Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

Она вздохнула и благочестиво перекрестилась. Василию опять стало не по себе.

Графиня взглянула на него своими прекрасными синими глазами.

- Что ж, тогда у меня к вам будет еще одна смиренная просьба, - проговорила она. – Позвольте мне видеться с вами до тех пор, пока ваши способности не вернутся к вам, чтобы я могла наблюдать их. Вы согласны?

“Ни за что!” - чуть не выкрикнул Василий.

Но он удержался. Анна Николаевна была все равно, что мина.

- Мадам, я женатый человек, - сказал Василий. – А вы замужем. Вам не кажется, что мы оба ведем себя предосудительно?

- Свет мог бы осудить нас, Василий Исаевич, - горячо прервала его графиня. – Но я делаю это из благороднейших порывов! Я жду от вас знамения, как в библейские времена их ждали от пророков!..

Она замолчала, тяжело дыша.

Василий вежливо ждал, про себя иронически улыбаясь. Он намного лучше этой дамы понимал ее благочестие. Оно было сродни страстям, которые одолевали монахинь в кельях – экстаз этих женщин больше всего напоминал любовный.

Но говорить такое Анне Николаевне было ни в коем случае нельзя.

- Василий Исаевич, не откажите мне, - прошептала она. – Хотите…

Графиня чуть было не встала, и теперь уже он удержал ее. Она хотела упасть перед ним на колени. Василий снова про себя проклял все на свете.

- Согласен, - угрюмо сказал он. – Как вы устроите это, чтобы обо всем не узнал ваш супруг?

Анна Николаевна серьезно задумалась, прикусив пунцовую губку.

- Я буду посылать вам записки, - проговорила она наконец. – Тогда, когда Пьер будет в отъезде. Не бойтесь, он ничего не узнает…

Василий закатил глаза.

- Только короткие свидания, только немного надежды, - умоляюще прошептала дама, положив руку ему на локоть. – Вы ведь не откажете страждущей душе? Это не по-христиански!..

- Хорошо, хорошо, - прервал ее Василий. – Согласен!

Анна Николаевна счастливо рассмеялась, потом вдруг подалась к нему и стиснула в объятиях. Мягкая грудь ее прижалась к его груди, а полураскрытые губы снова оказались у его губ.

- Мой пророк! Спаситель! – прошептала она и быстро и жадно поцеловала Василия.

А потом поднялась и скользнула прочь, черная и гибкая.

Василий остался на месте, низко склонив голову. Он вцепился себе в волосы и застыл так надолго.

***

Саша была дома, когда мать сообщила ей о приходе Жени.

Отяжелевшая, лишившаяся всякой грации, отличавшей ее в девическую пору, Саша отложила вязание и направилась встречать Женю. Она лениво попыталась угадать, с какими новостями Женя может прийти. Почему-то ей стало заранее жалко подругу.

“Ну что, что она может до дела сделать?”

Увидев Женю, Саша в первый миг ее не узнала.

Женя словно повзрослела на несколько лет – строже стало лицо, изящнее походка… даже черты ее стали привлекательнее. Да, Женя стала взрослее и женственнее. И одета была заботливо как никогда – на ней было платье из лиловой тафты, с воротничком из дорогих кружев, ажурные чулки, даже на голове было навито какое-то замысловатое сооружение.

- Привет, Женька, что с тобой такое? – удивленно проговорила Саша.

А Женя смотрела на Сашу и в свой черед жалела ее.

- Ты сначала о себе расскажи, - произнесла она.

Женя сделалась какой-то загадочной – раньше лицо ее можно было читать как открытую книгу, а теперь она откуда-то научилась женскому актерству. “Уж не жених ли?” - кольнула Сашу мысль. Она тут же отбросила эту идею. Не может быть.

- Да что же я могу рассказать? – с тяжелым вздохом сказала госпожа Зыкова. Почему-то она почувствовала зависть к Жене – учуяв ветерок новизны, который та принесла с собой. – У меня все по-прежнему, - произнесла Саша, кладя руки на тугой живот.

- Муж не обижает? – спросила Женя.

По лицу Саши пробежала тень.

- Нет, - сказала она после небольшой паузы.

Они с мужем жили теперь почти полностью раздельно – как будто в разводе. Ираклий не трогал жену, ни как обидчик, ни как муж. Впрочем, и Саша Ираклия давно уже не трогала, довольствуясь тем, что могла с него иметь – деньги и супружеский статус. Саша теперь закрывала глаза на мужнины похождения на стороне.

Что же с этим поделаешь?

- Не будем… “о грустном”, - чуть было не закончила хозяйка; она вовремя остановилась. – Не будем об этом, - поправилась Саша. - Ребеночек у меня уже большой, надеюсь, что уродится в нас, Виргинских… Хорошо бы был мальчишка…

- Да, - согласилась Женя.

Она смотрела на Сашин живот и думала, что при своей комплекции ее красивая подруга безвозвратно испортит фигуру материнством. Таким женщинам, как Саша, очень трудно сгонять вес.

А как Саша будет жить дальше?

Женя представила себе череду все более и более тусклых лет – в одиночестве, с ребенком-безотцовщиной на руках, вероятно, в нужде… С возрастом придут болезни, все большее и большее утомление жизнью… А если Ираклий вновь принудит жену к супружеским отношениям - и она еще родит?

“О боже, боже, я никогда бы не хотела себе такой судьбы…”

- А ты что сегодня такая? – спросила Саша.

В ней вдруг проснулись любопытство и подозрения. В жизни Жени действительно произошли какие-то большие перемены – Женя была изящно одета, с вниманием ко всем деталям туалета, от чулок до сумочки. Она была надушена. Осанка ее поддерживалась не одним только корсетом – теперь Женя гордо держала свою худую спину. Даже очки свои она сегодня несла на носу как Серафима Афанасьевна: так, словно гордилась ими.

Саша знала только одну причину, которая могла бы так переменить женщину. Но с Женей это предположение никак не вязалось.

- Женька, у тебя любовь, что ли? – спросила Саша наполовину в шутку, скрывая за этим тоном свою зависть.

Женя кивнула, опустив глаза. У нее не только глаза были красивые, а еще и ресницы длинные, темные.

- Да, - сказала она. – У меня роман с Игорем Морозовым.

Щеки ее оттенил румянец. И только тут завороженная этим сообщением Саша опомнилась и ахнула.

- Да что ты говоришь!

Внезапная зависть впилась в ее сердце, как шип. Саша, ощутив счастье Жени почти как свою боль, схватилась за беременный живот. Но и этот “смысл жизни” под сердцем теперь не помогал, не утешал.

Саша вдруг ощутила себя обделенной, упустившей свое – навсегда.

- Я рада за тебя, - севшим голосом сказала она.

Женя взглянула на нее и вдруг поняла, как была жестока.

Она снова побледнела, губы сжались в полоску.

- Не завидуй, может, у нас еще ничего и не сложится, - сухо сказала девушка. – Ты же знаешь, какая я сумасбродка. Какой мужчина сможет ужиться со мной?

- Да я вовсе ничего не говорю, что ты! – воскликнула Саша, но Женя только рассмеялась. Вот она, женская дружба – до первой крупной удачи одной из подруг…

- А что у Морозовых сейчас происходит, ты знаешь? – спросила Женя. – Ты помнишь, что писали в газетах о Василии? Это может быть вовсе не такая удачная партия.

Саша вежливо улыбнулась, потом опустила глаза и стала перебирать свое платье. Вскоре руки ее замерли, а улыбка сошла с губ.

Обе понимали, что, как бы то ни было, красивый, благородный Игорь Морозов - несравненно более удачная партия, чем пошлый, ограниченный, мелочно-эгоистичный разночинец Ираклий Зыков.

- Ты, наверное, спросишь, что он во мне нашел? – растерянно сказала Женя - ей почему-то хотелось сейчас утешать подругу, все больше принижая свое достижение. – Я сама не знаю, честное слово…

- Возвышенную душу, наверное, - сказала Саша.

Она всю жизнь смеялась над этим выражением, над всяким “сродством душ”, и ей было непривычно и горько признать, что такое бывает и имеет в любви большую силу.

Женя осторожно, с жалостью и нежностью обняла Сашу. Та уткнулась разгоряченным лицом ей в висок.

- Брось-ка ты, что бы я была за подруга, если бы стала тебе сейчас душу травить, - прошептала Саша. – Я правда рада за тебя. Очень рада.

Это была правда. Но еще больше Саша сейчас жалела себя.