Дни мародёров (СИ)

Роксана повела головой.

— Что ты делаешь? — подозрительно спросила она.

— Скажи, Малфой, а как именно он работает?

Она так и подскочила.

— Положи на место!

— Просто скажи и все, — миролюбиво предложил он, перехватывая её руку. — Я не собираюсь его ломать или красть, я ведь принес его тебе!

— Какая тебе разница, как он работает? — пыхтела она, пытаясь вырвать у него из рук пластиковую коробочку.

— Я люблю музыку. И раз уж мы все равно прохлаждаемся здесь, ты могла бы показать мне, как работает эта... вещь. И что это вообще такое, что за херня такая...

— Черта с два, Блэк!

— Почему ты такая злобная? Я мог бы сейчас быть в другом месте, а ты бы сидела здесь одна, в темноте и без музыки. Тебе стоит быть благодарнее!

Это подействовало. Малфой перестала рваться и поджала губы.

— Не надо меня шантажировать, ты можешь катиться, я уже говорила!

— Ладно.

Сириус встал.

— Подожди! — выпалила она. — Хорошо! Ладно. Если ты так хочешь, я дам тебе послушать одну песню. Но только одну и так, чтобы плеер был в моих руках. И... — она поморщилась. — Не уходи, хорошо?

Сириус промолчал.

Хорошо, что она не видела, как он ухмыляется.

Одна песня превратилась в десять.

Сириус сидел, облокотившись на её подушку и рассеяно рылся в сумке Малфой, разглядывая её книги, косметику и странные пластиковые коробочки с цветными этикетками — кассеты, как назвала их Роксана.

Сама она сидела рядом, откинув голову ему на плечо, потому что наушники были короткими и перебирала эти коробочки, каждый раз безошибочно угадывая, какая именно оказалась у неё в руках.

Они говорили о квиддиче, о волшебных школах, в которых Роксана училась, о музыке. Оказалось, что сестрица Люциуса слушает вполне приличную музыку и в том числе — магловскую. Её братец пришел бы в ужас, если бы услышал хотя бы слово из их разговора и это страшно радовало Сириуса, хотя то взаимопонимание, которое соединяло их, прямо как проводок плеера, настораживало куда больше. У него не может быть столько общего с Малфой. Это против всех законов природы.

Как и то, что ему было чертовски интересно с ней спорить.

Да и просто говорить. Неважно, о чем. Она не зажималась, не пыталась с ним кокетничать и не несла всякую хуйню, как Блэйк. Они обсуждали квиддич, знаменитых игроков, чуть не поругались из-за того, какая команда сборной лучше, потом перешли на рок-группы, потом — на девчонок Дурмстранга и Шармбатона.

И как раз в тот момент, когда она рассказывала ему о парочке шармбатонских лесбиянок, дверь кабинета мадам Помфри скрипнула. Оборвав себя на полуслове, Сириус в мгновение ока обернулся псом и нырнул под кровать.

Роксана растерялась, но, к счастью, ничего не сказала, потому что в эту минуту в палату вернулась медсестра.

— Ну как вы себя чувствуете, мисс Малфой?

— Д-да, — Малфой казалась удивленной, что медсестра первым делом не вытолкала из палаты постороннего. — То есть хорошо!

— Вы уже поужинали?

Она кивнула и озадаченно повернула голову вправо, затем влево. Рука её незаметно потрогала то место, с которого только что вскочил Сириус.

— Прекрасно, значит, я могу это убрать? — мадам Помфри взмахнула палочкой, и остатки ужина исчезли. — И давайте-ка, я вас осмотрю, — медсестра снова подняла палочку, и узелок повязки развязался, но Роксана с судорожным вздохом схватилась за бинт.

— Что такое? — удивилась мадам Помфри и нетерпеливо взмахнула рукой. — О, без глупостей, милая, это совсем не больно, — повязка исчезла так же, как и салфетка с объедками. Руки Малфой обреченно шлепнулись на колени.

— Ну-ка, что тут у нас...

Сириус осторожно высунул нос из-под кровати.

Веки Роксаны были красными и прозрачными, прямо как крылья бабочки. Сквозь тонкую ткань, покрытую сеткой капилляров, было видно, как внутри шевелится что-то круглое и белое.

Как же это, наверное, чертовски больно.

Забини...

Сучка.

Закончив перевязку, медсестра ушла и закрыла дверь.

А на палату опустилась тяжелая давящая тишина.

Сириус снова стал человеком и вернулся на свое место.

Повязка снова была на месте, но теперь Сириус знал, что под ней и не мог выбросить эту картину из головы.

Он ничего не мог сказать и просто смотрел, как Малфой шмыгает носом, смотрел, как пытается справиться с дрожащими губами. Пока мадам Помфри меняла повязку, она не сказала ни слова, даже не ойкнула.

Точно ли ты Малфой, маленькая?

Завтра. Завтра, когда она выздоровеет и на её лицо вернется этот надменный жесткий взгляд, он снова сможет её ненавидеть.

— Блэк! — вдруг отрывисто позвала она, разбив воцарившееся в палате молчание.

— Что?

— Скажи что-нибудь наконец! — голос ее был высоким и резким. — Я уродина? — Сириус придвинулся ближе, глядя на неё в упор и все ещё сражаясь со своими драконами. — Клянусь Мерлином, если ты сейчас скажешь, что я красавица, я тебя придушу. Скажи правду, а не то я...

Приказав последнему из драконов сидеть и молчать, Сириус протянул руки, взял ее лицо в ладони и сделал то, что хотел сделать с самого начала — поцеловал ее, с силой втягивая её язык в рот.

В первую секунду Роксана испуганно сжалась, а потом её затопило теплом, плечи расслабились и она вся как-то обмякла, цепляясь за руки и плечи Блэка.

О, Мерлин,а он определенно умел целоваться.

Если подумать, ее еще никто так не целовал.

Никто. Никогда. Даже Мирон...

Роксана опомнилась и оттолкнула его.

— Что это было сейчас? — выдохнула она.

— А на что похоже? — он тоже тяжело дышал.

Роксана словно со стороны увидела, почувствовала, как он снова к ней наклонился, выкинула вперед руки и точно — уперлась ими прямо ему в грудь.

— Нет!

— Брось. Я хочу ещё.

— Зачем ты это сделал?

— А ты зачем? — парировал он, придвигаясь ближе. Роксана наоборот отодвинулась. — Ну давай, скажи, что тебе не понравилось, — он вдруг сжал ее лодыжку.

— От... вали! — Роксана толкнула его ногой и отползла к самой подушке, а Блэк вдруг резво двинулся следом, проползая прямо по постели и навис над Роксаной, вжимая её в подушку.

— Скажи, Малфой, почему ты вечно ото всех шарахаешься? — тихо и серьезно спросил он. — У тебя есть кто-нибудь?

— Что?

— У тебя есть парень?

— Нет у меня никакого парня и никогда не было! — слова вырвались прежде, чем Роксана поняла, что говорит.

Она прикусила язык, но было уже поздно.

— Никогда? То есть совсем? Малфой... — он нагнулся ниже и недоверчиво усмехнулся. — Ты что, девственница?

Роксана вспыхнула и попыталась выбраться из-под него. Колено вдруг врезалось во что-то, Блэк охнул и куда-то пропал. Роксана почувствовала жгучий стыд, смешанный с мстительным удовольствием.

— Иди ты на хер, Блэк! — заругалась она, надеясь, что он примет это за извинения и наконец отстанет. — Неужели так трудно не быть таким омерзительным хотя быть пять долбанных минут? — она закуталась в одеяло.

— Точно, я был прав, — тяжело выдохнул Блэк откуда-то снизу и снова опустился на ее постель. Пружины протяжно взвыли. — Ты — целка. Поэтому ты бегаешь от парней. Черт, ну и острые же у тебя коленки...

— Оставь меня в покое! Я ни от кого не бегаю! Меня просто от тебя тошнит, вот и все!

— А разве я говорил о себе? Это ты здесь девственница.

Роксана цокнула языком.

— Хватит это повторять. Оставь меня в покое! — отрезала она, плюхнулась на подушку и отвернулась, с головой накрывшись одеялом.

Блэк улегся у нее за спиной и к огромной досаде Роксаны снова взялся за эту тему.

— Малфой, успокойся. Я не против, что ты девственница. Но как же так вышло, если у тебя был парень? Это случайно не тот бедолага, которого ты сделала девочкой? — он засмеялся.

— У меня не было парня! — прорычала она, думая, на сколько хватит ее терпения, и когда именно она шарахнет его проклятием вечной Немоты?

— Ты сама так сказала! Он таскал тебе еду, а ты...