EndingTale (СИ)

— Маме плохо! — в голосе отца звучала настоящая паника. — Я везу её в больницу! Бери такси, самолёт, ракету, плевать! Приезжай как можно скорее!

Меня охватил ступор, но Санс всё понял без слов. Он крепко сжал мою руку и тут же наши тела погрузились в водоворот пространства, выплюнувшего нас у медицинского пункта. Затем у другого, третьего, монстр словно решил проверить все стационары в городе. Голова закружилась, а ноги перестали различать очередной процесс эфемерной телепортации и твёрдую землю реальности. И лишь в десятый раз я смогла краем зрения заметить папину машину.

— Это здесь…

Ужасный аттракцион наконец прекратился, и в легкие хлынул свежий воздух. Мы стали пробиваться через обширную парковку забитую автомобилями как улей сотами. В ушах бушевал казавшийся бесконечным поток сирен, и во всей это какофонии Санс смог определить вход в больницу. Двойные двери явно не справлялись с плотным потоком стремящихся туда людей, но монстр локтями пробивал путь внутрь, в результате чего мы быстро вклинились в душный коридор.

Нас окружил переполненный стерильный лабиринт с десятками помещений. Несмотря на сотни тел, здесь царил необъяснимый холод. Чужие головы мелькали перед глазами и загораживали обзор, приходилось вставать на цыпочки чтобы увидеть хоть что-то. Номера палат сменялись очень медленно, царящий вокруг хаос то и дело грозил поглотить в себе неосторожного посетителя, стоит ему остановиться. Если бы я споткнулась, то вряд ли бы кто-нибудь заметил, воспользовавшись мной как удобной подстилкой под ногами. К счастью, Санс будто бы создавал вокруг себя ауру, отгоняющую толпу. Монстров всё ещё боялись в этом мире, пусть и толерантное государство быстро смирилось с их присутствием и даже предоставляло рабочие места.

Пока мы заглядывали в каждую дверную щель чтобы найти маму, я старалась хоть что-то понять. Откуда здесь все эти люди? В чём причина такой давки? Почему этот артефакт внезапно заговорил, и сразу после этой неоднозначной фразы отец позвонил мне? Что, чёрт возьми, случилось с мамой? Ни на один вопрос я не могла дать ответа, от этого мозг просто кипел, силясь найти решение, но всё без толку.

В определенный момент мы вышли на искомую палату. Примерно с десяток коек оказались переполнены, врачи и медсестры разрывались на части, пытаясь обойти каждого пациента. Я подбежала к сгорбленной фигуре отца, краем глаза заметив, что Санса не пустили внутрь.

— Папа?..

Он тихо повернулся ко мне и прикрыл усталое лицо сморщенной ладонью, после чего отошёл назад. Подскочивший в ту же секунду доктор, прямоходящий кролик, сообщил:

— Состояние пациентки неутешительное. Мы делаем всё, что можем, но вряд ли она выкарабкается. Возможно, вам стоит с ней попрощаться.

Сказанное словно пролетело мимо меня, будто разум отказался воспринимать тяжелые новости. Но слова повисли в воздухе, от чего мозгу нехотя пришлось их принять. Каждое их выдавливало из глаз по безмолвной слезе, камнем падающей вниз. Мама лежала укутанное в белое одеяло, её волосы отросшими копнами свисали к полу. Я бросилась к ней, заключив в объятья и положив голову на едва вздымающуюся грудь. Её рука мягко опустилась мне на лоб и тихо утерла глаза. Я знаю, как сильно мама не хотела, чтобы я плакала из-за неё снова, пусть даже в такой ситуации. Но у меня едва получается сдерживать всхлипы и не разрыдаться прямо сейчас. Разве может всё закончиться так быстро, в один момент? Могла ли я подумать, что её связь со мной оборвётся, что после эпохи долгих родительских ссор мы даже не сможем ни разу вместе прогуляться на улице, посмотреть кино, поесть в кафе? Ценить моменты было так просто… Было…

— Мама… Пожалуйста… — я уткнула лицо в её волосы, прижимаясь к едва тёплой бледной коже, — Не уходи…

— Фриск… — её голос звучит подавленно и слабо, — прости меня… Я была не слишком хорошей матерью. И даже не могу уйти так, чтобы не причинить тебе боли…

Я чувствую её едва слышное дыхание у уха. Неравномерное, прерывистое… Но всё ещё живое. Казалось, если оно прекратится, то сразу остановится и моё сердце. Всё вокруг замерло, я прикрыла глаза и постаралась дать маме всё тепло, что у меня есть. Но его… Недостаточно. Возможно, если бы я стала отдавать его раньше…

Кашель мамы заставил меня вернуться. Я приобняла её шею, чувствуя, как наш пульс обоюдно замедляется. Но если у меня ещё был запас, то у неё… Прибор, отслеживающий сердечную активность, тихо запищал, напоминая о существовании окружающего мира. Но я не хотела отступать от ещё хранящего запах матери тела, её рука всё ещё лежала на моей голове. Теперь… Теперь можно вдоволь поплакать.

Не знаю, сколько я так пролежала. Меня никто не прогонял. Да и вряд ли бы кто-то смог бы расцепить нас. Мы словно были отчужденные, на каком-то необитаемом острове, вдали от цивилизации и ненужной суеты. Но в какой-то момент сквозь пелену отстраненности я поняла, что оборудование, подключенное к маме, вновь пришло в работу. Я замерла. Даже слезы, казалось, испарились, всё моё тело обратилось в слух.

— Мама?..

Тихий хрип, раздавшийся подо мной, ошарашил меня. Это невозможно! Как?! Пульса же… Пульса же не было…

— Мамочка!

Я почувствовала, как её руки крепко прижимают меня к себе, от чего я тоже усилила объятья. Мой рот исказился в глупой, детской улыбке. Я готова кричать от счастья! Но почему я не слышу её дыхания?

Колоссальный приступ боли взорвался у левого уха, с диким визгом я слетела с койки и рухнула на плитку. Мои ладони рефлекторно прижались к пульсирующему виску, пальцы погрузились в тёплую кровь. До моего осознания медленно дошло… Теперь там пусто… Половина слуха увязла где-то вдали, а оставшаяся начала искажать всё до не узнавания.

— Остановите пациентку!

Я попыталась подняться и тут же закричала от ужаса, увидев скрытое длинными, тёмными и запачканными кровью волосами лицо матери, будто бы она сошла с экрана фильма ужасов. Папа схватил меня и прикрыл мой рот, предотвращая крик. Он попытался оттащить меня по полу, но то и дело спотыкался и не мог отвести глаз от жены. Доктор попытался удержать маму на койке, но в ответ на тщетные попытки она вцепилась в горло монстра и, словно практиковалась в этом всю жизнь, один рывком вырвала огромный кусок плоти… Заяц застыл на месте, опустив голову вниз. Его тело словно от дуновения ветра превратилось в пыль.

Папа перевел ладонь на мои глаза, но мне уже не хотелось кричать. В единственном оставшемся ухе била кровь, создавала нечеловеческое давление и угрожала отключить сознание от мира. Сердце барабаном било в грудную клетку, с каждым ударом выбивало остатки воздуха из лёгких и не давало вдохнуть. Папа продолжил тянуть моё тело в сторону выхода. По искаженным звукам я слышала — мама принялась за других пациентов. Моё сердце разрывалось на части, каждый раз, когда я слышала крик, полный боли. Что… Что происходит? Мама… Почему?..

Когда отец вытащил нас в коридор, я поняла, что паника даже не собиралась затихать, хаос лишь усиливался, подтапливаемый звуками смерти людей в палате. Я сделала попытку подняться, но снующие вокруг люди то и дело толкали меня, заставив погрузиться на четвереньки. Крики людей мешали хоть какой-то мысли зародиться в голове, всё тело пробирал озноб. Бледные руки мамы вцепились в дверную раму, оставив на стене отчетливый след крови. Санс тут же выпрыгнул передо мной, вскидывая кисть и образуя с десяток заостренных костей в воздухе. Силы давно покинули меня, организм держался на неприкосновенном запасе, тут же истраченном на единственную фразу:

— Не трогай её! Это моя мать!

Монстр застыл с поднятой рукой, от чего не успел среагировать на приближение… Другого монстра. Мама стремительно толкнула Санса, словно манекен, в сторону, от чего он с хрустом впечатался в стену и сполз вниз с выключенными глазницами. Я потеряла дар речи, так и замерев с открытым ртом. Голоса в голове становились всё громче, давление в коридоре повысилось до предела. Чей-то сапог случайно ударил меня в бок, от чего я потеряла опору и рухнула на пол. Топот чужой обуви слышался как взрывы артиллерии, мне казалось, что я оглохну. Быстро подтвердились мои опасения — люди прекратили различать, где пол, а где живой человек. Я оказалась погребена под людьми.