Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

- Когда у вас… счастливое событие? – скрывая свои чувства за усмешкой, спросила она. – Уже назначили?

- Да, - сказала Женя.

Если бы Саша могла сейчас обращать на это внимание, она бы заметила, что это “да” далось Жене с усилием - как будто она только сейчас что-то в себе переломила или выбрала путь, стоя на развилке дорог. Да так и было.

Женино беспокойство о чувствах Игоря вдруг затмилось небывало сильным желанием устроить собственную жизнь. Теперь, когда она ярко оживила в памяти пример неудачной женской судьбы…

- Мы поженимся через две недели. Помнишь? Как у вас было, - жестко проговорила Женя, сознавая, что, наверное, ранит этим Сашу.

“Надоело! И он сам сказал мне – когда мне будет угодно. И так будет! Хотя бы что-то в жизни будет, как угодно именно мне!..”

- Поздравляю, Евгения, это просто прекрасно, - сказала Саша. На когда-то красивом, а теперь отечном лице ее появилась улыбка. – Пригласишь меня?

- Конечно, если тебе можно, - сказала Женя.

Саша рассмеялась.

- Хоть что-то мне должно быть еще можно!

Смех перешел во всхлип; Саша вдруг замерла, взявшись за лоб.

- Прости, я ничего…

- Саша, может, водички? Тебе помочь сесть? Тебе плохо?.. – наконец всполошилась Женя.

Саша мотнула головой.

- Все хорошо, просто голова закружилась…

Она посмотрела на Женю и натянуто улыбнулась.

- Пойдем, я достану шампанское, маму позову. Надо же это как-то отметить.

- Тебе нельзя пить, - предостерегла ее Женя.

Саша нервно пригладила волосы; потом вдруг, наморщив лоб, приставила ладонь к горлу.

- У меня эти “нельзя” уже вот где сидят. Сегодня особый случай. А уж тебе грех не выпить.

- А я не могу, у меня от спиртного голова болит, - сказала Женя. Посмотрела на Сашу, и вдруг ей стало стыдно.

Почти все в жизни делалось потому, что так было надо, но иначе ведь и нельзя. Женя улыбнулась Саше. Да, она счастлива, она должна быть очень счастливой.

Когда новость сообщили Нелли Георгиевне, та обрадовалась, казалось, гораздо больше Саши. Глядя на благополучную госпожу Виргинскую, Женя неожиданно подумала, что счастье дочерей и матерей – разное и достижимо раздельно. Как странно! Она всегда думала, что матери должны быть единым целым с детьми! А госпожа Виргинская даже не знала, какую супружескую жизнь на самом деле ведет ее Саша, хотя жила с нею под одной крышей!

- Женечка, а как твои сочинения? – вдруг спросила Нелли Георгиевна, когда они откупорили шампанское.

- Сочинения?

Удивительно – Женя совершенно об этом забыла, хотя писательство уже давно было центром ее жизни!

- Я не знаю, - проговорила она упавшим голосом.

Теперь при мысли о “сочинениях” Женя думала прежде всего о Василии Морозове.

Вдруг Жене захотелось как можно скорее оказаться замужем за Игорем Морозовым. Как будто в самом скором времени должно было произойти что-то, что сделает эту свадьбу невозможной.

========== Глава 22 ==========

Карусель закружила Женю, вскружила ей голову, лишив последней возможности для отступления. Она всегда была неуверенной в житейских делах. А теперь – как будто передала себя в руки Игоря Морозова, почти силой отобравшего у нее волю к самостоятельным действиям на неизведанном поприще.

Она сказала Игорю о своем решении на другой же день после того, как вернулась от Виргинских. Женя испытывала странное и, наверное, оскорбительное для своего жениха чувство. Она наблюдала за ним как естествоиспытатель – естествоиспытатель, препарирующий человеческие характеры вместо тел…

Женя обрадовалась, смутилась, когда счастливый Игорь подхватил ее на руки и закружил, а потом прижал к себе, осыпая поцелуями. Но ее “я”, в самой глубине души, наблюдало за возлюбленным с холодным интересом.

“Он совсем не тронул меня, моего сердца”, - подумала Женя.

Это, может быть, потому, что она не потеряла головы. Но кто знает, что в действительности испытывают влюбленные?

- Женечка, почему ты согласилась? – вдруг спросил Игорь.

Женя вздрогнула. К этому экзамену она была не готова.

Игорь ждал, теперь совершенно серьезный и полностью владеющий собой.

Мужчина.

- Потому что я хочу этого, - сказала Женя, не отважившись на большую ложь: сказать, что она его любит. – Ты мне близок, дорог, - задумчиво продолжала она, - ты благородный, прекрасный человек…

Жених улыбнулся.

- Ты такая честная, Женя.

Вот сейчас он мог бы отказать ей. Вот сейчас.

Игорь Морозов очень себя ценил.

Женя сжала маленькие руки, тяжело задышав. Она приготовилась получить refus complet* от этого благородного дворянина - на это Игорь Морозов имел полное моральное право…

Но он молча привлек невесту к себе и поцеловал в лоб. Была ли то любовь - или благородство, с которым подобные ему не расстаются до могилы?..

Однако больше они об этом не заговорят. Из того же взаимного благородства, как выражался Достоевский в любимых Женей “Бесах”, каждый “заключившись сам в себя”. Как же трудно с такими тонкими людьми - и этим аристократам духа самим с собою, и всем им друг с другом!

- Женечка, ты хорошо обдумала этот шаг? Я не принудил тебя? – вдруг снова спросил Игорь.

Женя страдальчески взялась за голову.

- Пожалуйста, милый, не надо! Ты же сам говорил, какая я мнительная, а теперь только излишне волнуешь меня! Мы решили – значит, решили!

- Конечно, прости меня.

Жених бережно обнял ее.

- Я совершенно счастливый человек, - вдруг спокойно сказал он. – Вот мое, то, чего мне не хватало до сих пор.

Женя промолчала, умиротворенно прижавшись к его плечу. Но это вечно равнодушное маленькое “я” в глубине ее естества отчетливо рассмеялось над Игорем и над самой Женей.

Серафима Афанасьевна приняла известие о помолвке дочери с облегчением и радостью. Впервые за очень долгое время – Женя такого с детства не помнила – мать обняла ее и поцеловала. Наконец-то Женя стала, хотя бы ненадолго, “похожа на человека”.

То есть на такую женщину, какой должна была быть по представлениям матери – и представлениям общества…

Глядя на довольную и гордую Серафиму Афанасьевну, Женя испытала сильнейшее побуждение взять свои слова назад, а потом пойти и разругаться вдрызг с Игорем. Но она только закусила губу и опустила голову.

- Спасибо, мама, я очень рада, что ты одобряешь меня.

Вдруг Женя ощутила какой-то неприятный позыв… внизу. В той области живота, которая не называлась вслух. Она же совсем не подумала, как вступит в сферу материнства. А вдруг она бесплодна? Вдруг слишком слаба? А вдруг Игорь не захочет иметь от нее ребенка?..

“Ах, ладно, живут же как-то другие”, - подумала девушка.

Тут ей пришло в голову, что, наверное, очень многие семьи с изнанки подобны семье Саши. Супруги живут словно бы в браке, но на самом деле раздельно. Что ж, вероятно, жизнь действительно такова.

А, кстати говоря, – как живут ее собственные родители? Близки ли по-прежнему Роман Платонович и Серафима Афанасьевна?

- Что ты так смотришь на меня? Это неприлично, - проговорила госпожа Прозорова, заметив пристальный взгляд дочери.

“Ах, мама, почти все самое важное в жизни неприлично…”

- Прости, мама, я больше не буду.

Серафима Афанасьевна улыбнулась, поцеловала ее и перекрестила.

- Ну хорошо, бог с тобой.

Женя присела* матери, про себя засмеявшись этой церемонности, и ушла. Теперь надо было думать о тысячах вещей, о которых полагалось думать невесте.

Женя почувствовала, что уже заранее устала.

***

На свадьбу, которую играли у Прозоровых, Игорь и Женя пригласили небольшое число гостей. Игорь и сам не хотел шума, и не желал стеснять невесту присутствием незнакомых ей людей. А у Жени не осталось никого, кроме Саши.

Саша приехала с матерью – раздутая, как барабан, под своей безразмерной теплой накидкой, и на вид недовольная. “Быть может, она просто нездорова, - сочувственно подумала Женя. – Бедняжка!”