Иной жизни для себя не представляю! Книга первая. Сложности переходного периода (СИ)

Теперь можно немного отдохнуть, сайга попить если и придет, то, как объяснил тот же Виталий, не раньше восьми. Сейчас уже шесть, и я со спокойной совестью закрыл глаза, в надежде часок подремать. Не тут-то было.

Зиночка моментально выплыла из темноты и предстала передо мною в самом соблазнительном виде. Поманила пальчиком, и я протянул к ней руки - сейчас почувствую тепло тела, упругость груди и мягкость губ, потом....Кто то врезал по голове так, что из глаз полетели искры, и они открылись без моего желания. Мгновенно огляделся... и понял, что случилось: в мимолетном сне кивнул носом и припечатался головой к камню мною же выложенной стены. Потер лоб - вверху его, на границе с шевелюрой, начала набухать шишка. И черт бы с ней, если б мой сладкий сон не прервала!

Естественно, мысли вернулись к Зинуле. Что мне дальше то делать? И почему мысли о ней никак меня не покидают? Это обида, что меня бросили? Или другое, называемое женщинами любовью? Или мы с ней просто идеальные партнеры в сексе и только?

На обиду как то не тянет. На девушек я никогда не обижался. Никогда! И ни на какие с их стороны глупости. Все они для меня святые!

Любовь? Ну не знаю. Две божественные ночи - для нее все же маловато. Больше подходит: обоюдные симпатии. Которые могут в принципе довести до любви. Но не так же быстро! И если честно, про любовь я читал в книжках, но со мной она не случалась. Было то, что называется романом, всегда по обоюдному согласию и обоюдному желанию. И на определенное время, не очень и долгое.

Идеальные партнеры в сексе? Это да, в этом я уверен на сто процентов. Две божественные ночи! И зачем так вот, без всякого с моей стороны повода от них отказываться? Без объяснения причины?

Ничего не смог придумать толкового. Оставалось применить принцип: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. То-есть, следующее воскресенье отдыхать в поселке партии, и разузнать, что же с Зинулей случилось. Ну а где переночевать, подсказал Коля - у него друзья по техникуму в общаге живут, тоже практику проходят. Вот он записочку им и черканет, что б меня приняли на ночь.

Пока рассуждал о превратностях любви, пока строил планы на будущее, глаза у меня не закрывались, и еще одну шишку я себе не поставил. А время подошло к восьми, и к роднику попить уже прилетали две стайки пернатых неизвестного мне вида. Скоро должна была, по идеи, появиться и сайга.

Начал повнимательней осматривать окружающее пространство, для удобства высунув голову поверх загородки. Пока никого видно не было, и мысли потекли в приятном направлении. Хорошо то как на юге! Тепло, даже жарко - не надо постоянно таскать с собой телогрейку или свитер, как это делается в Сибири. Нет постоянных дождей, мрачных облаков, днями закрывающих небо. Нет гнуса и комаров! И какие пространства, в не скрываемой деревьями красе! О живности не говорю: здесь ее больше, чем в тайге. И понятно почему: солнце в избытке, и за короткую весну, когда в земле есть влага от стаявшего снега, корма для пропитания вырастает много, и он потом не гнием, а под солнцем высыхает, превращается в высококалорийное сено, не теряющее своих качеств целый год. Тоже и с рыбой. Есть вода - она в ней кишит! Рваной сеткой мы в момент поймали семь сазанов по 1-2 кг. весом! Виталий говорил, что в озере есть и судак, и сом, и даже осетр! Впрочем, что это я? Не только в местную рыжую красавицу, а и во все остальное влюбился?

Дальше приятные мысли развивать не пришлось: сайга, стадо голов в двадцать показалось в долинке из ниоткуда, метрах от меня в трехстах. Голову я тут же опустил, и начал наблюдать за ней в дыру в загородке.

Стадо медленно двигалось в мою сторону, соблюдая военный порядок. Впереди крупный рогач, постоянно поднимающий голову и внимательно осматривающий пространство впереди и по сторонам. За ним самки с уже большими сайгачатами. Самки по сторонам смотрят поменьше, часто опускают головы к земле, выискивая травку повкуснее, сайгачата рядом с мамашами резвятся, смешно взбрыкивая задними ногами. В конце стада - парочка молодых рогачей.

Я медленно-медленно просунул ствол ружья в дыру в загородке, и замер в неудобной позе, наблюдая за сайгой. Метрах в пятидесяти от воды рогач остановился, остальные за ним тоже, и все на пол минуты замерли. Потом рогач издал звук - раньше я такого не слышал, и пошел к воде один. Остальные остались на месте, наверное, ждали от вожака команды. И наверное ее получили: разом и галопом все полетели к воде, к которой рогач успел подойти.

Минуту или даже больше я сидел за загородкой чуть ли не дыша. - сайга в это время пила воду. Потом разом и быстро от родника начала отходить. Время пошло на секунды: выбрал одного из рогачей, замыкавших стадо - явно не вожака - и нажал на спуск. В то же мгновение стадо полетело галопом, я же зачарованно провожал его взглядом, пока не скрылось из долинки за сопкой. И только тогда перевел взгляд на родник - метрах в двадцати от него лежал поверженный рогач.

Сердце у меня стучало как после кросса на тройку километров. Уфф! Смахнул ладонью пот с лица, поднялся на ноги, и не торопясь пошел рассмотреть добычу. А заодно и успокоиться.

Рогач громадный, тяжелый - с трудом оторвал его от земли, захватив в одну руку передние, в другую задние ноги. Далеко не унесешь, а отнести подальше нужно, не свежевать же прямо здесь, можно сказать у воды. Пришлось поднатужиться, и метров пятьдесят до ближайших кустов я его все же допер, с частыми остановками. А дальше проблема ждала другая: как его свежевать, ежели большой Лешкин охотничий нож остался в лагере - ну забыл его взять, и все тут, а в наличии только мой собственный, годный лишь для заточки карандашей.

Но делать нечего, и подправив его на камне, свежеванием я занялся. И очень быстро приноровился. И даже собой возгордился, потому что и шкуру снял культурненько, не вываляв то, что под ней было, в земле, и тушу разделал на сочленении костей, ни одной из них не сломав. Правда, повозиться пришлось больше часа.

Солнце припекало во всю, когда дела я закончил. Сполоснулся водичкой из родника, наполнил ею фляжку, забросил тяжеленный рюкзак за спину. Килограмм сорок, не меньше! И размеренным шагом двинулся в отряд.

На пол пути вода из фляжки была выпита, ноги подрагивали от усталости, а руки еле справлялись с ношей, когда после отдыха мне приходилось закидывать неподъемный рюкзак за спину. Да еще и ружье - теперь и оно казалось слишком тяжелым.

Наконец впереди показался лагерь, а сил у меня уже не оставалось. В последний "перекур" я еле-еле забросил рюкзак на спину, и еще раз этого сделать точно не получится. И что делать?

Выход был один, и я, найдя куст повыше, спрятал рюкзак под ним в слабенькой тени, сверху на него положил использованный патрон, с запахом сгоревшего порохом - отпугнет хищников, ежели они схрон обнаружат. И налегке пошагал к отряду за подмогой.

Через час мясо было в столовой - съездили за ним на машине, - и Лешка объяснял поварихе, как из него приготовить охотничий суп-кодер или суп-шурпу, со специями, но без всем надоевших круп и макарон. Я же почистил ружьишко и отнес его хозяину. После чего опустился на кровать и моментально заснул, первый раз за полутора суток. Если не считать пары секунд, за которые я ухитрился получить шишку на лбу.

Часть девятая.

Честно говоря, топтаться на маленьком пятачке быстро надоело. Сколько можно возвращаться на одно и то же место! Но любая новая канава давала дополнительную информацию - вскрывала разрывные структуры или измененные породы, и их нужно было от канавы прослеживать, схему подрисовывать и подрисовывать. Она становилась все сложнее и сложнее, более насыщенной, и вряд ли легче читаемой, о чем мне заявил Николай Федорович. Не знаю для чего, но в среду он появился на пятачке, пробежался по профилю, посмотрел давным-давно пройденные дудки БКМ. После чего подошел ко мне, попросил мою схему, и начал сравнивать свои записи с тем, что у меня нарисовано. Выискивал какой-нибудь ляпсус. Нашел другое: