Маска (СИ)

  На следующий день я явился к Чезаре с твердым намерением попросить отпустить меня, однако он не дал мне и рта раскрыть. Он сидел за столом в кардинальской мантии и писал, но едва заслышав мои шаги, поднял голову и улыбнулся.

  - Андреа, у меня есть для тебя еще одно поручение.

  - Я снова должен отнести письмо монне Лукреции?

  Он прищурился и пристально посмотрел на меня.

  - Должно быть, ты решил, что я каждое утро пишу ей письма? Нет, мой мальчик. Сегодня тебе предстоит сообщить кардиналу Зено, что его святейшество просит его внести в казну пять тысяч дукатов.

  - Пять тысяч? - растерянно пробормотал я. - Но это же немыслимые деньги!

  - Для тебя - возможно, но не для него.

  - Почему он должен послушать меня?

  - Не тебя, разумеется, не будь таким наивным. Я дам тебе письмо, которое ты должен передать ему. Дождись, когда он прочитает его, а потом постарайся проследить, как он отреагирует.

  Он вложил мне в руки точно такой же сложенный лист бумаги, как накануне, с той же печатью, на которой был изображен бык, и положил ладони мне на плечи.

  - У тебя достойный вид, Андреа. Ты мне подходишь для выполнения моих маленьких заданий.

  - У вас есть гораздо более верные люди для особых заданий, - выдавил я. - Скажем, Никколо...

  Он весело посмотрел на меня.

  - Никколо - только лакей, у него другие обязанности. Разумеется, есть еще псы вроде Микелотто, но у них слишком свирепый вид, люди их попросту боятся. А ты просто идеален, мой дорогой Андреа.

  Я смутился. Его рука скользнула по моей груди, а потом в мою ладонь лег еще один дукат.

  - Ступай, тебе будет несложно выполнить все, о чем я прошу.

  Кардинал Зено, живший во дворце Санта Мария в Портико, оказался полноватым мужчиной средних лет, с отечным лицом и невыразительными бесцветными глазами. Пока он читал письмо Чезаре, я разглядывал его тонзуру, скорее плешь в окружении седоватого венчика волос, и рассеянно думал, что мой хозяин тонзуры не носит, несмотря на свой высокий церковный сан.

  Наконец кардинал поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах я прочел плохо скрытую панику и бессильную злость.

  - Чего ты ждешь? - раздраженно спросил он, шагнув ко мне. - Твой господин поручил тебе дождаться ответа?

  Я молча покачал головой.

  - Хорошо. Тогда убирайся отсюда.

  Быстро откланявшись, я вышел на улицу и направился обратно к Чезаре. Оказалось, что его вызвал папа, так что почти до вечера мы коротали время с Никколо за разговорами и игрой в кости. Кардинал вернулся поздно, принял ванну и сказал Никколо, что никого не желает видеть, затем позвал меня и велел отчитаться о том, как кардинал Зено принял его послание.

  - Он разозлился, - сказал я.

  - Еще бы. Надеюсь, теперь эта старая крыса поймет, что перечить папе опасно.

  - А что он сделал? - осторожно спросил я.

  - Он голосовал против увеличения налога на романских викариев, - пожал плечами Чезаре. - Раз уж ему так жаль их, пускай платит из своего кармана.

  - Но... это несправедливо.

  Он снял камзол и рубашку и откинул покрывало с кровати.

  - На свете очень много несправедливых вещей, Андреа, - сказал он, сбросил с ног туфли и с наслаждением растянулся на постели. - Тебе предстоит понять это, если ты еще не понял. Ну, например, твой отец и братья работают в кузнице дни напролет, а все же на завтрак вы едите простую поленту да вареные овощи. А такие люди, как Зено, лишь пользуются своими титулами и бенефициями, которые достались им путем интриг и лести, и не знают, что такое работа, однако едят изысканные кушанья и пьют дорогие вина... Кстати, не хочешь ли еще вина?

  Я решительно помотал головой.

  - Скажите, монсеньор, что будет с кардиналом Зено, если он откажется платить?

  - Ну... Пока я только предупредил его. Мы можем уладить наше маленькое недоразумение, не доводя дело до печального исхода.

  Мои глаза округлились.

  - Вы хотите сказать, что...

  - Понимаешь, с людьми иногда случаются неприятности. Ну, скажем, нападение грабителей, падение с лошади, да мало ли что, хоть несварение желудка.

  Я похолодел, и он медленно улыбнулся, заметив мой ошарашенный вид.

  - Вижу, я напугал тебя. Ладно, забудь об этом. Кардинал Зено - умный человек, с ним не случится ничего плохого. Ну, подойди сюда.

  Я несмело приблизился, и он приглашающим жестом откинул покрывало.

  - Приляг со мной... или ты боишься?

  - Боюсь, - честно признался я. - Вы внушаете мне страх, монсеньор.

  - Неужели? Я вижу, у тебя что-то на уме. Выкладывай.

  Заколебавшись, я присел на край постели.

  - Монсеньор, я служу вам совсем недолго, но мне кажется, что такая служба не для меня. Простите меня, если я говорю что-то не так, но вы мне нравитесь, хотя в глазах Бога вы, должно быть, человек не святой.

  - Это уж точно, - с улыбкой заметил он.

  - Я благодарен вам за то, что вы делаете для меня, но поверьте, я не могу... Вчера вечером я слышал, как вы разговаривали с госпожой Лукрецией, и...

  Он слегка приподнял брови.

  - Тебе нравится подслушивать?

  - Нет, я случайно услышал ваш разговор. Она - ваша сестра, правда?

  - Тебе нравится Лукреция?

  - Она прекраснее любой девушки в Риме! Но она - ваша сестра.

  Он тихо засмеялся, взял меня за руку и заставил лечь рядом с собой.

  - Что ты хочешь услышать, Андреа? Мое раскаяние? Но я не раскаиваюсь, потому что люблю Лукрецию, а она любит меня. В этом нет лжи, позора или мерзости. Я не насиловал свою сестру, все случилось само собой, и ближе ее у меня никого нет. Когда-нибудь ты, может быть, поймешь...

  - Нет, я... монсеньор...

  Он вдруг наклонился ко мне, глядя прямо в глаза, и я почувствовал, что слабею.

  - Ты не знаешь, что такое любовь, Андреа? - спросил он жарким шепотом, и его пальцы скользнули за ворот моей рубашки. - Знаешь ли ты, что значит томиться в ожидании и сгорать от страсти? Каково это - ощущать, когда твои губы касаются других губ, когда тебя ласкают руки любимого человека?

  Я замер, не в силах сопротивляться, чувствуя силу его рук, гладивших мою грудь.

  - Хочешь, я приоткрою тебе эту тайну? Понравится - прими это сейчас, нет - когда-нибудь позже ты все равно узнаешь...

  - Я не уверен...

  Его ладонь властно накрыла низ моего живота, и я вскрикнул. Он улыбнулся.

  - Хорошо, не будем спешить. Разденься, так нам будет удобнее.

  - Монсеньор...

  Он снял с меня рубашку, потянул книзу штаны, затем восхищенно посмотрел на мое обнаженное тело.

  - Ты прекрасен, мой мальчик. - Раздевшись сам, он встал передо мной на колени, и я невольно залюбовался его мускулистым, сильным торсом. Мой взгляд скользнул ниже, и Чезаре, проследив его, мягко усмехнулся, а потом лег на меня сверху, прижимаясь ко мне грудью и животом. Ощущение его теплой гладкой кожи было приятным и заставило меня почувствовать легкое головокружение. Его мужская плоть твердо упиралась в низ моего живота, и я застонал, когда она коснулась моей собственной. Я вспомнил, как когда-то боролся с Джанни, и он навалился на меня всем телом, - тогда это было совсем иначе, в прикосновениях Джанни не было никакого тайного смысла, который я ощущал теперь с Чезаре, мы просто боролись, как все мальчишки...

  - Что ты чувствуешь? - спросил он, учащенно дыша.

  - Это... так странно.

  Он склонился надо мной и стал целовать мое лицо - с медленной, осторожной нежностью, которой я не ожидал от него, а потом его губы прижались к моим губам, и его язык оказался у меня во рту. Его руки гладили мое тело, и я сдался. Мы целовались, и я позволял ему все, что он хотел делать со мной.

  - Ласкай меня, ну же, смелее... - прошептал он, и я стал поглаживать его плечи и грудь, еще не в силах побороть смущение и стыд.