Don't burn out (СИ)

— Хватит! — надрывал горло криком Гарри. — Хватит с меня твоей любви!

Но демон не слушал, скаля острые клыки в ответ, полностью поглощённый удовольствием. Это же удовольствие, наполненное огнём и кровью, приносящее стыд и боль, уничтожило внутри Гарри любые мысли и желания. Осталось лишь одно — лететь, бороться, такое властное и настойчивое.

И такое абсолютно… невыполнимое.

В звучащей чересчур громко музыке было что-то дьявольское, что-то заставляющее сердце колотиться о решётку рёбер. Разливающийся кисло-сладкий запах алкоголя пьянил, отдавался в кончиках пальцев пульсирующим волнением. Возбуждением. Гарри пробирался сквозь толпу в поисках Луи, одновременно желая этой встречи, но также боясь.

Вечеринка перевалила за полночь, и её дыхание, разгорячённое удовольствиями, касалось кожи Гарри, как напоминания о тех лёгких поцелуях, что Луи подарил ему вчера. Он разжёг искры первой влюблённости до горящего осенним костром желания, до замутнённой страсти.

Поэтому Гарри пришёл сюда, оставил свою тёплую, полную кошмаров постель, и явился в дом одноклассника, с которым никогда не дружил, на праздник, который никогда раньше не посещал. И пока он продирался сквозь скопление тел, будто сквозь разросшийся кустарник, в адресованных ему улыбках окружающих сквозило вежливое, но отчётливое удивление.

Всеобщее внимание не волновало Гарри. Он почти не чувствовал прикосновений незнакомой кожи к своему телу, не обращал внимания на звуки чужого голоса, не реагировал на попытки заговорить. Ладони касались чужих плеч и чуть подталкивали мешающих пройти подростков, глаза искали его одного.

— Стайлс на вечеринке! — воскликнул один из парней у окна гостиной, распахнутого настежь. В его бледных губах была зажата сигарета, мелко цедил от неё серый дымок, закручиваясь спиралью вверх. Ночной ветер уносил его прочь. — Мир рушится, или что?

В этих словах не таилось угрозы, и Гарри, коротко выдохнув, улыбнулся в ответ, смыв со своего пути неловкость и волнение.

— Видел Томлинсона? — уверенно вскинув подбородок, поинтересовался Гарри.

— Видел, — кивнул одноклассник и затянулся. Кромка сигареты окрасилась алым, вспыхнула огнём, и на мгновение перед внутренним взором Гарри блеснули демонические крылья, но он движением головы отогнал наваждение. — Такой же нелюдимый, как и ты. Я вовсе не удивлён, что вы сошлись.

Гарри лишь неясно хмыкнул в ответ: он то лучше других знал, что Луи полная ему противоположность. Открытый и смелый, он смотрел на мир с тем вызовом, которого не хватало Гарри. Весь огонь подростка выжег себя для демона, а Луи пылал ярко.

— Так где он? — с нажимом повторил он.

Пьяные глаза парня доли секунды изучали Гарри, и тот видел внутреннюю борьбу, попытку понять, будет ли забавно поиздеваться над тихоней или лучше просто отпустить. Победила разумность. Или может равнодушие, но одноклассник отвернулся к окну и выплюнул в ночную тьму, будто именно ей и предназначались произносимые слова:

— Облюбовал музыкальный салон моей мамаши, — и махнул рукой в сторону задней части дома, где Гарри ещё не был. — Только не трахайтесь на рояле.

— Сомневаюсь, что Стайлс знает, как пользоваться своим членом, — донеслось уже в спину. Гарри скривился от пошлости произнесённой фразы и поспешил затворить за собой дверь, оставив ребят наедине с сигаретным дымом, так нещадно сжигающим их лёгкие.

Обстановка дома располагала к классическому семейному уюту, но атмосферу, так любовно созданную дизайнером интерьера, портила грохочущая музыка и гвалт пьяных подростков. С каждым сделанным шагом Гарри удалялся от общего веселья всё дальше. В поисках Луи он открывал дверь за дверью, проверял комнату за комнатой, и лишь в дальней, одной из последних — нашёл его.

Бесшумно открывшаяся дверь не потревожила покой Томлинсона: его узкие пальцы не дрогнули на чёрно-белых клавишах инструмента. Гарри вошёл, не отрывая восторженных глаз от чуть сутулой спины, под трепет взбудораженного сердца, и неслышно затворил за собой дверь.

Рояль блистал. Тусклый свет лампы, стоящей в углу на полированном столике, отражался от крышки инструмента и, усиленный многократно идеальным лаковым покрытием, рассеивается по комнате. Кожа Луи приобрела абрикосовый оттенок, и Гарри против воли сглотнул выделившуюся слюну — со вчерашнего вечера единственное, о чём он мог думать, были поцелуи Томлинсона.

— Гарри на вечеринке, — вдруг произнёс Луи, и в голосе легко было различить его задорную улыбку. — Какой сюрприз.

— Приятный, надеюсь, — не задаваясь вопросом, как Томлинсон узнал, что это именно он, подросток подошёл ближе. — Могу присесть?

— Конечно, — Луи подвинулся на низком пуфе, освобождая место.

Рядом с ним было комфортно. Стоило только коснуться своим бедром его сильной тёплой ноги, как вечеринка растворилась за границей их пузыря, будто они двое существовали вне времени и пространства. Весь мир замер, оставив их в покое.

Об ощущении этого покоя Гарри мечтал много последних лет, преследуемый по пятами кошмарами, под гнётом давнего соглашения. Сегодня, глядя в насыщенно-голубые глаза Луи, он был готов поверить в увещевания Хорана — детский мозг придумал демона, столкнувшись с близостью смерти.

— И каким ветром тебя сюда занесло, снежинка?

Бум.

Напоминание о застарелом ужасе, бьющее точно в цель. Гарри вздрогнул и зажмурился. Чувства вдруг выключились, погасли, как гаснет свет по лёгкому щелчку переключателя. Всего одно слово разбило спокойствие и безмятежность, вернуло сердцу нестройный ритм, заполнило ледяным страхом до краёв.

— Почему? — слово застряло в гортани, встало острой костью поперёк глотки. — Почему ты назвал меня так?

За закрытыми веками замельтешили картинки снов, вырванные у памяти куски: жестокие пальцы, тёмная бездна глаз, мерзкий нечеловеческий язык. На ресницах скопились слёзы, Гарри чувствовал их жгучую влагу. Мир завертелся вокруг, увлекая всё глубже в круговорот душераздирающих эмоций.

Но тёплое прикосновение к щекам вдруг остановило набирающую скорость карусель. Луи провёл кончиками пальцев по пылающим щекам, нежно смахнул солёные капли с ресниц и вынудил открыть глаза одним искренним вопросом:

— Что я сделал не так?

В голосе звучало неподдельное замешательство, и когда Гарри открыл глаза и посмотрел в лицо, застывшее в дюймах от его лица, оно отразилось в аквамариновых глазах — их насыщенный голубой вдруг поблек, превратился почти в серый. Цвет смятения и неуверенности.

— Ты назвал меня… прямо, как он.

Удивительно, с какой точностью Луи уловил интонацию. Он мгновенно поменялся в лице: брови сошлись на переносице, образуя ломанную линию, а рот скривился в горьком понимании оплошности.

— Прости меня, — горячо прошептал он, крепко обнял всё ещё еле дышащего Гарри за плечи. — Я не специально. Я понятия не имею, почему это слово пришло мне в голову.

Гарри трясло. Хоть он и кивнул Луи, коротко обнял того в ответ, но все его конечности мелко подрагивали. Страх не желал отступать даже в тепле любимых рук. И он больше не был мелькающим на периферии сознания ночным кошмаром — с этой случайностью он стал реальным. Ощутимым. Как будто вместе со словом демону удалось проникнуть в осязаемый мир.

— Ну, Гарри, ну ты что? — Луи растирал его плечи ладонями, пытаясь поймать блуждающий по комнате взгляд в ловушку своих глаз. — Я всё испортил этим дурацким словом. Ты пришёл на вечеринку ради меня, а я… — он поджал расстроенно губы. — Позволь мне всё исправить.

В следующую секунду он вскочил с пуфика, оказался позади Гарри.

— Давай отвлечёмся от всех ужасов, сводящих тебя с ума, — он наклонился над плечом Гарри, медленно провёл ладонями по рукам вниз, обхватил пальцами тонкие запястья.

Следом за его руками по телу Гарри поползло тепло. Оно распространялось широкими волнами, вытесняя холод. Дрожь превращалась в едва заметную пульсацию желания.

— Давай забудем обо всём, что тревожит нас, — на ухо прошептал Луи, горячим шёпотом заполнив пустоту в груди. — Я покажу тебе кое-что, чего уже много лет не показывал никому.