Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

«Нет, – как всегда очаровательно улыбаясь, пробормотал бы он, – сказанное ею – очередная ложь, направленная на то, чтобы снова позлить тебя. И ничего больше. А я виноват, и расплачиваюсь за это!» – вот слова, которые бы её успокоили. Женщина бы вскочила со стула, кинула в адрес парня какую-нибудь презрительную фразу, после чего вышла из комнаты, чтобы уже никогда не вернуться.

Но узник не собирался делать одолжение той, что разрушила его жизнь, и врать лишь для того, чтобы её совесть осталась чиста. После недолгого молчания он всё-таки поднял пустые, потемневшие от подавляемой злобы глаза на свою нежданную гостью.

- Ты пришла сюда не за правдой. Проваливай, – сухо выдавил он, еле ворочая пересохшими губами. Говорил узник с придыханием, останавливаясь после каждого брошенного слова, как будто обыкновенный разговор давался ему с большим трудом. Горло парня ужасно саднило, всю глотку покрывали царапины и гнойные язвочки. У уголков губ блестели свежие болячки, из-за чего ему не то, что говорить, – и улыбаться было очень больно. Но, увидев панику во взгляде гостьи, парень не удержался и всё-таки ухмыльнулся.

- Что ты имеешь в виду?! – в голосе её проскользнула нотка истерики, заключённый же, морщась от боли, улыбнулся шире.

- То и имею, – продолжал он аккуратно выговаривать слова, теперь не сводя с женщины тяжелого пристального взгляда. С того времени, как он видел её в последний раз, она ни капельки не изменилась: те же уложенные волосы, тот же строгий костюм, облегающий идеальное тело, тот же макияж, броский, но не вульгарный. Только выражение её лица ещё никогда не становилось столь жалким и несчастным.

- Стэм! Ради ТехноБогов, скажи мне правду! – воскликнула она срывающимся голосом, но тут же взяла себя в руки, из последних сил сдерживаясь, дабы не зарыдать.

- Правду… – спокойно выговорил узник, опираясь локтями о стол, что разделял парня и его гостью. На руках брякнули магнитные наручники. – Правда проста и видна невооруженным глазом, – снисходительно вздохнул он. – Тебе нужна правда? Вся правда? – на всякий случай переспросил Стэм, выглядя удивительно спокойным, почти умиротворённым. В отличие от своей собеседницы, он изменился, и очень. На молодом лице появились преждевременные морщинки, кожа посерела, глаза поблекли, а губы пребывали в таком кошмарном состоянии, что смотреть на них женщине было страшно, и каждый раз, натыкаясь на них взглядом, она поспешно отводила глаза. А виновником подобного состояния столь милого юноши являлся не кто иной, как она сама.

- Стэм, прекрати меня мучить! – прошипела женщина, стараясь выглядеть непроницаемой и надменной, той, кому следовало не перечить, а безоговорочно подчиняться. Она не знала, что узник больше не признавал авторитетов; более того, желающих ими быть он презирал, а на их уловки, конечно же, не вёлся.

- Мучить? – искренне удивился парень, щурясь и будто всматриваясь в сидящую напротив собеседницу. – Мучить?! – переспросил он и, внезапно вскочив со своего места, вмиг перегнулся через стол, схватил женщину за ворот блузы и, несмотря на её жалкие попытки сопротивления, притянул к себе настолько близко, что гостья почувствовала несвежее дыхание на своих губах. – Как Ты смеешь говорить мне о муках?! Что ты вообще о них знаешь?! Глупая курица! – успел выкрикнуть он ей в лицо, прежде чем подоспела охрана. Двое мужчин схватили Стэма за руки и силой заставили сесть на место.

- Нам увести его? – поинтересовался один из охранников.

- Нет, будьте добры, покиньте помещение.

- Но…

- Покиньте, – потребовала женщина, стараясь унять дрожь во всем теле. Охранники переглянулись. Оставлять её наедине с этим психом казалось им не самой лучшей идеей, но перечить старшему по званию они не рискнули. Лишь двери за охранниками закрылись, как женщина не выдержала и всё-таки разревелась. Сначала она усиленно подавляла всхлипы, но вскоре уже не стеснялась откровенно выть на всю комнату. Узник молчал. Он сидел на стуле, чуть сгорбившись и наблюдая за гостьей сквозь длинную чёлку, не мигая и не выказывая ни единой эмоции.

Он наслаждался. Её всхлипами и душевными метаниями, её болью, сожалениями, слезами совести и раскаянья.

Он не понимал. Как раньше мог любить эту обезображенную собственными грехами женщину.

Он не верил. В то, что когда-то не знал об этой её личине.

Он улыбался. Потому что это единственное, что ему хотелось делать в данной ситуации.

- Прошу тебя… – пролепетала гостья, утирая влажные глаза тыльной стороной ладони и походя в этот момент на слабую маленькую девочку, стоящую перед педофилом и молящую о том, чтобы её отпустили. Но, как известно, ещё ни один педофил не повелся на детские слёзы. Стэм, тем более.

- Правда… – произнес он одними губами, – правда-правда-правда… – протянул парень, разваливаясь на стуле, как в кресле. – Правда? – ухмыльнулся он, издеваясь, – правда… Вся правда заключается в том, что я влюбился в своего босса, – заговорил он, растягивая слова, – в том, что я даже сделал ей предложение. Представляете себе! Какой же я дурак! Наивный дурак! Действительно верил, что она меня любит!

- Любит… – выдохнула было гостья, но узник встрепенулся и жестом попросил её помолчать.

- Я хотел провести с ней остаток своей жизни. Жизни, которой она же меня и лишила! Без суда и следствия… Хотя... что это я! – парень наигранно всплеснул руками. – Простите ли Вы мне мою дырявую память? Суд был! Только какой-то странный. Ведь мне не предоставили не только адвоката, но даже слова. Меня лишили права защищать самого себя, и это в наше-то время, в наш цивилизованный век! Безумие… – выдохнул узник, – а я стоял в наручниках перед всеми этими людьми, терпел осуждающие взгляды, которых не заслужил, и чувствовал себя быком на скотобойне. Хотя в средние века, когда судили животных, представьте себе, даже им предоставлялись адвокаты. Но не в этом суть нашего разговора! – выпалил парень всё это на одном дыхании, а затем замолк. Следующие десять минут он с интересом разглядывал свои ногти, тогда как собеседница терпеливо ждала продолжения.

- Возможно, если бы эта женщина всё-таки провела расследование, сейчас бы она передо мной не сидела и не просила рассказать ей правду, до которой ей следовало докапываться самостоятельно, – ехидно заметил Стэм, – но, так и быть, я сделаю Вам, моя гостья, одолжение и расскажу свою историю до конца, – согласился парень. – Итак, меня обвинили в изнасиловании несовершеннолетней и посадили в тюрьму строгого режима. Скажите, а Вы знаете, что в подобных заведениях делают с насильниками? Кем их считают и как к ним относятся? Рассказать? – женщина громко всхлипнула, но Стэм продолжал как ни в чём не бывало, – моя половая жизнь приобрела потрясающую гамму разнообразных красок. Сколько желающих, сколько Жаждущих – никогда я ещё не был столь популярен. Я был силён. Но они сильнее. Я сопротивлялся. Но их это не останавливало. Я дрался, калечил, сидел в карцере, а затем снова дрался и снова калечил и снова – карцер. Мне даже казалось, что таким образом я смогу их перехитрить! Но перехитрили меня. Они заплатили охраннику и пришли ко мне ночью. Представляете себе? Они сказали, что я настолько красив, что у них стоит сутками. И мне предоставили возможность сполна ощутить это. Унижение? Боль? Страх? Я тогда ничего не чувствовал. Удивительно, правда? – хмыкнул блондин, начиная накручивать прядку волос на палец. – От кого-то я отбивался, кому-то продавался за сигареты, других оставалось терпеть. С некоторыми мне даже понравилось, – криво ухмыльнулся он, – и чему меня здесь только не научили. Вот она – настоящая школа выживания, в которой приходится Заставлять себя получать удовольствие от того, что какой-то урод впихивает в тебя свой член. Потому что иначе психика не выдержит, и ты попросту сбрендишь! – воскликнул парень, без стеснения смотря на женщину. Его собеседница дрожала.

- Хотите знать, сколько партнёров у меня было за те три месяца, что я здесь уже нахожусь? – наклонившись к ней ближе, прошептал блондин, – Да-да. Я их считаю, и запоминаю каждого в лицо. Ведь и моё время еще придёт, – подмигнул он женщине. – Пятьдесят восемь, – выговорив это, парень нервно хихикнул, а затем продолжил таким же спокойным, даже бодрым, голосом, – Но всё это не имеет значения, Вы не беспокойтесь. Ни мой порванный рот, в который впихивают по два члена одновременно, ни моя задница, которой так здорово досталось, что даже сидеть мне приходиться на геморройной подушке, – с этими словами Стэм поднялся со стула, стащил с сидения названный предмет и продемонстрировал её гостье. – Клёвая, правда? – хмыкнул он, без стеснения возвращая подушку на место и поудобнее усаживаясь на нее. – Вы только не подумайте, что я жалуюсь! О, нет, упаси ТехноБоги! Всё это лишь для демонстрации уровня моей ненависти к Вам и Вашей дочери. Вы ведь наверняка уже задались вопросом, откуда во мне такая внезапная жажда жить? – улыбнулся парень мягко. Ранки в уголках его рта, не выдержав такого количества улыбок за последние двадцать минут, раскрылись и закровоточили.