Хуан Дьявол (ЛП)

- Полагаю еще будет действовать на нас влияние обряда венчания, я не могу оставаться совершенно в стороне от тебя, по крайней мере пока ты не дашь мне исчерпывающий ответ касательно аннулирования брака. Ты отправила его вчера? Это очень долго, знаешь?

- Кто сказал тебе об этом? Айме! Айме! – подтвердила Моника горестно, внезапно угадав. – Ты говорил с ней? Видел ее?

- Я видел ее вчера вечером, и она принесла мне удачу.

- Как? О чем ты говоришь?

- Твой кабальеро Д`Отремон проиграл более сотни тысяч франков, а я их выиграл. Конечно, речь идет о деньгах, а это не сильно влияет на него. У него их слишком много.

- Ты играл с Ренато, и с вами была Айме? – добавила крайне изумленная Моника.

- О, нет! Какая глупость! Они не пришли вместе туда, где мы встретились. Оба они часто посещают игорные дома и таверны, но не вместе, это понятно. Это то, что называют правилами поведения, порядочностью. Я, конечно же, не знал этого, но уже понял.

- Нет, невероятно, этого не было! Ты говоришь, чтобы поиздеваться надо мной, чтобы выставить дураком Ренато, чтобы…

- Неправда. Я могу показать тебе бумаги, если не веришь моему слову. Теперь у меня есть достаточно, чтобы начать быть тем, кого называют порядочным человеком. Нотариус Ноэль убедил меня, как можно с пользой обладать небольшим количеством денег. Не важно, что деньги выиграны за игорным столом. Если у меня есть дом, если найду способ, чтобы остальные на меня работали, вместо того, чтобы делать это лично, я по крайней мере буду менее недостойным мужем для одной из де Мольнар.

- Чего ты добиваешься, Хуан?

- Это единственный вопрос, который на самом деле я должен задать тебе. Кабальеро Д`Отремон тоже старательно аннулирует свой брак? Он тоже порвет свои цепи? Ответь, Моника. Мне важен твой ответ!

Дрожащая Моника вскочила, а Хуан подошел к ней, взяв за запястья в неудержимом порыве. Теперь решительный и жестокий, он хотел измерить глубину чувств сквозь голубые глаза Моники. Вся его жизнь была в ожидании этого слова, но Моника была слишком слепа, ее сердце оглохло от силы страдания, и до нее не дошло, она не ощущала отчаянный крик другого сердца, показавшегося в якобы насмешливых словах Хуана. Она была отравлена, чувствовала на губах горький привкус ревности, и в свою очередь спросила:

- Ты хочешь узнать, станет ли Айме свободна? Ведь она интересует тебя, не так ли?

- Айме? – презрительно отверг Хуан со смехом.

- Почему ты смеешься? Почему притворяешься, что тебя не волнует? Вчера вечером она искала тебя. Еще вчера ты был с ней, из-за нее ты следишь и роешься в моей жизни. Ты любишь ее, всегда любил. Но меня не волнует, можешь быть уверенным!

- Из-за этого я здесь, Моника. Я знаю, что тебя волнует он.

- Меня никто не волнует, уже никто не волнует!

- Не трудись. Со мной можешь быть честной. Я уже был однажды в другой обстановке, в месте, где ты могла говорить со мной прямо, где могла плакать криками и провозглашать о своих мучениях. Там ты была искренней, говорила о любви, признавалась в том, что теперь отвергаешь.

- Ты тоже был искренним и однажды открыл душу. Уже не помнишь? Ты не говорил о любви, нет. Ты никогда не говорил о любви. Ты говорил о мести, а твой взгляд ранил, как кинжал. Ты любил ее, любил отчаянно, хотя только оскорбления сыпались из твоих уст для нее, ты говорил о том, чтобы убить ее, пока мечтал о ее поцелуях, проклинал ее имя, пытался оттолкнуть ее силой, но пренебрегал всем, чтобы только заполучить ее. Не отрицай! Ты думаешь, я не знала, что твой корабль ждал ее на берегу, чтобы забрать? Осмелишься отрицать?

- Я никогда не отрицал того, что делал! Да, это было. Я хотел ее забрать с собой из Кампо Реаль. Это была моя месть. Но я уже не чувствовал любовь к ней! Я хотел увести ее, потому что обезумел, думал только о том, что кровью смогу насытить свою жажду. Я хотел убить ее своими собственными руками!

- Да, хотел убить, но когда твоя жизнь была в опасности, когда другой захотел убить ее, ты предпочел опустить голову перед Ренато и согласиться на все, все!

- Ты тоже согласилась на все из-за любви к нему! Будешь отрицать? Осмелишься отрицать?

- Нет, не осмелюсь! Теперь мои чувства тебя не интересуют. Не сейчас и никогда не интересовали. Если Ренато расторгнет брак, меня не волнует. Разве нет другого способа узнать, а не спрашивать у меня? Иди поищи Ренато и задай этот вопрос ему в лицо.

- Именно это я и сделаю!

- Хуан! – остановила Моника криком. – Нет, не иди к нему в таком состоянии. Не сталкивайся с ним.

- Ты снова боишься. Опять ты соглашаешься на все, как тогда.

- Как тогда, нет. Тогда я приняла все, а теперь отказываюсь, но не хочу, чтобы мои слова подтолкнули тебя искать его, не хочу, чтобы ты сходил с ума. Я говорила так, словно тоже сошла с ума. Я ничтожество, последний червь, чьи страсти ослепляют и влекут меня за собой. Поэтому Бог не милосерден ко мне!

Она снова упала, всхлипывая. Хуан смотрел на нее, в огненных глазах затухали языки пламенной злобы, он чувствовал, как гнев превращается в глубокую боль, которая тонко пробиралась к нему, и грустно развел руками, будто ничего не мог поделать:

- Успокойся, Моника, прошу тебя. Я поддался злобе, но я не буду его искать, если он не будет, потому что не могу пообещать тебе уважать его жизнь. Сотни раз я не мог сдерживаться перед ним, сотни раз хотел протянуть руки, поднять кулаки, думая, что я отвергнутый и изгнанный, но эта же кровь бежит по моим венам. Я тоже не хочу проливать ее, Моника. Что-то меня сдерживает, останавливает, я не хочу проливать кровь брата. И чтобы не пойти по этому пути, пусть он не попадается на глаза, можешь мне поверить, в следующий раз я ни на что не посмотрю. Если хочешь, чтобы он жил, скажи, чтобы не ставил мне палки в колеса, забыл, как и я забуду о нем!

- Хуан, Хуан! – Моника подняла голову, встала, пошатываясь, но в этот раз Хуан не остановился. Он вышел из комнаты, прошел через монастырь, словно его уносил ураган, шел, словно молния, к высоким решеткам, которые запирали входные ворота, а Моника безуспешно звала: – Хуан, Хуан!

- Моника! Что с тобой? Что случилось? – спросил Ренато, приближаясь. – Что он сделал? Что осмелился сделать против тебя?

- Задержи его, Ренато, пусть он вернется!

- Он уже вышел. Я видел, он прошел, как молния. Мерзавец, я не должен был оставлять вас наедине, но я найду его, где бы он ни был. Я поддался тебе, потому что ты попросила, потому что не имею права, потому что моя любовь разбивается о твою враждебность; и, хотя ты и не любишь меня, не простишь никогда, я всегда буду на твоей стороне. А он должен научиться уважению.

- Он ничего мне не сделал. Ты что, не понимаешь? Ничего не сделал. Он не хочет никому делать зла. Он благородный, великодушный, хороший.

- Почему же тогда пришел тебя мучить? Не нужно говорить. Настоящий виновник не он, а я. Поэтому ты прощаешь его, а меня презираешь.

- Нет, Ренато, я не презираю. Я понимаю тебя больше, чем ты думаешь. Знаю, что значит чувствовать себя помешанным и ослепшим от ревности. И хотя я понимаю и простила тебя от всего сердца, но ты поступил с ним плохо.

- Я знаю. Но ты не можешь отказать мне в праве, никто не может отказать: исправить безумие и зло, пусть даже прольется последняя капля крови, которая течет по моим венам.

- Ни кровь, ни деньги, ничего не сможет повернуть время вспять, Ренато. Забудь обо мне, о нем, возвращайся в Кампо Реаль, живи своей жизнью. Если о чем-то я могу попросить тебя, если что-то может мне дать твоя любовь, то именно это.

- Не проси о том, чего я не могу дать и сделать. Моя жизнь не принадлежит мне, она твоя, хотя ты и не хочешь ее.

Моника хотела ответить, но ближайшие занавески приоткрылись и из них вышла Настоятельница в белых одеждах. Неторопливо она подошла к Монике, пока на высокой колокольне звонили к вечерней службе. Молча Мать-Настоятельница остановила красноречивый взгляд на бледном лице Ренато, который, похоже, пришел в себя, и сдержал безудержные чувства: