Наши ножи (СИ)

— Леди Болтон… — дождался он, пока на него посмотрит Черная леди. Санса, видевшая его сквозь дымку слез, вжала голову в плечи. Беда не приходит одна — единственное, о чем она сейчас подумала и, ожидая услышать какого-то ужасного приговора, вцепилась в грудь мужа. — Именем Дейенерис из дома Таргариенов, именуемой Первой, Неопалимой, Королевой Андалов, Ройнар и Первых Людей, Великой Кхалиси Дотракийского Моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов и королевой Восьми королевств… — мужчина вытянул освобожденную из кожаного футляра грамоту. На скрученном пергаменте чернел крупный сгусток застывшего сургуча, блестящего и не сломанного. — Санса Болтон, леди Дредфорта, Хорнвуда и Последнего очага, из дома Старков… Королевским приказом вы назначены Хранителем Севера и поверенной королевы Дейнерис и наследного принца Джона Таргариена. С этого дня вы представляете власть королевы и вершите ее правосудие. Каждый, кто посмеет возразить воле ее величества будет объявлен предателем короны и казнен как предатель…

Мужчина покорно склонил голову. В зале повисла тишина. Многочисленные свидетели похищения маленького лорда Болтона, еще более сконфуженные от королевской воли, стояли, раскрыв рты, не зная, что сказать, а назначенная Хранительница понуро опустила голову. Мысли ее были не о полученной власти, а потерянном ребенке, и, вспоминая о том, что Рамси сотворил с Теоном, она в ужасе кривила губы, понимая, какая участь постигнет, а то уже постигла ее маленького кудрявого голубоглазого мальчика.

— Что? — переспросил Черный лорд, оставляя жену со своим горем наедине.

В несколько шагов бастард преодолел расстояние, отделявшее его от посланника и недоверчиво выхватил из его рук пергамент.

Треснула печать. Теперь неожиданность на лице Черного лорда была искренней, и, прочитывая аккуратно выведенные слова, он, поджимая губы, сетовал на все сразу — на несвоевременность, на странный королевский указ, помешавший представлению, разыгранному под крышей Винтерфелла, и даже на жену, которая не могла не знать о подобной королевской воле. Тут же он припомнил, что в Королевской гавани драконья королева имела разговор с Сансой. Тогда он все списал на какие-то бабские болтовню, даже не поинтересовавшись, а теперь понимал, что, видимо, «красавицы» о чем-то тогда договорились… Не сказав ему ни слова!

— Леди Болтон… — заговорил лорд Карстарк, отвлекая изумленных людей. — Вы теперь… Хранитель Севера.

Воодушевленный мальчишка вытащил меч из ножен. За ним последовали какие-то солдатики, не менее молодые и столь же несмышленные. Лорд Гловер смотрел на лорда Болтона, и, нахмурив лоб, о чем-то думал. С присягами и клятвами он решил пока повременить. Арья подошла к ненавистному зятю, стараясь прочесть королевскую грамоту через бастардское плечо. Санса не слышала, не видела. Точнее слышала, но смысл слов до нее доходил задним умом, и, поглощенная пропажей ребенка, она внимательно смотрела в глаза мужу. Вновь она покачнулась, ища поддержки, и кинувший грамоту Киршу лорд Болтон вновь взял ее под руки, уговаривая не печалиться.

Что-то было не так, казалось девушке, едва державшейся на ногах. Рамси был подозрительно спокоен. У него украли сына, а он более дивился какой-то проклятой бумажке, присланной из столицы. Санса невольно винила его в нелюбви к своим детям, которых она подарила столь недостойному отцу… Или же… Было что-то еще? Черный лорд заглядывал прямо ей в глаза, пытаясь пригладить взлохмаченные словно всполохи огня волосы, и что-то в его взгляде говорило ей о странности всего того, что происходило.

Люди смотрели на них. Они видели убитую горем мать, бастарда, пытавшегося успокоить жену, но не видели того, что видела она. Рамси был слишком самоуверен. Он словно знал, для чего их искал Кирш, оттого поведение его было столь сдержанным, хладнокровным. Санса Болтон прекрасно знала, на что способен ее муж, когда злился. Воистину в нем просыпался Дьявол, но не сейчас…

«Нам то на руку… Посмотрим, как я постарался» — вспоминала она его слова, и от странных истин, витавших поблизости, ее горе по пропаже ребенка становилось значительно тише. Никто из присутствовавших в зале не знал о том, что он ей сказал. Никто из присутствовавших не знал, что Рогар попросил у матери лоскутки накануне отъезда из Дредфорта, словно зная, что ему придется оставить след в лесу. Никто не знал, что мальчик говорил про взрослую игру, устроенную отцом, о которой ребенок наотрез отказался говорить своей матери. Никто не знал, что Рамси, обычно противившийся ее поездкам в Винтерфелл, нынче согласился так быстро, без лишних уговоров… Никто не знал, что теперь в глазах леди Болтон горела не только материнская скорбь, но и странное подозрение, находившее отклик в глазах супруга.

Рамси едва ей улыбнулся. Все же женушка у него была умницей, и, видя ее догадку, мужчина едва опустил голову, вступая с ней в странный сговор. Решив отложить глупое послание из столицы на потом, он разыгрывал свою роль любящего отца-мужа до конца, и заподозрившая неладное Санса процедила сквозь зубы:

— Верни мне моего сына. Верни его… Вырежи всех железнорожденных, если понадобится, но верни мне моего сына!

Напоследок прижав к себе, бастард поцеловал умницу-жену в лоб. Им предстояло вновь ненадолго расстаться. Дав знак своим людям, Черный лорд двинулся на выход, и за ним через толпу ручейками поспешили его черные солдаты.

— Я отправлю людей, — крикнула Арья, пытаясь помочь посеревшей от горя сестре и племяннику, но ее грубо осадили.

— Пользы-то никакой! — злорадно проговорил бастард, искоса взглянув на серенького воробушка, чирикавшего невпопад.

— Лорд Болтон… — вновь попытался вмешаться лорд Гловер. — Наши люди могли бы помочь…

— Не стоит, милорд, — обернулся Рамси, светя в темноте зала бешеными глазами охотника, взявшего след. — У нас свои счеты с железнорожденными.

На улице уже садилось солнце. Зычно раздавались приказы. Спешно собирали ленивых лошадей, упиравшихся на выходе из конюшен. За вышедшим во двор Черным лордом кинулся его старший сын и, хватая отца за плащ, Бальтазар взмолился.

— Пап! Папа, возьми меня с собой.

— Нет, Бальтазар.

— Я пытался его спасти… — затараторил мальчик, чувствуя себя очень виноватым. — Я бил, как ты учил. Я дрался, дрался!

— Тщ… — потрепал за подбородок мальца Рамси. — Хм. Сейчас, ты останешься с мамой. Мне нужен кто-то, кто ее защитит.

— Я не смог защитить Рогара… — скривил брови мальчик, и отец ухватил его за подбородок.

— Не плачь. Ты же знаешь. Хнычат только девчонки и те, кто оказывается на кресте. — Стерев слезу со щеки сына, отец приподнял его голову. — Я привезу твоего брата домой…

— А что если с ним…

— Ничего с ним не случилось, — нагнувшись к Бальтазару, шепнул отец, — но пускай другие думают иначе. Ты меня понял, мой умный ребенок? — широко раскрыв глаза, мальчик неуверенно кивнул головой, не совсем понимая слов родителя. — Когда я вернусь, то научу тебя сдирать кожу. А сейчас иди к матери и успокой ее.

— Да…

Милорду подали коня. Воткнув ногу в стремя, Черный лорд уселся в седло. Оправил плащ. Вокруг него суетились солдаты. Его солдаты, солдаты лорда Дредфорта, Хорнвуда и Последнего очага. Сгущалась туча собак, взятых больше для отвода глаз. Псы скалились да плевались от лая, готовясь взять след и гнаться за добычей, и бастард, недовольный порожденной ими шумихой, снисходительно вздохнул.

Не любил он собак, но чего не сделаешь ради горячо любимой жены. Ведь представление должно быть сыграно хорошо до самого конца, тем более когда зрителей было так много.

Потрясенная случившимся Арья пыталась поговорить с Сансой, успокоить ее. Она оставалась с ней и рассказывала о каких-то пустяках. Светская беседа выходила у младшей сестры из рук вон плохо, и она предлагала каждый раз выслать солдат вдогонку. Леди Болтон, поджимая губы, отрицательно вертела головой, вновь уподобляясь каменному изваянию.

Ее состояние леди Баратеон очень удивляло. Не было ни слез, ни истерик. Ее сестра тихо сидела в покоях, выделенных мальчикам, и порой тяжело вздыхала. На сестре лица не было, но… от своего горя Санса стала твердой и холодной. Раньше Санса могла заплакать от прекрасной печальной песни, но не теперь. Теперь она напоминала ей мать, по которой Арья порой очень скучала, оттого удовлетворение от примирения сестер чувствовалось еще острее.Спрятавшись за учтивостью, она никогда не прогоняла Арью, но в одиночестве своем находила определенное наслаждение. Глядевшая на нее младшая сестра лишний раз убеждалась в тех переменах, произошедших в ней.