Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

Причиной потери учителем веса являлся его график. В Тяньцзине дела выглядели плохо, но в Пекине они были еще хуже, и все националистические

организации Северного Китая в прошлом году переместились в Тяньцзинь. Все школы Тяньцзиня отказались прекращать уроки на китайском и изменять учебники как акт неповиновения попытке японцев поработить Китай через образование. Шэн Гун был школой для девочек, где с самого начала было мало учеников, но сейчас все стало и того хуже. Однако, по словам Лао-У, уроки должны были продолжаться, и чем больше, тем лучше. Черта с два они позволят китайским детям говорить на языке дьявола.

Последние несколько месяцев Цинь Цзин помогал в Студенческом Союзе и в то же время работал с Лао-У, тайно распространяя антияпонские листовки и Антияпонскую газету, публикуемую Коммунистической партией в Тяньцзине. Когда дошло до того, что никто больше не соглашался печатать листовки и газеты, они начали копировать их вручную.

Прошло много лет. Никто больше не звал его Цинь-сао, автор «Новогодней жертвы» тоже скончался. Однако он оставил после себя слова, которые будут жить в поколениях:

«Что такое тропа? Это - то, что мы создаем своими ногами там, где нет тропы. Это - то, что мы создаем там, где только шипы и колючки».

На похоронах отца Шэнь Ляншэн, облаченный в черный костюм, стоял позади брата, не пролив ни слезинки. Между тем, его брат рыдал, словно, чем больше он плакал, тем больше получил бы в наследство.

Содержание последней воли Шэнь Кечжэня не было сюрпризом. Мужчина не собирался заставлять старшего сына страдать, неважно, как сильно ненавидел его за то, что тот был ни на что не годен. Хотя он и не дал ему исполнительных прав на семейное дело, зато оставил половину недвижимости. Если бы сын только мог бросить играть, ему не пришлось бы проработать и дня до конца жизни.

У старшего сына не было проблем с этим решением. Он знал, что собственность была неликвидной, но он не участвовал в семейном бизнесе уже какое-то время и был доволен таким урегулированием.

В свою очередь Шэнь Ляншэн не то, чтобы был недоволен, но если он был прав в своих суждениях: его брат был леопардом, который не может изменить свои пятна - дома и земля недолго продержатся в его руках. Шэнь Ляншэн не делал много для брата, когда их отец был жив, лишь изредка выручал его. И то, только потому, что знал: их старик наблюдает, и сейчас - не подходящее время.

Теперь, когда старик был мертв, ничто не удерживало Шэнь Ляншэна от разрывания кровных уз. То, что он делал во тьме ночной и при свете дня в следующие месяцы, было так подло, что покойная миссис Шэнь без сомнения распахнула бы врата ада и затащила бы туда Шэнь Ляншэна, если б узнала об этом.

У Шэнь Ляншэна не было намерений мстить за свою мать, когда он возвращался в Китай, но шесть лет спустя, он сделал именно это. Брат Шэнь Ляншэна умер в конце года от опиумной зависимости. Что до того, как он пристрастился к нему и умер от этого всего за несколько месяцев, то это было тайной, о которой знал лишь один человек.

Вскоре после смерти Шэня Старшего Ли Вань-сянь вернулась в свою семью вне себя от ярости и положила конец своему бессмысленному браку, как и хотела. После, услышав новость о кончине своего бывшего мужа, она осознала, что покинула его слишком рано и не получила из его имущества столько, сколько могла бы. Однако после первого сожаления, ее пробрал озноб, когда она внимательнее подумала об этом жутком деле. Этот ее бывший деверь, вероятно, приложил к этому руку, и впервые она поняла значение выражения «бессердечный дьявол».

Январь Двадцать Восьмого года был особенно холодным. Небеса постоянно хмурились, сигнализируя о надвигающемся буране.

В один день Шэнь Ляншэн вернулся домой и снимал пальто и шляпу, когда служанка сказала ему, что его искала мисс Цуй: «Она не хотела уходить, а на улице было действительно холодно, так что я позволила ей войти».

Причина, по которой горничная сейчас объясняла это, заключалась в установленном хозяином правиле: просить всех незнакомцев уйти и не впускать кого попало в дом.

Шэнь Ляншэн не мог вспомнить никакой мисс Цуй, которую бы знал.

«Где она?» - спросил он, нахмурясь.

«Прямо здесь, в гостиной».

Только тогда он заметил человека, сидящего на диване. Леди сидела там и молчала. Предположительно она была здесь из-за Шэнь Ляншэна, но, сжимая в руках чайную чашку, она почти плакала, в то время как ее сознание пребывало в совершенно другом мире.

Подходя, Шэнь Ляншэн изучил ее и был уверен, что прежде не видел этого человека. Но он понял, почему служанка впустила ее - живот женщины был круглым, и было бы неправильно, позволить беременной оставаться на холоде.

Леди не замечала его, пока Шэнь Ляншэн не встал перед ней. Она соскочила с места и посмотрела на него встревоженными глазами, забыв даже поприветствовать мужчину.

«Чем могу помочь? - хотя она и была незнакомкой, было бы грубо выставлять ее. Он сел, и когда она осталась стоять, любезно добавил. - Присаживайтесь».

«Меня зовут Цуй…»

«Да, садитесь, пожалуйста, - видя, что она смогла выдавить из себя только три слова за все это время, Шэнь Ляншэну оставалось только набраться терпения и спросить снова. - Чем могу помочь, мисс Цуй?»

«Молодой господин Шэнь….»

Все еще стоя, она осилила еще три слова, прежде чем слезы потекли по ее лицу. Она не могла нормально говорить сквозь рыдания, что заставляло думать, будто Шэнь Ляншэн был виновником ее положения.

Несмотря на смущение, Шэнь Ляншэн знал, что никогда не сделал бы ничего подобного. Он ничего не мог, кроме как попросить служанку принести ей носовой платок. Со своим небезграничным терпением, он продолжал задавать вопросы и в конечном итоге выяснил, в чем дело.

Мисс Цуй не была родом из Тяньцзиня. Звали ее Чжао-ди - имя настолько обыкновенное, что обыкновеннее и быть не может. В ее внешности не было ничего выдающегося - простая светлокожая девушка - но мягкий характер заставлял ее выглядеть чрезвычайно жалкой.

Она приехала в Тяньцзинь со своим хозяином как служанка. Брат Шэнь Ляншэна положил на нее глаз и держал ее в качестве любовницы втайне от Ли Вань-сянь. Мужчина собирался бросить ее еще перед смертью, и теперь, когда был мертв, оставил беременную женщину без законных претензий на его состояние. Она держалась, закладывая свои вещи, два месяца. Ее арендодатель собирался вскоре забрать ее жилье, и, рискуя остаться без крыши над головой, она, наконец, набралась мужества искать Шэнь Ляншэна.

Шэнь Ляншэн не знал, был ли ребенок на самом деле от его брата - ему было все равно в любом случае, так как он уже избавился от мужчины, и он перешел сразу к делу: «Назовите цену».

«Нет, я не хочу никаких денег», - Цуй Чжао-ди была обречена на тяжелую жизнь из-за своей мягкой натуры. Каким-то образом она осталась с братом Шэнь Ляншэна после того, как он воспользовался ею. Сейчас она вся в слезах говорила, что не хочет денег, но сама не была уверена, чего хочет взамен.

Шэнь Ляншэн был беспощаден к своему собственному брату, но не хотел обижать женщину. Он позволил ей выплакаться и молча курил на своем месте. В конце он мягко предложил: «Не плачьте. Давайте поедим сначала».

Он проявил к ней подобную доброту по той единственной причине, которую не хотел признавать сам. Это была всего лишь маленькая родинка у ее глаза. Она вовсе не выглядела, как некто определенный, но из-за родинки он не мог вынести слез, падающих из ее опущенных глаз.

«Я… я не хочу многого… - услышав вежливое предложение мужчины, она перестала рыдать, но слова все еще беспорядочно выходили из ее рта. - Я сама буду растить ребенка. Я стану лучшей матерью…. Мне просто нужен билет домой».

Цуй Чжао-ди никогда не ходила в школу, и в ее речи и поступках не было логики. Она не искала встреч с Шэнями два месяца, потому что думала, что они заберут у нее ребенка, дабы воспитывать самим. Она заплатила кому-то, чтобы написать письмо семье, проживающей к югу от города, и мать согласилась принять ее назад. Она не хотела просить об этом семью, но ей негде было одолжить денег. Только тогда она стала искать Шэнь Ляншэна. Расспрашивать, где он живет, было, вероятно, самым храбрым поступком в ее жизни.