Возвышение падших (СИ)

Спустя несколько дней…

Мечеть султана Мехмета III.

Этот день выдался пасмурным. Небо было затянуто серыми и тяжёлыми тучами. Подняв к нему мимолётный взгляд, Хюррем Султан нахмурилась, ощутив муторную тоску. Вместе с сестрой и братьями она в гнетущей тишине покидала мечеть, построенную её дедом, где были похоронены Шах Султан и её дочь, Айше Султан.

— Мне так их не хватает… — выдохнула она, взглянув на старшую сестру, идущую рядом с ней.

Гевхерхан Султан, грустно улыбнувшись, приобняла сестру за плечи одной рукой.

— Валиде в лучшем мире и, наконец, обрела покой спустя долгие беспокойные годы, — отозвался Муса Бей. — Как и Айше.

— Да упокоит Аллах их души, — закончил за него Мехмет Бей, тяжело хмурясь.

Они подошли к ожидавшим их экипажам и тоскливо переглянулись. Долгие дни они были вместе и вместе сносили скорбь и тяжесть утраты, но у каждого из них были свои дела и обязанности, которые вынуждали их расставаться.

— Пришло время прощаться, — сухо произнёс Мехмет Бей, по очереди обняв двух сестёр, а после и старшего брата. Не оборачиваясь, он ловко взобрался на спину своего вороного коня и в сопровождении своих слуг ускакал.

Бирсен-хатун, почтенно поклонившись Султаншам, села в небольшую карету, которая тронулась в след Мехмету Бею.

— В добрый путь, — прошептала Гевхерхан Султан, хотя те, кому она хотела это сказать, уже уехали. — Дай Аллах, ещё увидимся.

Муса Бей куда более трепетно обнял сестёр. В отличие от бессердечного Мехмета, он был к ним глубоко привязан.

— Не забывай писать нам, — беспокойно смотря на него, произнесла Гевхерхан Султан. — Не будем забывать друг о друге, не так ли?

— Разумеется.

Муса Бей, сев верхом, напоследок обернулся на сестёр, а после уехал. Гевхерхан Султан и Хюррем Султан проводили его долгими тоскливыми взглядами.

— Как ты, Хюррем? — вздохнув, спросила Гевхерхан.

— Неважно, — отрезала та, подхватывая подол своего одеяния и направляясь к своей карете.

Гевхерхан Султан поймала её за руку и заставила развернуться к себе лицом.

— Зачем ты отталкиваешь меня?

— Я не отталкиваю, — нахмурилась Хюррем, вырывая свою руку из её захвата. — Просто… оставь меня в покое.

Сев в карету, она шумно выдохнула и запахнула занавеску, дабы скрыться от печального взгляда старшей сестры.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Множество дней прошло с тех пор, как Шехзаде Сулейман покинул Манису, дабы сопровождать отца-султана в военном походе. Гюльхан Султан, впервые разлучённая с сыном, чувствовала себя тревожно. Просыпаясь каждое утро, она открывала глаза с мыслью о том, что тревожится за сына.

Так было и утром этого дня. Проснувшись, а после и трапезничая вместе с дочерью Зеррин Султан, она всё думала о Сулеймане и о том, каково ему в тяжёлых военных условиях.

После, когда она терпеливо учила Зеррин Султан вышивать, в покои вошла Джихан-калфа.

— Султанша, — проговорила она, кланяясь. — Доброе утро.

— Билгелик, отведи Зеррин Султан на террасу, только укутай её во что-нибудь. Там прохладно…

Билгелик-хатун, кивнув, укутала девочку в меховую накидку её матери, а после отвела за руку на террасу.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила Гюльхан Султан, взглянув на калфу.

— Всё устроено, как вы и велели. Лала Ферхат-паша согласен обсудить брак его сына Ахмеда Эфенди с одной из наложниц гарема. То есть, с Айсан-хатун.

— Прекрасно, — довольно ухмыльнулась рыжеволосая госпожа. — Пусть Айсан-хатун выйдет ко мне в сад. Жених должен увидеть невесту. Уверена, она ему понравится.

Спустя некоторое время Гюльхан Султан, сидя в беседке вместе с тучным и бородатым Лалой Ферхатом-пашой и его сыном, Ахмедом Эфенди, ухмыльнулась, видя, как приближается настороженная Айсан-хатун вместе с Джихан-калфой.

Подойдя к ним, женщины поклонились. Айсан выглядела, как всегда, красивой, но настороженной и надменной.

— Айсан-хатун, — произнесла Гюльхан Султан, со злорадным триумфом смотря на неё. — Познакомься. Это — Лала Ферхат-паша, наставник Шехзаде Сулеймана, и его сын, Ахмед Эфенди.

Айсан, не понимая, к чему ей знакомиться с ними, вежливо улыбнулась. Ахмед Эфенди довольно переглянулся с отцом, мол невеста ему понравилась.

— Рада знакомству, Ферхат-паша.

— Если Всевышнему будет угодно, ты удостоишься чести стать женой Ахмеда Эфенди.

Сказав это, Гюльхан Султан жёстко и ядовито ухмыльнулась, увидев растерянность и непонимание на лице Айсан-хатун.

— Женой?.. — ошеломлённо переспросила она, широко распахнув свои серо-зелёные глаза. — Разве возможно это, госпожа? Я — фаворитка Шехзаде Сулеймана и принадлежу только ему.

— О чем ты говоришь, хатун? — ответила та, надменно нахмурившись. — Ты путаешь слова “наложница гарема” и “фаворитка”. Всем нам известно, что ты ещё не бывала в покоях Шехзаде Сулеймана, а, значит, можешь быть выдана замуж.

Айсан-хатун негодующе взглянула на самодовольно усмехающуюся госпожу. Она поняла, что та таким образом решила избавиться от неё.

— Могу я вернуться в гарем, госпожа? — твёрдо спросила она.

— Ступай.

Джихан-калфа, довольно переглянувшись со своей госпожой, отправилась во след разгневанной Айсан-хатун.

— Гюльхан Султан таким образом вознамерилась избавиться от меня? — зашипела та, когда они отошли от садовой беседки.

— Кем ты себя возомнила, хатун? — усмехнулась Джихан-калфа, взглянув на разгневанную наложницу. — Султанше приходится выслать тебя из гарема, раз подчиняться не желаешь. Она никого силой держать не собирается. Найдется тысяча девушек, которые будут благодарны за то, что живут в гареме самого престолонаследника. Радуйся, что она не продает тебя, а выдает замуж за видного мужчину. Будешь жить в достатке и спокойствии, а, главное, перестанешь быть рабыней.

Айсан резко остановилась и негодующе посмотрела на ухмыляющуюся калфу. Она должна была что-то сделать, иначе её и вправду выдадут замуж. Но, что могло спасти её?

— Передай своей госпоже, что… — произнесла она, на мгновение задумавшись.— Эта свадьба невозможна.

— Отчего же?

— Кажется, я… беременна.

Стамбул. Дворец Хюмашах Султан.

Стоя перед большим зеркалом во весь рост, Хюмашах Султан застёгивала серебряные пуговицы своего серого дорожного одеяния. На её шее мерцал синими отблесками подаренный мужем медальон в виде птицы счастья, украшенный сапфирами. Взглянув на него, она тоскливо вздохнула, вспомнив Феридуна-пашу.

Хадижа-калфа, помогавшая своей госпоже одеться, тоже улыбнулась.

— Как давно я не видела вас улыбающейся и столь умиротворённой, госпожа.

— Мне самой непривычно видеть на своём лице улыбку, снова носить драгоценности и цветные платья, — призналась та, вглядевшись в своё отражение. — Я так долго пробыла в трауре, что позабыла о нормальной жизни Султанши.

— Хвала Аллаху, это в прошлом. Феридун-паша оказался хорошим человеком, не так ли? С ним вы иная, чем с… Ахмедом-пашой. Простите, если болтаю лишнее.

Хюмашах Султан мгновенно помрачнела, а улыбка на её лице угасла.

— Ты права… С Ахмедом-пашой я чувствовала, будто закована в цепях, и боялась каждого его гневного взгляда. Но, несмотря на это, я любила его. С Феридуном-пашой всё иначе… С ним я чувствую себя госпожой, а не рабыней. И, признаюсь, это нравится мне больше.

Хадижа-калфа тепло улыбнулась ей. В опочивальню, прервав их, вошла маленькая Хафса Султан. Хюмашах Султан, целуя её в лоб, вздохнула.

— Готова?

— Да.

— Ты же так хотела увидеть своих братьев, не так ли? Вот и повидаемся с ними… Пока Феридун-паша в военном походе, мы можем уехать из Стамбула. Что же, пора.

— Не волнуйтесь, госпожа, — произнесла Хадижа-калфа, когда та взглянула на неё перед уходом. — В ваше отсутствие я присмотрю за дворцом и буду сообщать вам о ситуации в столице.

Кивнув русоволосой головой, Хюмашах Султан коротко обняла её.

После, покинув свой дворец, Хюмашах Султан с дочерью Хафсой села в ожидающую карету, которая увезла их из Стамбула.