Яд

Эмерод

Яд

Часть I

1

По размытой недавними дождями дороге ехал экипаж. Копыта лошадей, чавкая по лужам, развозили грязную жижу, и, когда колёса попадали в очередной ухаб, из-под них разлетались брызги. В экипаже сидели две женщины — пожилая и молодая. Они пустились в путь уже давно, с самого утра, и разговор, вежливо поддерживаемый в течение первого времени, постепенно затих.

Пожилая дама — миссис Экройд — задремала. Когда экипаж трясло на ухабах, она просыпалась, бросала доброжелательно-снисходительный взгляд на соседку, потом, плотнее закутываясь в шаль, надетую поверх пальто, и снова погружалась в дрёму.

Они выехали очень рано, но по таким дорогам это было — увы — необходимо, если они, конечно, не желали заявиться в Голубые кедры совсем к вечеру. Это было бы так неприлично! Несчастная миссис Экройд, возраст которой всё чаще давал о себе знать, чувствовала уже сейчас, что к приезду будет ощущать себя совсем разбитой путешествием. И, однако, пожилая дама не жалела, что пустилась в путь, сопровождая невестку своей подруги. Мысль о том, что она делает благое дело, согревала сердце.

Экипаж снова подпрыгнул, жалобно скрипнули рессоры, и миссис Экройд на секунду приоткрыла глаза, поймала рассеянный взгляд Кэтрин и подбадривающее улыбнулась. Молодая женщина, занятая своими мыслями, ответила вежливой, немного натянутой улыбкой.

"А эта девочка — очень миленькая, — лениво думала миссис Экройд, прикрыв глаза, пытаясь снова заснуть. — Конечно, Маргарет обвиняет её во всех смертных грехах, но, кажется мне, она несправедлива. Генри, упокой Господь его душу, был не слишком хорошим мужем. Конечно, для матери её ребёнок всегда самый лучший, но надо отдать должное бедняжке Кэтрин — она всегда держалась превосходно. Что бы ни вытворял её муженёк, она умела сохранять лицо. Ах, надеюсь, что мои труды не будут напрасны, и девочке улыбнётся удача. Впрочем, мистер Кингсли дал мне понять вполне недвусмысленно, что весьма заинтересован в ней…"

Тут мысли пожилой дамы затуманились, и она погрузилась в дремоту.

Кэтрин Хэскил — молодая женщина двадцати шести лет, которую добросердечная миссис Экройд согласилась сопровождать в этом путешествии, была, в самом деле, недурна собой. Конечно, когда-то, ещё до неудачного замужества, во времена счастливого девичества, проведённого в доме отца-священника в Норидже, она была, говорят, ещё прелестней. Тогда её глаза сияли, и на щеках всё время вспыхивал румянец, а дом священника звенел от задорного хохота.

После восьми лет замужества Кэтрин сильно изменилась. Девчушка с бойкими серо-зелёными глазами, милыми ямочками на щеках, хохотушка и насмешница, стала настоящей дамой. Длинные вьющиеся рыжеватые локоны теперь были убраны в гладкую причёску, и лишь пара особо непослушных прядок выбивалась у лба. Взгляд стал сдержанным и недоверчивым, в уголках глаз и капризно-изогнутых губ затаились едва заметные морщинки. На лице цвета свежих сливок теперь редко можно было увидеть румянец, зато появилась маска — вежливый интерес, неуверенная, скользящая улыбка, глаза, смотрящие в сторону или вниз. Сдержанная, немного отстранённая манера в разговоре, прямая осанка, безупречно-элегантный гардероб… Любимица семьи превратилась в леди.

Кэтрин смотрела в окошко на пробегающий перед глазами пейзаж: унылые нивы, ещё не возделанные, и оттого кажущиеся особенно мрачными; нависшие чуть не у самой земли густые облака, клубящиеся туманом, пропитывающие влажностью всё вокруг; редкие деревеньки, которые дорога, в основном, обходила стороной. Начало марта — не самый любимый её сезон, и, всё же, в сердце Кэтрин тлел огонёк радости. В первый раз после трагической смерти Генри она собиралась появиться в обществе. Конечно, если не считать ту поездку, в Пайк Крик, куда она поехала, чтобы встретиться с Полом, но так и не увидела его, проведя всё время в обществе Эмили.

Нет, не стоит думать об этом, — приказала себе Кэтрин, чувствуя, как тоска снова сжимает сердце. Что толку в бесплодных размышлениях? Пол предпочёл уехать в Лондон, и о его помолвке она узнала от Эмили. Что ещё можно сказать? Но мысли упорно кружились вокруг того же. Генри умер, так нелепо, так внезапно и так… глупо, хотя все предпочитали слово "трагически". Смешно! Что трагического в том, чтобы напиться до чёртиков и, возвращаясь из сомнительного заведения, попасть под руку бродяге, зарезавшему едва стоящего на ногах джентльмена ради нескольких шиллингов в его карманах? Ах, да, там были ещё часы… Кэтрин фыркнула про себя. Эти часы, конечно, антиквариат, и, несомненно, много значили для Генри, так как были подарком его давно умершего отца, но стоимость их от этого факта не повышалась.

Она никогда никому не признается в этом, но, узнав о смерти мужа, почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение. Когда-то, очень давно, она влюбилась в Генри и думала, что прекрасно устроилась, выйдя замуж за единственного наследника Хэскил-холла. Ей, дочери небогатого священника из Нориджа, подобная удача казалась залогом счастливой жизни. Как быстро она поняла, что ошибалась!

Впрочем, — Кэтрин подавила невольный вздох, боясь разбудить прикорнувшую миссис Экройд, что, несомненно, привело бы к возобновлению утомительного разговора ни о чём — так вот, впрочем, она совершила достаточно ошибок в своей жизни, и Генри — не последняя. Всё, что было хорошего в их браке, можно было сказать одним единственным словом — Элисон.

Их дочка, которой в этом году исполнится семь лет, унаследовала бойкий характер матери и смазливую внешность отца. Её любимая девочка, оставленная сейчас под опеку свекрови. Миссис Хэскил никогда не любила невестку, видя в ней лишь недостатки. Поначалу Кэтрин была уверена, что именно в кознях и сплетнях старухи кроется причина их размолвок с Генри, но теперь она понимала — дело было вовсе не только в миссис Хэскил, хотя, надо признать, крови свекровь попортила ей достаточно.

Колёса экипажа прошлись по большой луже, разбрызгивая грязь во все стороны, и Кэтрин почувствовала, как что-то мокрое и холодное коснулось её щеки. Только этого не хватало! Осторожно, пытаясь не шуметь, чтобы не разбудить заснувшую миссис Экройд, она пододвинула к себе несессер и достала оттуда зеркало. Ну, точно. На лице красовалось грязное пятно. Кружевным платочком Кэтрин стёрла грязь с лица и затем тщательно осмотрела одежду — не дай Бог, брызги из-под колёс попали и туда!

Слава Богу, ничто не было испорчено. Кэтрин, недовольно скривив губы, отодвинулась подальше от окна, на середину сиденья. Правда, так она лишала себя последнего развлечения — мартовского пейзажа, но это невеликая потеря. Зато её небольшому гардеробу не грозит внезапная порча из-за размытой непогодой дороги. При этой мысли Кэтрин невольно нахмурилась, и в полумраке экипажа линии у её губ стали заметней, а между бровей залегла морщинка. Хорошо, что она не видела себя сейчас — она и так очень переживала, что молодые годы улетают слишком быстро.

Скука всё больше одолевала Кэтрин, и она прикрыла глаза, пытаясь расслабить лицо, чтобы не усугублять морщинки, из-за которых так волновалась. И всё же, как не хмуриться, когда со всех сторон тебя обложили неприятности?

Томас, приезжавший к ней в Хэскил-холл месяц назад, с удручённым лицом вынужден был рассказать ей всё, как есть. Он и рад был бы скрыть от сестры правду, но разве такое можно замаскировать ничего не значащими словами? Дела Хэскилов шли, мягко говоря, неважно. С виноватым видом (словно он мог что-то изменить!) Томас объяснил сестре, что её финансовые дела были в полном упадке. Кэтрин пыталась не показать брату, как сильно была разочарована.

Она-то надеялась, что Генри не успел пропить и прокутить состояние, которое его отец нажил в тридцатые годы, вложив сбережения в сомнительный по тем временам проект железной дороги. Вклад мистера Хэскила принёс неожиданно большие дивиденды, и теперь железной дорогой никого не удивишь. Генри рос в достатке, которого давно уже не видел Хэскил-холл. Ни в чём себе не отказывал. И, надо признаться, в первое время, он и ей ни в чём не отказывал.