Дни мародёров (СИ)

— Скорее всего, это случилось после той самой поездки в поезде, — беспощадно продолжала она. — Тогда ты не накладывал никаких чар. И, кажется, вообще не думал. Я действительно беременна.

Когда гул в ушах немного стих, пол перестал раскачиваться, и он вернул способность рационально мыслить, то произнес немного осипшим голосом:

— И... что?

Блэйк переменилась в лице.

— Как это что?

— У Блэков по всему миру полным-полно незаконнорожденных детей. Я лично видел двух своих сестер во Франции. Отец никогда не парился из-за них. Почему я должен?

Казалось, что Блэйк просто забыла английский и никак не могла понять, о чем он говорил.

— Это... подло, — наконец изрекла она, глядя на него так, словно не могла решить, шутил Сириус или говорил серьезно.

— Я тебя умоляю, Забини. Давай начистоту. Если тебе нужны деньги, ты их получишь. Ты ведь за этим охотишься, не так ли? Но меня, пожалуйста, оставь в покое. Я не собираюсь становиться папашей в семнадцать лет. Я вообще не хочу становиться папашей.

— Мне не нужны твои деньги, — шелковым голоском произнесла она и коснулась его лица ладонью. Сириус отстранился.

— Хватит, Забини, — снисходительно улыбнулся Сириус.

Это все стало походить на какой-то дешевый и глупый фарс, в реалистичность которого он все никак не мог поверить.

— Это правда. Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты женился на мне.

Сириус рассмеялся.

— Это исключено.

— И если ты не женишься на мне, я напишу Дамблдору о своей беременности, и тебя выгонят из школы, — быстро проговорила она.

— Окажи услугу. Я давно хочу заняться чем-нибудь поинтереснее.

— Ладно. Тогда я скажу, что ты сразу же бросаешь девушек, когда узнаешь, что они от тебя беременны, — продолжала Блэйк. — После этого ни одна из них не ляжет к тебе в постель, — Сириус переменился в лице. — И у тебя останусь только я. Если ты и после этого не женишься, я... я избавлюсь от него и скажу, что ты меня избил.

Он порывисто шагнул к ней, сжимая кулаки.

Блэйк вжалась в стену.

— Что, хочешь меня ударить? — с удовольствием спросила она и прижала ладонь к своему животу. — Слышишь, малыш? Твой папа хочет ударить твою маму.

Не зная, как обуздать охватившую его ярость, он сжал тонкую шею девушки и тут же ослабил хватку.

Когда его в последний раз так разъедала ненависть, он разгромил родной дом и сбежал.

Подлая маленькая сучка...

Сириус улыбнулся и уперся локтем в стену рядом с ее головой.

— Знаешь, что... ты так дьявольски красива, Забини... я бы взял тебя прямо у этой грязной стены... не будь ты такой дрянью.

Улыбка сползла со смазливого личика, как ядовитый сок.

— И даже если все это — правда, и мне придется... придется на тебе жениться, хочу тебе напомнить, вдруг ты забыла. Я — изгнанник. Мне заказан вход во все приличные дома. И тебе, как моей жене, он тоже будет заказан.

Сириус увидел, как его слова высекли ужас у нее в глазах.

Похоже, она не предусмотрела эту мелочь.

Отлично.

— Никаких приемов, никаких торжеств, никаких балов, — с удовольствием наносил удары Сириус. — Ты превратишься в паршивую овцу вроде меня. Раз уж ты меня так любишь, думаю, это не станет проблемой, верно? Как только мы поженимся, я запру тебя в Блэквуде. И... во имя Мерлина, тебе и в самом деле лучше быть беременной... если я узнаю, что это не так... а если все же так, я постараюсь сделать все, чтобы... он... не стал похожим на тебя.

— Ты просто отвратителен, — прошептала она, глядя на него с откровенной ненавистью.

— О-о, я стану еще хуже, когда на меня оденут кольцо. Но ты ведь хотела этого, не так ли? Радуйся! Почему ты не радуешься?

— Раз так... у меня тоже есть парочка условий, Блэк, — она высокомерно подняла голову.

— Я тебя слушаю, — насмешливо серьезно сказал Сириус.

— Ты официально объявишь о нашей помолвке. Я хочу, чтобы все знали.

Упрямости этой гадине было не занимать.

Сириус прищурился.

— Это все?

— Нет. Не все, — Блэйк вдруг торжествующе улыбнулась. — Малфой. Ты больше не будешь общаться с ней. Не подойдешь к ней. Не попытаешься заговорить. Как только я узнаю, что ты виделся с ней, пришлю ей новый подарок. Только на этот раз не тентакулу, а дьявольские силки. А потом расскажу всем, что это с ней сделал ты. Ну что, идет? — и она протянула ему руку.

http://maria-ch.tumblr.com/post/39303412237

====== Очень долгая ночь ======

Ремус подошел к доспехам, стоящим в нише, и придирчиво вгляделся в свое отражение. Серое, осунувшееся лицо выглядело особенно плохо, подсвеченное в полумраке оранжевым светом факелов. Как будто он только что переболел драконьей оспой. Ремус оттянул темные круги под глазами вниз и сразу чем-то напомнил себе Мирона Вогтейла. Тяжело вздохнув, он с силой потер лицо ладонями, как будто пытался стереть с него предательские симптомы, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, но, разозлившись на такую глупость, сердито застегнул их обратно и потуже затянул галстук. И вообще застегнул мантию.

Расстегнул. Опять застегнул.

— На свидание собираешься? — едко поинтересовался голос откуда-то из глубины доспехов.

— Иди к черту, железяка, — буркнул Ремус.

Доспехи зашлись смехом и захлопали пустым забралом, а Ремус вернулся к злосчастной двери.

Полчаса назад, когда он приступил к ночному патрулированию коридоров, ему передали записку, в которой говорилось, что профессор Грей хочет немедленно переговорить с ним с глазу на глаз.

И вот он уже четверть часа стоял перед её дверью и никак не мог заставить себя постучать. Как полный идиот.

Обычно он не стремился быть заметным в глазах преподавателей. Даже наоборот, долгие годы соседства с Джеймсом и Сириусом привили ему стойкое желание превратиться в невидимку. Как бы хорошо он ни учился, какие бы блестящие результаты не демонстрировал, все, абсолютно все учителя смотрели на него как на петарду с зажженным фитилем, которая если ещё и не взорвалась до сих пор, то по чистой случайности. Джеймсу и Сириусу не понять. Им не так страшна выволочка за то, что они, видите ли, обмотали кабинет предсказаний туалетной бумагой. В их личном деле слова о безответственности и жестокости не сыграют такой страшной роли, как в деле оборотня.

Потому-то Ремус и старался не привлекать к себе излишнее внимание.

До последнего времени.

Теперь с ним случилось что-то. Теперь он, он, Ремус Люпин, страстно, просто до безумия хотел, чтобы его заметили!

Но не все люди, а только один человек.

Валери Грей.

То, что он испытывал к этой женщине не было похоже на все его предыдущие привязанности. Если Ремус когда-нибудь и влюблялся в кого-нибудь, то при встрече с «жертвой» всегда смущался, путал слова, запинался, кароче говоря, превращался в полного идиота и старался как можно скорее разделаться с этим чувством и сбагрить девчонку Сохатому или Бродяге, чтобы не так хотелось.

Куда проще было любить на расстоянии.

Или вообще не любить.

Но Валери…

Это было что-то новое.

Она снилась ему почти каждую ночь. Ремус, бывало, по целому часу проводил в душе после этих снов. А на следующий день мучительно краснел при встрече с ней, и вел себя как баран. А ведь она даже не подозревала, что все это от того, что прошлой ночью в его сне делала ему минет. Или нежилась, голая, в его постели.

Ему было страшно представить, что кто-нибудь узнает о том, что его мучает, догадается, что он влюбился в учительницу. Самым разумным было бы держаться как можно тише на её уроках и не выдавать себя. Но любовь была сильнее страха разоблачения.

Каждый понедельник, среду и пятницу, несмотря на дождь и туман, Ремус шлепал по лужам и грязи в лес, на занятия по уходу за магическими существами и уроки выживания. Каждый вечер воскресенья, вторника и четверга он до глубокой ночи просиживал над книгами, чтобы знать наперед все, что она скажет и о чем спросит.