Запечатление (СИ)

Скорее всего, из-за страха потерять свою силу и власть на то, чтобы найти способ победить редукцию, были потрачены огромные средства, более того, они не канули в пропасть, дав плоды. Похоже, высокородные, дабы сохранить влиятельность своих семей, таки раскрыли секрет редукции и нашли способ ей противостоять, подтверждением чему были последние две сотни лет, когда высокородные давали практически безупречное потомство, а особей с Z-уровнем редукции среди обычного населения рождалось все меньше и меньше. Похоже, верхушка дал-эйрин делал все для того, чтобы уберечь неприкосновенность и замкнутость своей касты.

Если его догадки были верны, то эти знания становились более чем актуальны в его ситуации, бесповоротность которой становилась острее с каждым прожитым днем. Но если дергающие за ниточки считали, что этой костью они спровоцируют его на опрометчивые действия, то они сильно ошибались, ведь на кону стояло кое-что более важное, за что альфа собирался побороться. Как понимал Макмайер, на кон было поставлено его место в верхах системы дал-эйрин.

========== //3// ==========

- Мы ведь с детства дружим, - мечтательно, неторопливо, с ностальгической гладью спокойствия в глубине серых глаз, говорил омега, задумчиво вертя в руках чашку с дымящимся чаем. – Ходили в одну школу, после поступили в один и тот же колледж, пусть и на разные специальности, даже парой обзавелись почти в одно и тоже время, - старший вздохнул, - и своих альф тоже потеряли в один год. Мой погиб при исполнении восемь лет назад, здесь, в Осозе, а альфа Джейсона, - мужчина с нежной улыбкой посмотрел на сидящего подле него омегу, - умер после длительной болезни.

- К тому времени и мои сыновья, и дети Майкла уже выросли и создали свои пары, - продолжил младший, подбадривая, накрыв ладонь омеги своей и чуть сжав пальцы, - а мы, устав быть одинокими, решили жить вместе. Чувства пришли позже, а с ними пришла и уверенность в нашем выборе, - и снова нежные, любящие взгляды и прикосновения, которые тяжело было проигнорировать, мягкие улыбки, от которых сеточка тонких морщин у глаз становилась более заметной, теплота в каждом слове и жесте, которая наполняла пространство вокруг плавно покачивающимися ментальными нитями, и ощущение запечатления, метка которого ярко, словно только была создана, пульсировала в биополях обоих омег.

Да, подобное тяжело назвать мракобесьем, в этом было что-то, что можно было бы, если бы это понятие было ведомо обществу Силестии, назвать Истинностью, но Коул Макмайер лишь тактично, сохраняя безучастное выражение лица, смотрел на омег перед собой, понимая, что он снова непозволительно растрачивает время. Может, были и ещё какие-то причины, которые не позволяли ему в этой теплой, уютной и домашней атмосфере чувствовать себя менее скованно, ослабив узы, которые сдерживали его биополе, но альфа предпочел отодвинуть это на задний план, напоминая себе о Служении каждый раз, когда его предательская сущность уже была готова поддаться неуместным порывам.

По какой-то, непонятной и ему самому причине, Коул не смог отказать этой приятной паре омег и пусть и молчаливо, просто последовав за младшим, согласился на чашечку горячего чая с домашней выпечкой. Не то чтобы история этой пары что-то затронула в его душе или же изменила его мнение о гомосексуальных отношениях, но Майкл и Джейсон, оба уже приближающиеся к той поре, когда даже запечатление бессильно перед природой, вызывали в нем какое-то неуместное, проникновенное чувство. На миг, когда пара обменивалась теплыми, любящими взглядами, ему даже становилось неловко, словно он подсматривал за чем-то личным и интимным, но не вульгарным или же пошлым, а именно интимным, чувственным и эротичным, из-за чего его сущность и начала беспокойно ворочаться внутри, напоминая о тех чувствах, которые сам альфа старался игнорировать вот уже тридцать лет.

Собравшись, Коул поблагодарил пару за чай и спешно покинул их квартиру, пытаясь спрятать в полах пальто заботливо упакованную для него, одинокого альфы, выпечку. Надо было отказаться, четко выполнить свои обязанности и уложиться с проверкой в отведенное на неё время, ведь рабочий день неумолимо заканчивался, а у него по графику ещё одна пара, инспекция в которой и так откладывалась руководством отдела ввиду нехватки кадров после ухода Адама в декрет. Сегодня был граничный срок, и именно ему, Коулу Макмайеру, ввиду его безукоризненности и исполнительности, доверили столь неотложное дело, не только возлагая на него ответственность, но и, очевидно, уже в который раз проверяя его благонадежность.

Макмайер выругался сквозь зубы, спешно задавая навигатору новые координаты, а после ругнулся ещё громче, понимая, что объект находится едва ли не на другом конце восьмого сектора. К тому же, альфа был ещё и разочарован, чувствуя, как внутреннюю дрожь предвкушения сменяет опустошение несбывшихся ожиданий. Именно поэтому, дабы всегда быть настороже, дабы не терять бдительность и не поддаваться порывам сущности Коул и вел замкнутый образ жизни, но сегодня, похоже, был явно не его день, а все пошло наперекосяк именно в тот момент, когда он, все-таки уступив глубинному страху внутри, отвлекся на Роджера.

Конечно же, Баттерфри был не виноват, альфа это понимал, поэтому старался не перемещать свое негодование на наивного бету, который думал, что узнал его настолько, что смог найти к нему подход. Роджер ничего о нем не знал, абсолютно. Альфа скрупулезно оберегал свое прошлое, бдел настоящее и с тревогой думал о будущем, перспективы которого его совсем не радовали. Кто бы это ни был, кто бы ни взял его в оборот и не изощрялся сейчас над ним, испытуя, этот кто-то выбрал удачный момент, словно прочувствовав, когда его внутренние барьеры дали трещину. Наверное, именно поэтому он с таким рвением и охотой, пусть внешне это не отразилось ни в едином его взгляде или же жесте, уцепился в возможность стать частью верхушки системы дал-эйрин. Уцепился, считая, что сможет, но уже с первых минут начала борьбы начав неумолимо сдавать свои позиции.

Он думал, что эти омеги, которым до конца жизненного цикла особи осталось несколько десятков лет, либо станут очередной ступенью к пониманию чего-то, к чему его подталкивали, либо будут опутаны нитями очередной тайны, либо же так же, как и родитель Селима, приоткроют ему дверь к истине, но омеги оказались совершенно обычными. Более того, беседа с ними, за чашкой чая, в уюте и тепле, выдернула из его памяти те воспоминания прошлого, которые Коул Макмайер считал пройденным и забытым этапом, которые он хранил только потому, что человеку свойственно помнить, и выбросить из головы что-то, лишь пожелав этого, было невозможно, хотя он бы с радостью, даже не скрывая этого, распрощался бы с доброй частью своих воспоминаний, в основном, юношеских, начав свою жизнь, скажем, с того момента, когда он стал Макмайером.

На улицах стало более оживленно – занятия в школах и университетах закончились, некоторые взрослые особи тоже возвращались домой после смен, но ещё редко в каких окнах горел свет. В основном, это были квартиры либо декретных омег и бет, либо тех пар, которые были предупреждены о проверке и остались дома, дожидаясь инспектора. Автопилот работал исправно, навигатор моргал зеленой и красной точкой, показывая его местоположение и конечный пункт, в салоне было тепло и пахло выпечкой, напряжение и волнение постепенно отпускали, и Коул позволил себе, откинувшись на спинку сидения, прикрыть глаза, ослабив контроль над своим биополем и позволив эмоциям, вместе с ментальными витками, выплеснуться наружу.

Макмайер отдавал себе отчет в том, почему его выдержка, выдержка альфы, дала сбой, и почему он, словно пес, поджав хвост, сбежал из квартиры омег, которые отнеслись к нему, как к сыну. В этом-то и было все дело – отношение, как к сыну, а Коул не привык к такому. Он не знал, что такое родительская забота, домашний уют и тепло папиных объятий, не понимал эти ценности и, было время, даже презирал их, считая, что в тех условиях, которые выставила перед особями сама природа, о родственной привязанности не стоит и заикаться.