Release my soul (СИ)

***

В заполненном туманом стеклянном помещении, что давно стало пристанищем троицы Высших, царила непривычная тишина. На белой половине лица Агнуса, перебирающего в пальцах серебристую тонкую цепочку, то появлялась, то гасла усмешка. Эфрен, устроившийся напротив брата, хмурился, на несколько мгновений даже забыв о трубке, лежащей рядом. Категорическое несогласие и недовольство – вот что читалось в его лишенных белка глазах. Игра до сей поры шла по оговоренному между ними сценарию, однако внезапно младший, куда-то испарившийся не так давно, предложил внести изменение. И, по мнению, среднего брата, это было неразумно. Даже странно, что старший дал свое согласие, вследствие чего победило большинство. Цепь, соединяющая две фигуры, истончилась и рассыпалась светящимися искрами, тающими в воздухе. Как истлела в белом пламени и маленькая обсидиановая фигурка с крыльями.

- Зачем было связь-то рушить? – буркнул себе под нос Эфрен, то посматривая на брата, то вновь обращая внимание на доску. – Теперь лишиться печатей – дело нескольких часов. Ты хочешь, чтобы все так быстро завершилось?

- Ты их переоцениваешь, - беря в руки две фигурки, похожих формой, но различающихся размером, не согласился Агнус, - за столько лет печати не разрушились полностью, а ведь предпосылки были. Нет, - старший из троицы задумался, оборачивая «жертв» новой цепью, тут же засветившейся и зафиксировавшейся, - самостоятельно они их не разобьют.

- Странная у вас благодарность, - раздался мужской голос, на который обернулись оба Высших: Агнус – с довольной усмешкой, Эфрен – с недоумением, - это и называлось: отправишься помогать? – говоривший не имел лица, будучи темной тенью с плохо различимыми очертаниями, однако по тембру голоса можно было решить, что это молодой парень, не так давно вышедший из отроческого возраста. На деле, переродившейся душе было на момент смерти немало лет, вот только после того инцидента развитие ее замерло, и внешние признаки остались словно бы замороженными.

- Ты находился рядом столько лет – это достойная плата за свершенное, - пожал плечами Агнус, возвращая фигурки на доску, - в конце концов, мы не заказывали этого убийства. Однако свою роль ты исполнил и заслужил покой, - ухмылка проскользнула на светлой половине лица старшего из троицы, - в Бездне.

Контуры тени начали таять, растворяемые туманом, вновь заполняющим помещение. Близилась ночь. Эфрен, выяснивший личность гостя лишь после слов об убийстве, расхохотался, и его смех вновь разбился на множество осколков, отражаясь от прозрачных стен.

- Девчонку тоже задействуешь? – не преминул он осведомиться, уже иными глазами смотря на старшего из Высших.

Агнус лишь сдвинул фигурки ближе друг к другу, предлагая трактовать это действие как угодно.

В конце концов, самая интересная часть начиналась только сейчас.

***

Чуть пошатываясь от слабости, что владела ей еще со вчерашнего вечера, Кейра захлопнула за собой дверь спальни, бездумно смотря перед собой и видя не роскошные апартаменты, а недавнее белокаменное святилище, где проходили похороны, представляющее собой большой участок земли, вымощенный грубо обтесанными напольными плитами, обнесенный по кругу стеной и лишенный купола. Обоняние до сих пор улавливало аромат скорбного огня, которому предали, согласно традициям, тело Уалтара, возвращая воздушника к его родной стихии, из которой он вышел. Пламя, поглотившее тело и брошенные к нему эделии – цветы, выращиваемые лишь в садах сэннов на парящих в небе скалах, весело взметнулось ввысь, унося пепел и сжигая все наивные девичьи мечты. Льдисто-голубой бутон съежился и почернел, моментально обугливаясь, и безмолвно смотрящая на это экра, словно окаменевшая в своей боли, чувствовала, что ее душа рассыпалась прахом вместе с цветком, что должен был быть сегодня брошен ее рукой в обручальный огонь во время обряда соединения. Судьба переиграла все иначе. Она надела платье, что было подготовлено ко дню ее бракосочетания, и приняла из рук слуги букет из тринадцати эделий, вот только повод оказался диаметрально противоположным.

- Айне, - обратилась к младшей сестре Наследница, почти бессознательно стягивая с рук перчатки, скорее по привычке, нежели и впрямь желая избавиться от этой детали гардероба, - Ты знаешь, почему я задержалась в святилище, - как-то задумчиво произнесла она, опускаясь на постель, приминая длинную юбку. Это не было вопросом – черноволосая экра не ждала на него ответ. Она просто искала подходящие слова. Скрывать такое она не считала необходимым, но и объяснить так, чтобы не вызвать лишних переживаний, было слишком сложно. Зная натуру младшей, не составило бы труда догадаться, что она сделает все возможное и невозможное, лишь бы помочь. Даже удивительно, что она выросла такой… чистой. Лишь бы никто не убил этот хрупкий цветок ее души. Лишь бы путь ей указала Трехликая, позаботившись о благополучии собственной «дочери». Несмотря на то, что истинная душа не имела никакой связи с этой светлой девочкой, оказавшейся в новой реальности сестрой Кейры, сложно было не проникнуться к ней симпатией, словно бы отразив то тепло, что исходило от Айне. Наложившись на родственное отношение самой черноволосой экры, оно родило определенного рода привязанность и желание оберегать. То, что существовало во всех кланах по велению Пресветлой Матери.

- Maman сказала, что тебе нужно помолиться Трехликой, чтобы она лично отворила Врата в свои Сады для Уалтара… - осторожно отозвалась девочка, непроизвольно дотрагиваясь выбившейся из прически пряди пепельных волос, выдавая этим жестом свое волнение. Она не знала, как вообще говорить с сестрой об этом всем, боясь причинить еще больше боли. Ее бы воля, она бы вообще отстранила старшую от траурных церемоний и отправила оную куда-нибудь подальше, где ничто не напомнит о погибшем женихе. Где никто не назовет ее скорбным «ассэ». Где, возможно, она найдет свое излечение.

- Да, - с какой-то горькой усмешкой кивнула Кейра, смотря на гобелен, что висел на противоположной стене и изображал две луны – алую и белую, - Я позаботилась об этом. Я поклялась, что отомщу его убийце. Своими руками отправлю его в Бездну, - уголки губ дрогнули, складываясь в неприятную усмешку. Аметистовые глаза Айне, такие же, как у сестры – фамильный цвет – изумленно и испуганно расширились.

- Прошу, не говори, что…

- … я сделала это у статуи, скрепив договор своей кровью, - закончила за неё Наследница ровным и уверенным тоном. Она прекрасно знала, что именно сотворила и какую плату может понести в случае нарушения клятвы. Но куда хуже была бы отнюдь не кара Высших, а ненависть к самой себе за бездействие. Кем бы ни был убийца, даже если бы его силы превосходили ее – она обязана превратить его жизнь в беспросветный кошмар.

Вместо того чтобы провести ритуал соединения, сегодня она в том же месте, в подвенечном платье принесла другую клятву. Этот день прошел практически так же, как она представляла его себе еще десять лет назад с единственным исключением: рядом не было Уалтара. Вместо его теплой, крепкой руки, пальцы Наследницы сжимали серебристую цепочку с кулоном в виде двух сплетенных лун. Ее душа, что она вручила любимому человеку. Символ ее вечной верности, что находился с ним до самого конца. По сложившейся традиции даже при смерти второй половины душа должна оставаться у того, кому была подарена. При всем желании цепочку бы не смогли снять с умершего: лишь он лично мог отказаться от нее, освобождая тем самым привязанного к себе человека. Но это в случае истинности цепи первородного брака.

Кулон старшей дочери рода Д’Эндарион соскользнул с шеи ее нареченного самостоятельно, когда обмывающие тело слуги невзначай задели застежку. Это могло значить лишь одно.

Их связь оказалась иллюзией.

- Если он не был тем самым, то зачем идти на такие крайности? – младшая сестра, которая уже была осведомлена обо всем вплоть до фальшивой цепи, как-то жалобно взглянула на застывшую каменным изваянием на собственной постели хозяйку спальни, - Не лучше ли продолжить искать? Возможно, на самом деле им является тот милый юноша, что на последнем балу с тебя глаз не сводил, а ты просто не разглядела этого? – ей не хотелось верить, что все действительно не имеет выхода. И она искренне не могла понять, почему сестра так хватается за иллюзорную цепь. Раз она оказалась не настоящей, значит, эта боль ненадолго, и уж действующая обычно в гармонии с разумом, а не бездумно слушающая сердце, старшая дочь рода Д’Эндарион должна была понимать сие лучше всех. Так к чему все клятвы? Дело в любом случае расследуют, если найдут хоть какие-то зацепки. Но ставить на кон свою жизнь…