Кузина-самозванка

– Мне стало интересно узнать, где родился мой отец, в какой семье рос. Данте рассказал мне, почему вы прогнали его, но поверьте, и для него это тоже стало ударом, травмой на всю жизнь. Знать, что ты виноват в смерти матери… Я думаю, живя и тяжело работая в необжитых районах Австралии, он таким образом наказывал самого себя. Но он был хорошим человеком, хорошим мужем и хорошим отцом. Вы могли бы гордиться им таким, каким он стал.

Дженни сама не понимала, откуда берутся слова. К рассказам Беллы о том, как она росла в Квинсленде на отдаленной ферме, где разводили скот, примешивалось собственное понимание трагедии, приведшей к изгнанию Антонио Россини из семьи.

В ответ на ее пылкую тираду Марко закрыл глаза и, казалось, погрузился в себя. Кожа на лице обвисла и приобрела серый оттенок.

Данте подался вперед и коснулся руки Марко:

– Дед, Изабелла сказала это не для того, чтобы в чем-то тебя обвинить.

Тяжелые веки медленно поднялись.

– Мой мальчик, сколько раз я говорил эти слова сам себе, читая отчеты детективов. – Марко перевел полный сожаления взгляд на Дженни. – На то, что было сделано, оказали воздействие горе и ярость. Я очень любил свою жену, Изабелла. И верю тому, что ты мне сказала, потому что Антонио тоже очень любил свою мать. Он назвал тебя в ее честь.

«Данте не упоминал об этом».

– Вы надеялись увидеть во мне ее черты. – Дженни помимо воли безумно сочувствовала Марко.

– Да, наверное. Антонио был очень похож на мать. Я думал… – На лице старика появилась извиняющаяся улыбка.

– Имя Изабелла записано в моем свидетельстве о рождении, но меня все всегда называли Беллой. – Дженни все труднее давался этот разговор. Она все сильнее ощущала себя мошенницей, особенно когда умирающий человек, глядя на нее, пытался разглядеть в ней черты любимой жены.

– Белла… [1] – мягко повторил Марко. – Подходящее для тебя имя. Ты красивая молодая женщина. Наверняка твоя мать тоже была красивой?

Дженни зарделась от неожиданного комплимента, ведь вся ее обретенная «красота» была придумана и оплачена Данте.

– Думаю, да. – Такой ответ показался Дженни наиболее безопасным.

– У тебя нет с собой фотографии родителей? Мне бы хотелось посмотреть.

Дженни отрицательно покачала головой. Ей не пришлось лгать, отвечая на этот вопрос Марко. Белла рассказала ей, что все семейные фотографии сгорели, когда на старой ферме случился пожар. Ей тогда было восемнадцать, она как раз оканчивала школу, а родители уехали продавать скот на торги. Спасти ничего не удалось.

– Еще одна невосполнимая потеря для тебя, – сочувственно произнес Марко.

– И для вас. – Дженни видела, как уходящему из жизни отцу хотелось посмотреть хотя бы на фотографию сына, который прожил свою жизнь на другом конце света.

– Да, но в своей потере виноват я сам, а ты – нет.

Это было справедливо замечено, и Дженни кивнула в ответ. Марко Россини нравился ей все больше и больше. Он совсем не выглядел жестоким тираном, которому богатство и власть затмили разум, позволив карать и возвышать людей по собственному усмотрению. Сейчас перед Дженни был старый человек, чей земной путь подходил к концу, искренне сожалеющий об ошибках, которые уже не исправить.

– Поскольку ты предпочла жить в Маленькой Италии, я решил, что Антонио рассказывал тебе о семье, – заметил Марко, – но ты говоришь, что ничего не знала о нас.

– Он никогда не рассказывал о вас, – ответила Дженни, хотя не знала, как было на самом деле. Вопрос о том, почему Белла купила квартиру в Маленькой Италии, был самым сложным. И теперь Дженни предстояло самой как-то объяснить этот факт. – У нас была итальянская фамилия, и я спросила однажды отца, откуда она. Он сказал, что это распространенная фамилия в Венеции, где жила его семья. Но, к сожалению, он утратил с ней все связи, когда эмигрировал в Австралию, и Венеция стала его далеким прошлым. Еще он сказал, что я должна считать себя австралийкой. Ею я себя и считаю. – Дженни гордо вздернула подбородок.

Марко кивнул:

– Австралия – прекрасная страна. Я провел какое-то время в Сиднее, когда мы строили там Маленькую Италию. Красивый район в красивом городе.

– Да, я очень люблю Сидней, – ответила Дженни, давая понять, что не променяет его ни на какой другой, что бы ни предложил ей Марко Россини. Белла, может быть, и задумалась бы, но Дженни Кент – никогда!

– Наверняка твоя теперешняя жизнь отличается от жизни в аутбэке [2], – сказал Марко.

Дженни решила, что старик намекает на то, что, если она сумела привыкнуть к жизни в Сиднее, сможет и в другом месте.

– У меня не было желания заниматься скотоводством после гибели родителей. У нас были долги… засуха…

– В любом случае это трудное дело для молодой девушки, – заметил Марко.

– Да. – Дженни перевела дух. Ей было очень тяжело шаг за шагом восстанавливать и додумывать жизнь Беллы. – Когда все дела были урегулированы, я еще не знала, чем хочу заниматься, и предприняла путешествие, которое назвала «в поисках себя». Я нашла место, которое пришлось мне по душе, приехала в Сидней и оказалась в Маленькой Италии.

– И вспомнила, что твой отец родом из Венеции, – помог ей Марко.

– Может быть. Как будто испытала чувство принадлежности. Мне все там понравилось – художественность замысла, архитектура, краски, канал и даже маленькие базарчики. Я всегда любила рисовать и стала подумывать о курсах, но нужно было ждать начала нового учебного года. К тому времени я подружилась с девушкой, тоже увлеченной рисованием, и, поскольку у нее тоже не было семьи, предложила ей пожить в моей квартире, чтобы не чувствовать себя одинокой. Со временем мы стали почти как сестры. – Дженни хотелось поскорее завершить свое повествование. – Но потом я потеряла и ее. – Голос Дженни дрогнул, и печаль затопила сердце, как бывало всегда, стоило ей вспомнить о гибели Беллы.

Дженни опустила голову и закрыла глаза, чувствуя, что снова может расплакаться. Здесь сейчас должна была быть Белла, а не она. Белла была так добра к ней, так щедра! Она заслуживала большего от жизни. Может быть, она втайне мечтала вот о таком воссоединении с семьей?

«Я не могу сделать это вместо тебя, Белла. Я не ты! – мысленно воззвала Дженни к подруге. – Но чтобы выжить, я вынуждена занять твое место и в сердце Марко Россини. Данте не позволит мне сейчас выйти из игры».

– Теперь у тебя есть мы, – с нежностью произнес патриарх семьи Россини.

Дженни покачала головой и посмотрела ему в глаза:

– Вы не можете ничего ко мне испытывать, мистер Россини. Все это как-то нереально. Я не одна из вас. – Здесь Дженни не пришлось лгать.

– Дай нам всем немного времени, дорогая. Я знаю об аварии, в которой погибла твоя подруга. Тебе пришлось пережить одну трагедию за другой, самой долго лечиться от полученных травм, отложив мысли об учебе и карьере. Рассматривай твой приезд на Капри как восстановительный период во всех отношениях. Мы постараемся ближе познакомиться…

При этих словах Дженни снова овладела паника. Она не сможет обманывать день за днем, месяц за месяцем. Не сможет… не сможет…

– Но ведь вы тоже умираете! – выпалила она, надеясь, что мудрый старик правильно поймет ее слова. – Данте не хотел принимать мой отказ приехать, и вот я здесь, а вы…

Дженни почувствовала, как мгновенно напрягся Данте. Она боялась пошевелиться, боялась посмотреть на него, боялась произнести еще хоть слово. И вглядывалась в глаза Марко, пытаясь найти у него защиту.

Тот повелительным жестом поднял руку, призывая внука к молчанию:

– Не надо меня защищать, мой мальчик. Изабелла права. С чего бы ей вдруг проникнуться любовью к старику, который вот-вот умрет?

– Ты приходишься ей дедом! – резко возразил Данте.

Дженни задрожала, услышав едва сдерживаемую ярость в его голосе.

– К человеку, не принимавшему ни малейшего участия в ее жизни, никогда ничего для нее не сделавшему, – продолжал Марко. Когда он повернулся к Дженни, она увидела, что глаза этого симпатичного ей пожилого человека полны сострадания и понимания. – Дорогая моя, я уверен, что Данте сделал все возможное и невозможное, чтобы привезти тебя сюда. Наверняка он сыграл на твоем естественном желании узнать о семье отца.