Дни мародёров (СИ)

— Ты вообще уверен, что она, ну... не морочит тебе голову?

— Она показывала мне эту гребаную справку из Мунго, вон она, — Сириус мотнул головой по направлению своей кровати, и Джемс увидел, что к фотографии Блэйк в самом деле приколота кнопкой какая-то ужасно официального вида бумажка. И что вся она утыкана дротиками. — Буду встречаться с другими — она начнет трепаться. Она начнет трепаться — меня выпрут из Хогвартса. Откажусь на ней жениться — её вонючие предки заявят в Визенгамот, что я её побил или изнасиловал, не помню, что именно я сделал. И тогда меня посадят в Азкабан! И тогда Блэквуд перейдет к ней, всё, чем жил Альфард, всё, что он делал и на что положил свою жизнь, уйдет к этим Забини, а я всего-то-навсего трахнул её в поезде! — его дыхание сбилось из-за резких выпадов. — Так что я в капкане. Сначала женюсь! А потом клетка! И петля! — он в последний раз швырнул мяч об стену и тот отскочил в Джеймса.

— Может всё будет не так плохо? — Джеймс пригнулся. — Ты же как-то встречался с ней целый месяц.

— Сохатый, я встречался не с ней, а с тем, что у неё между ног, есть разница? У Забини мозг размером с совиный помет. Она может трепаться только о самой себе. Это тебе не Эванс, не Вуд, не Маккиннон и не… — он запнулся. — Не Маккиннон.

— Кстати, я сегодня видел «не Маккиннон», — вспомнил Джеймс. Сириус замер и слегка повернул голову. — Выглядит хорошо. Во всяком случае, она теперь снова с глазами.

Сириус помолчал какое-то время и благодарно кивнул.

— Может быть ты поговоришь с ней сам?

— Нельзя, — быстро бросил тот. — Если Забини узнает, случится беда.

— А если Лили снова придется врать ей о том, куда ты пропал, тоже случится беда. Со мной. Мне на это весьма непрозрачно намекнули за ужином. Ты в курсе, что сегодня сделала на нем Малфой? Я почти зауважал её.

— Нет, — Сириус обернулся, и хотя на лице его все ещё блуждало мрачное, сердито выражение, глаза сверкнули. Он перебросил мячик из одной руки в другую. — Что?..

Неожиданно скрипнула дверь. В спальню заглянул запыхавшийся, красный Питер и торопливо поманил их за собой. Сириус мгновенно забыл про Роксану и свои беды, схватил куртку и бросился на выход, а Джеймс как попало запихал остатки сэндвича в рюкзак, застегнул молнию и прыжком вскочил с кровати и случайно наступил на хвост Живоглоту.

В гостиной уже было пусто, только камин потрескивал последними дровами.

Они взбежали по лестнице, ведущей к портретному проему, как вдруг услышали шорох, а затем негромкое, вежливое:

— Бу.

Мародеры дружно дрогнули и оглянулись.

Лили Эванс, до этого лежащая на диване с книжкой, поднялась, услышав шум и теперь упиралась кулачком в спинку дивана и внимательно смотрела на них.

— Лили! — Джеймс изобразил радость, а сам быстро переглянулся с Сириусом. Рука его поползла к волосам. — Ты не спишь?

Они подошли к дивану.

Лили была в одних пижамных шортах и теплом свитере.

Джеймс взглянул на неё и ему перехотелось уходить.

— Я, нет, мне надо дописать эссе для Флитвика, — она накинула на ноги плед и продемонстрировала им книгу и блокнот. А потом опять окинула их куртки взглядом, и чуть сузила глаза — А вы куда собрались?

— Мы? — Джеймс указал на себя.

Лили кивнула.

— А мы-ы… — Джеймс быстро переглянулся с Сириусом.

— Мы хотели…

— Да, мы собирались…

— Мы идем в Хогсмид! — вдруг выпалил Хвост и получил чувствительный толчок от Сириуса, —… поиграть в карты! — закончил он и обиженно покосился на друга, потирая руку.

Джеймсу показалось, что в его голове кто-то произнес «Люмос».

Сириус рядом цокнул языком и театрально закатил глаза, Джеймс горестно (на самом деле облегченно) вздохнул и недовольно проворчал:

— Ну спасибо тебе, Хвост.

Питер тоже подыграл им и сделал вид, что ему ужасно стыдно.

— В карты, — повторила Лили.

— Освальд, ты знаешь его, хозяин «Трех метел» играет во взрыв-карты по субботам, — Джеймс присел на быльце дивана.

— На деньги, — совсем уж сокрушенным тоном признался Сириус.

— Он осмеял нас перед всеми, сказал, что нам в жизни не выбраться ночью из замка.

— Назвал нас сосунками! — воодушевленно добавил Питер.

Лили наблюдала за ними с улыбкой.

— Он так не говорил! — возмутился Джеймс и отвесил Питеру затрещину.

— Ну что-то он все-таки говорил… — почесал подбородок Сириус.

—… и мы не можем ему это спустить, понимаешь? — подхватил Джеймс и положил Лили руку на плечи. — Лил, над нами ведь будет смеяться весь Хогсмид. Ты хочешь, чтобы над твоим парнем смеялись?

— И они, скорее всего, уже начали смеяться, потому что мы опаздываем, — многозначительно добавил Сириус, глядя в окно на затянутое облаками небо.

Джеймс и сам думал о том же.

— Ты ведь никому не скажешь, Эванс? — строго спросил Джеймс.

Усмешка Лили вдруг потухла, она несколько раз моргнула, с тревогой глядя на Джеймса, а потом вся как-то сжалась и отвернулась.

— Я никому не скажу. Но волноваться буду.

Джеймс оглянулся на парней и сунулся к ней.

— А ты поцелуй меня на удачу и со мной всё будет хорошо.

Лили недовольно оглянулась.

— Дурак ты, Поттер, — серьезно сказала она, поправив ему очки указательным пальцем, а потом потянулась к нему и поцеловала.

— А меня чмокнешь, Эванс? — развеселился Сириус, упираясь в спинку дивана, но Джеймс, схватив его за шиворот, уволок к портрету.

Питер у выхода нерешительно оглянулся и махнул Лили.

И когда они ушли, Лили ещё очень долго сидела на диване, обхватив рукой и задумчиво покусывала перо, глядя в окно, откуда ей нахально ухмылялась полная луна.

…1973…

— У меня восемь пальцев, — громко и уверенно говорит Джеймс.

— У меня почти… совсем немного не дотягивает до восьми, — Сириус никогда ещё не выглядел настолько самодовольным.

— У меня семь. Нет, даже скорее шесть… — с сомнением протягивает Ремус.

— Эй, а у тебя Пит?

Они сидят кружком на полу, все с расстегнутыми штанами. А ведь вечер так здорово начался — они ели конфеты, подслушивали девичник за стеной и рассказывали страшилки в темноте. А теперь…

Питер, красный до ушей, смотрит на любопытные лица новых друзей: нахальный, самодовольный Поттер. Этот точно станет преступником и закончит свои дни в Азкабане. Так сказала мама, когда увидела его, а мама никогда не ошибается. Блэк, любимчик девчонок, скорее всего подсядет на кровь, ничего хорошего от него ждать не приходится, точно станет вампиром. На кой-черт ему такие длинные волосы?

Только Ремус не кажется ему враждебным. Ему можно сказать. И он говорит, с трудом подавляя слезы:

— Четыре…

Повисает пауза. Мальчики переглядываются.

Спальня просто разрывается на куски от их хохота, Питер умирает от стыда, а Ремус пытается их унять, но это бессмысленно и он тоже начинает посмеиваться. Как делает вожак, так все делают, это закон, а Джеймс Поттер после этой ночи негласно провозглашен вожаком, это уже ясно. Питер лопается от злости, унижения и…зависти.

Они ведут себя как животные, они не понимают ничего…

Не понимают, что это — крах, что его теперь никогда, ни-ког-да не будут любить женщины…

Поттер успокаивается первым, застегивает штаны, поднимается с пола, подходит к окну и достает…

— Это, что сигареты? — настораживается Ремус.

— Ну и что? — пожимает плечами Поттер. Он закуривает и, явно наслаждаясь их любопытными, жадными взглядами, выдыхает дым и смотрит на небо. — Так говоришь, ты оборотень? — из его рта вылетает дым.

Ремус совсем мрачнеет.

— Эй, это круто, чувак, — Сириус толкает его в плечо.

— Совсем нет, — Ремус выглядит совсем убитым.

— Я бы хотел быть оборотнем, — хищно улыбается Сириус.

Ремус усмехается и качает головой, и вдруг кажется Питеру очень-очень взрослым.

— Хотел бы я посмотреть на оборотня, — протягивает Джеймс и делает всё, чтобы не закашляться от очередного глотка дыма. Питер чувствует прилив злорадства.