По велению сердца

Он привлек ее ближе.

– У вас всегда был друг… в тяжелые времена?

Воспоминание заставило ее поморщиться от боли.

– Нет, – прошептала она. – Было время, когда я оказалась совершенно одна.

– Это было, когда вас покинул Финн?

– Да.

– Идите сюда, – сказал он, заставив Маршу сесть на кровать рядом с собой. – Мне жаль, что я не мог быть тогда с вами. Так, как сегодня вы пришли меня поддержать. Меня и Джо.

Его взгляд прожигал ее насквозь. А потом он взял руку Марши и накрыл ее кулак своей ладонью. Прижал к груди. Нагнувшись, осторожно поцеловал в губы. Только один раз. Но как же прекрасен был этот поцелуй! В нем были благодарность, утешение. Это был прекраснейший в мире жест.

– Благодарю вас, – сказала она. – Это было чудесно, особенно поцелуй.

– Я рад, – сказал Дункан. – Должен сказать вам кое-что. Я отослал Финна на целую неделю, по крайней мере пока в вашем доме не пройдет день семейного обеда, на который мы приглашены. Скажу вашей матушке, что ему пришлось уехать по делам. Я приду один.

Боль вернулась, чтобы поразить ее снова.

– Я же сказала, что поступлю с ним по-своему.

– Действительно, но не забывайте – это и моя битва. Я глава семьи и хочу, чтобы он знал – его обман нельзя простить. Когда он вернется, делайте с ним, что хотите. Если это вас утешит, могу сказать – он слишком сурово наказан и напуган, чтобы искать с вами встречи.

Она чуть не рассмеялась.

– Вот и хорошо. Пусть в таком состоянии и пребывает.

– Вы – сила, с которой нужно считаться, – сказал Дункан. – Я понял это вчера вечером. Конечно, я всегда это знал. Знал с тех пор, как мы вместе плыли в Ирландию на том пакетботе.

И он поцеловал ее снова, но на сей раз она почувствовала желание, требовательное и могучее, как сама природа.

– Вы не предназначены к тому, чтобы грустить, – шепотом сказала она, оторвавшись от его губ.

– Вы делаете меня счастливым, – ответил он, целуя ее крепче.

Они были в спальне, неподалеку от комнаты Джо. Положение становилось опасным, и они заметили это одновременно. Напряжение росло.

– Хочу отвести вас в одно местечко, – сказал граф. – Там мы сможем посидеть вместе с глазу на глаз, но услышим Джо, если он проснется.

Некоторое время она рассматривала его – вернее, тонула в теплой карей глубине его глаз.

О, она пропала!

Разве не то же испытывала она с Финном? Была так же беспомощна, не в силах противостоять влечению, упрямо отвергая доводы рассудка?

И посмотрите, к чему это ее привело!

На сей раз все по-другому. На сей раз у нее есть опыт. На сей раз она будет сдержаннее – и сердцем, и телом. Нужно запереть на ключ свою истинную суть. Это будет очень практично.

– Идемте, – сказала она.

Граф улыбнулся Марше, и ее сердце ушло в пятки. Подхватив Маршу на руки, он понес ее к двойным стеклянным дверям напротив кровати. Распахнул их одной рукой, и они очутились на балконе. Птицы пели в кроне огромного дерева, которое загораживало их от праздных взглядов с улицы. Иначе они оказались бы на виду у любого, кому взбрело бы в голову зайти в сад на задах дома.

– Красиво, – сказала она, все еще в объятиях его сильных рук. – Вы уверены, что сюда никто не придет?

– Они все ушли, помните?

Осторожно поставив ее на ноги, он закрыл двери, точнее прикрыл, оставив изрядную щель.

С потолка балкона на шелковых канатах свисало необычное сиденье, сплетенное из бамбука, в форме огромного круга, открытого со всех сторон.

– Как интересно! – воскликнула она. – И красиво.

– Я привез его с Востока. – Граф откинул крышку ящика из тикового дерева и извлек изумрудно-зеленую подушку. – Сюда полагается вот это. – И он бросил подушку на сиденье. Подушка казалась такой уютной! Казалось, здесь хорошо отдыхать, глядя на дерево или в сад, или читать, или просто дремать. – Садитесь, испытайте!

Марша так и поступила. Чудесно – она могла болтать ногами в воздухе! А еще можно было медленно вращаться налево, направо.

– Оставайтесь там, – велел граф.

Она села прямо и тихонько засмеялась.

– Вы здесь со мной не поместитесь.

– Знаю. Но мне нравится смотреть на вас.

Марша покраснела.

– Почему?

– Вы сейчас просто загляденье. – Он встал прямо напротив Марши, глядя на нее сверху вниз. – Как жемчужина в открытой раковине.

– Вы так мило говорите. Благодарю. – Она лениво крутанулась на своем сиденье.

– Теперь, когда я буду здесь сидеть, я каждый раз буду вспоминать вас.

– Правда?

– Погодите-ка, я достану еще подушек.

Открыв ящик, он достал четыре большие подушки и горой подложил ей за спину. Теперь она сидела почти прямо, как королева на пуховом троне.

Он нагнулся, и Марша вытянула шею. Так они смогли поцеловаться, и этот поцелуй, казалось, должен был длиться вечно. Он обвел языком контур ее губ, и она приоткрыла рот ему навстречу. Их языки соприкоснулись, играя, изучая друг друга.

Рука графа нашла ее грудь под тканью платья, и Марша судорожно вздохнула, когда волна острого наслаждения растеклась по ее животу и ниже, в средоточие ее женственности. Она наклонилась вперед, желая быть ближе к источнику этого наслаждения. Граф встал на колени, и ей понравилось чувствовать, как его широкая грудь прижимается к ее груди. Наклонившись, он поцеловал ее в шею, потом его голова склонилась ниже.

Это было чистое наслаждение.

И оно стало ощутимее, когда она почувствовала на своей груди дуновение свежего воздуха, изысканнее, когда горячий язык обвел ее сосок и стал его посасывать.

– Дункан, – простонала она.

Инстинкт повелел ей протянуть руку в надежде погладить его напряженную плоть сквозь брюки. Но не смогла дотянуться.

Он тихо засмеялся, не отрываясь от ее губ.

– Несправедливо! – воскликнула она в отчаянии.

– А мне все равно. – Опрокинув Маршу на подушки, он поднял ее ногу и провел рукой по внутренней поверхности бедра. А потом начал целовать.

Она очень хотела открыться ему навстречу. И теперь он сам осторожно понукал ее это сделать, действуя так, что ее ноги оказались широко расставлены.

Это было смело. И восхитительно.

Марша едва могла поверить, что стала героиней столь чувственного приключения. Особенно когда рука Дункана, ласкающая ее бедро, двинулась – невесомо, как шепот, к ее потайному местечку, чтобы коснуться ждущей ласки женской плоти. Когда его палец пришел в соприкосновение с ее средоточием, она громко застонала – от желания полностью принадлежать ему. Быть к нему как можно ближе.

– Давай, моя красавица, – прошептал он, не отрываясь от ее губ. – Покажи, как тебе хорошо!

Кресло мягко покачивало Маршу.

Шелковые канаты, что держали кресло, раскачивались в ритм волшебным движениям его ладони и большого пальца. Она запрокинула одну ногу, не в силах сдержать себя и упиваясь собственной беспомощностью.

А затем Маршу подхватила первая волна наслаждения, затем вторая, и она закричала, чувствуя, что парит в своем кресле, висит в туманной дымке чистого блаженства.

Марша вздохнула, прислушиваясь к птичьему пению и шуму просыпающегося Лондона, и открыла глаза. Дункан помог ей сесть удобнее – ее руки были слабыми и безвольными, точно лапша, и прижал ее к груди.

– Я же предупреждал – негоже посещать джентльмена в его доме, – сказал он с укором.

Они поцеловались. И поцеловались снова.

«Вот, – подумала Марша, – чего мне так не хватало».

Но сердце ее горестно сказало – вот чего у нее никогда не будет.

Глава 21

Разумеется, Дункан был без ума от леди Марши Шервуд. Сегодня он видел, как в его руках она подходит к пику наслаждения. И что с того? Ему было мало. Он хотел делать это снова и снова.

– Нам следует пожениться, – сказал он, помогая ей встать с качелей и оправить одежду.

– Вы уже сказали это однажды. Смешно.

– Джентльмен не станет компрометировать леди, если не питает серьезных намерений.