Яд

Раскрасневшись от волнения, Кэтрин совсем перестала обращать внимания на свою соседку, и миссис Экройд, предоставленная сама себе, примолкла. Пожилая дама понимала, что Кэтрин слишком взволнована, и деликатно молчала, бросая на женщину любопытные взгляды.

За окнами замелькали деревья подъездной аллеи усадьбы — голубые кедры. Экипаж теперь шёл ровно, дорога и аллея были ухожены, посыпаны гравием, похрустывавшим под колёсами. Наконец, карета остановилась, и дамы вышли наружу.

Первое впечатление, которое посетило Кэтрин — какая это большая усадьба! С нескрываемым удивлением она смотрела на горделивый портал в стиле ампир, на фасад дома, поражённая его величиной и красотой. И всё это — новое. И как же не похоже на Хэскил-холл, с его облупившейся краской и текущей крышей. Кэтрин могла поспорить на что угодно, что здесь-то кровля не протекает.

Внезапно Кэтрин охватила паника. Она вдруг остро почувствовала, насколько этот дом превосходит её ожидания, и… и её саму. Её видавший виды потёртый экипаж, заляпанный грязью, её элегантное, но слишком простое платье — всё, что она могла себе позволить. Пальто — красивое, с меховой отделкой, но давно вышедшее из моды. Подарок Генри, сделанный много лет назад. Если бы она приехала одна, то сейчас, не раздумывая, вернулась бы в экипаж и бросилась наутёк отсюда. Но — увы! Миссис Экройд, не скрывая наивного восхищения, стояла рядом и трещала без умолку.

— О, Боже, какой дом! Кэтрин, только посмотрите, он же огромный! Я, конечно, слышала, что Голубые кедры — богатая усадьба, но и представить себе подобного не могла. Ах, кажется, вот и мистер Кингсли. Да что же Вы так побледнели, душенька? Вам дурно?

— Нет, миссис Экройд, всё со мной в порядке, — побелевшими губами прошептала Кэтрин, не в силах отвести взгляда от приближавшегося мужчины.

При неярком свете мартовского дня Кингсли оказался ещё лучше, чем Кэтрин помнила. Он такой высокий, элегантный, и, в то же время, мужественный. Двигается с удивительной для такого большого мужчины грацией. А какие у него глаза… и губы…

— Миссис Экройд, рад снова видеть Вас, сударыня. Большая честь принимать Вас в моём скромном доме.

Кингсли замолчал, выслушивая поток льстивых и восхищённых речей пожилой дамы, кивая ей с рассеянной улыбкой. Ему явно не терпелось повернуться к той, ради которой он пригласил старуху. Наконец, прервав излияния взмахом руки, он повернулся к Кэтрин.

— Дорогая миссис Хэскил, нет слов, чтобы выразить, насколько я тронут тем, что Вы ответили на моё приглашение. Прошу Вас, проходите, чувствуйте себя, как дома. — Последние слова он произнёс, слегка выделив тоном, бросая на Кэтрин многозначительный взгляд.

У Кэтрин дрожали ноги, и в голове шумело. Она чуть слышно пробормотала приличествующие слова приветствия, и, опершись на любезно предложенную Кингсли руку, не чуя под собой ног, пошла к дому. На её лице бушевал настоящий пожар, но она даже не думала об этом, сосредоточившись лишь на том, чтобы унять бешено стучавшее сердце. Внезапно ей стало жарко и душно, и пальто, которое казалось ей таким тонким, стало весить целую тонну.

Дверь перед ними распахнулась, и оттуда вышла девушка, неожиданно оказавшись лицом к лицу с ними. Кэтрин бросила на неё лишь один взгляд и похолодела. Господи, какая же она дурочка! На что она, вообще, может надеяться?

Незнакомая дама остановилась и вежливо склонила голову набок, слушая, как Кингсли представляет их друг другу. Холодные голубые глаза, пронзительно-чистые, невероятно глубокие, обрамлённые густыми ресницами, чуть голубоватые веки, яркие полные губы, молочно-белая кожа, белоснежная, совершенная, как у ребёнка. Грива — по-другому и не назовёшь — тёмно-каштановых волос, струившихся водопадом из замысловатой причёски. И Кэтрин достаточно было лишь одного взгляда на платье незнакомки, чтобы понять, насколько оно отличается от её собственного. Это был именно кринолин, а не просто подбитая нижняя юбка. Платье со множеством оборок сзади, оканчивалось шлейфом и обтягивало стройную фигуру идеально, как перчатка, подчёркивая стать и осанку, достойную королевы.

— Очень приятно, — медленно и словно прорываясь сквозь пелену дошли до Кэтрин слова незнакомки. Хотя… Кингсли представил их друг другу, только вот она всё пропустила.

— Да, я тоже очень рада познакомиться, — кое-как выдавила из себя Кэтрин, чувствуя, как незваная чёрная тоска обручем сжимает грудь. Что она, вообще, тут делает? Зачем приехала в этот пышный особняк? Зачем она сдалась Кингсли, если у него рядом такая красавица? Уехать бы, и забыть всё, как страшный сон! Но сбежать не удастся, во всяком случае, сейчас. Придётся вытерпеть тут пару дней…

— Ах, мисс Дегри! Я ведь правильно произношу — Дегри? Французские фамилии — такие сложные, простите меня, если я произношу что-то не так, — восторгалась миссис Экройд, вызывая у Кэтрин чувство внезапной и резкой неприязни. — Но не удивительно ли, что у мистера Кингсли гостят французские родственники? Это такой приятный сюрприз.

Красавица смерила пожилую женщину высокомерным взглядом и лишь изогнула бровь в ответ. Миссис Экройд замолчала, смущённая слишком очевидной надменностью реакции. Тем временем француженка снова повернулась к Кэтрин и — это просто невероятно! — улыбнулась. Правда, улыбка вышла такой же холодной и отстранённой, как и сама мисс Дегри, и ледяные глаза не потеплели ни на йоту.

— Миссис Хэскил, Драгон много рассказывал о Вас. Вижу, он был прав, Вы, определённо, очаровательны. Простите, я собиралась пройтись. Мы увидимся за ужином.

Голос у француженки был чистым и высоким, словно пела хорошо натянутая струна. И, хотя до доброжелательности и теплоты ей было далеко, Кэтрин почувствовала огромное облегчение. Всё ясно, это родственница. Понятно, почему Кингсли не смотрит на неё так, как на Кэтрин. Смотря на гордо выпрямленную удаляющуюся спину девушки, Кэтрин пыталась привести мысли в порядок. Это было нелегко, ведь Кингсли стоял рядом и не сводил с Кэтрин заинтересованного взгляда.

— Ну, теперь, полагаю, мы можем, наконец, войти? — с заметной насмешкой произнёс Кингсли, гостеприимно указывая жестом на распахнутые двери.

— Спасибо, — ответила Кэтрин, чувствуя, что оживает. Голос Кингсли звучал тепло и очень дружелюбно. И снова стало жарко, так что лучше пройти в дом и снять уже надоевшее пальто.

Внутри особняк оказался ещё более впечатляющим, чем снаружи, и Кэтрин притихла. Кингсли любезно помог ей высвободиться из верхней одежды, миссис Экройд пришлось удовольствоваться помощью слуги, правда, она не роптала, бросая искоса довольные взгляды на молодых людей.

— Вы, конечно, устали. Дорога была долгой и утомительной. Прошу Вас, разрешите мне проводить Вас в приготовленные комнаты. Отдохните, и очень надеюсь, что Вы почтите нас своим присутствием за ужином.

Кэтрин смотрела на Кингсли, не в силах оторвать взгляд. Невозможно поверить: такой привлекательный мужчина, к тому же необыкновенно вежлив, любезен. И смотрит на неё так, что просто дух захватывает. Глаза густо-карего цвета излучали тепло и интерес, искренний, насколько она могла судить.

— Ах, мистер Кингсли, Вы так любезны, просто само очарование. И — Бог мой! — до чего красивый у Вас дом! — снова залопотала миссис Экройд.

Кингсли с любезной улыбкой выслушивал незамысловатые комплименты, но глаза его то и дело возвращались к Кэтрин. Она чувствовала, что краснеет, как девчонка.

Он проводил женщин до спален, подготовленных к их приезду, тепло попрощался и удалился. Миссис Экройд послала Кэтрин заговорщический взгляд и ушла в свою комнату, и Кэтрин пошла в свою.

Войдя, она остановилась и обвела спальню недоверчивым взглядом. Какая роскошь! Ей и во сне не снилось, что она когда-то будет жить в такой комнате. Особняк и изнутри был отделан в стиле ампир, изящные линии мебели, утончённые цвета и благородство в каждой детали. Кэтрин подошла к столику, стоявшему около кровати, и провела по нему рукой, желая просто прикоснуться к предмету, который скорее был произведением искусства, чем мебелью.