Моника (ЛП)

- Что случилось, Ана?

- Ай, сеньора! Не знаю, не знаю, не знаю… – пыталась заплакать обеспокоенная Ана.

- Не плачь, а отвечай! – упрекнула София. – Ты скажешь, что за письмо?

- Она, должно быть, поскользнулась и упала, – вмешалась Айме, примирительно пытаясь отвести в сторону расследование свекрови.

- Но с тобой был кто-то, Ана. Кто это был? – настаивала сеньора Д`Отремон.

- Не знаю, не знаю! – пыталась уклониться служанка.

- Она ничего не знает, донья София, – снова вмешалась Айме. – Вы знаете ее. У нее плохо с головой. Не беспокойтесь. Она пойдет на кухню, я о ней позабочусь. Не беспокойтесь.

- Да, дочка, иди. Я ужасно испугалась. Не знаю, где слуги, которых никогда нет, когда нужно. – И, повысив голос, снова позвала: – Янина!

С другой стороны конюшни появилась безупречная и правильная Янина с выражением заботливости и предложила слащаво:

- Я здесь, крестная, вы звали?

- Я давно тебя зову. Ана ударилась, она была в обмороке. Не знаю, что это на самом деле. Мы не знаем и нужно позаботиться о ней, Янина.

- Нет, ради Бога. Вы уже позаботились, – быстро предупредила Айме. – Так что Янина проводит вас, донья София. Сеньора напугана, Янина. Думаю, нужна чашка липового чая немедленно. Пойдем, Ана!

- Какой странный случай! – проговорила София.

- Все теперь странно в этом доме, сеньора. Но самое прискорбное, что вас испугали. Я пойду на кухню, сделаю вам липовый чай.

- Нет, Янина, оставь. Дай руку и отведи меня в комнату. Мы там поговорим.

- Кто забрал письмо? Кто? – торопила Айме, которая была на грани нервного срыва.

- Ай, сеньора, не знаю! – плакала Ана.

- Проклятая дура! Что же произошло? Что случилось?

- Я думаю, Баутиста. Я залезла в повозку, Эстебан собрался ехать на завод. Появился Баутиста, как демон, и рывком стащил меня. Затем он крикнул Эстебану, чтобы тот ехал, и Баутиста стегнул лошадей. Я хотела заскочить в повозку, но Баутиста меня толкнул. Да, он толкнул меня и дал еще пинка. Потом я уже не помню. Я лежу возле камня. Я больше ничего не знаю, хозяйка, больше ничего.

- Ты была вся расстегнутая. Кто-то тебя осматривал и забрал письмо. Кто это был? Кто мог быть? Не Баутиста ли случаем? Кто еще там был?

- Никого, я никого не видела. Я была одна, а Эстебан уехал. Баутиста прибежал, уверена, что Баутиста, сеньора!

- Да, Баутиста взял письмо, но он не понесет его Ренато, не посмеет принести его прямо ему, он предпочтет принести его мне за хорошую цену. Я должна найти его, поговорить, – удар часов на стене прервал ее, и она со страхом воскликнула: – О! Уже время. Я должна вернуть письмо во что бы то ни стало.

Айме снова выглянула из окна. Никого не было в прихожих, галереях, на широком участке, отделявшем главное здание от каретных сараев. На другой стороне дома тоже было бесшумно. Взволнованно она повернулась к ближайшему шкафу, взяла оттуда плотную шелковую накидку и набросила ее на голову и плечи, а Ана смотрела удивленно, приоткрыв толстые губы, и спросила:

- Куда вы идете, сеньора Айме?

- Искать Баутисту. Уверена, он в сарае. Не выглядывай, когда позовет донья София!

Она завернула в шаль точеное тело, почти полностью закрыв лицо, только глаза сверкали лихорадочным блеском. Держа руки на груди, откуда сердце, казалось, готово было выпрыгнуть, подождала, пока опустеет коридор, и словно пантера, быстро и тихо вышла.

- Ты не откроешь окно? Этой ночью словно не хватает воздуха. Этой ночью мне снова стало душно, как в первые годы, когда я оказалась на этой земле.

Тихая и предусмотрительная Янина быстро и без лишних движений распахнула окно в просторной спальне Софии, но в роскошных покоях все осталось по-прежнему. На усыпанном звездами темном небе не было ни порыва ветра, ни облачка. Стояла безлунная ночь, звезды сплетались в узоры, напоминая серебряные сети на бархатном небосводе. Мягко шагая, бледная владычица Кампо Реаль приблизилась к окну, а стройное тело Янины, темное и взволнованное, отступило на шаг, почтительно уступая место.

- Долгое время я ненавидела эту землю, в которой столько красоты: поля, небо, жаркое солнце, безмолвные ночи. Сколько прошло таких ночей, когда я задыхалась и отчаянно бродила по этим тропам!

София рукой взмахнула вдаль к неясным очертаниям затихших полей, чувствуя, как на нее нахлынула волна воспоминаний, жгучих воспоминаний первых месяцев замужества, горьких воспоминаний долгих лет, когда каждую ночь она ждала Франсиско Д`Отремон, с острой досадой подсчитывая, в скольких руках он забывал ее имя, с чьих губ пил любовный мед, а к ней лишь приходил с улыбкой и почтительной мягкостью, с любезным и холодным уважением.

- Вы не ляжете, крестная? Вам нужно отдохнуть.

- Этой ночью мне не спится. Давай поговорим, Янина. Ты выслушаешь меня?

- Конечно, крестная.

Янина склонила голову с обычным холодным уважением, словно автомат, но трепет охватывал сжатые у груди руки, которые начинали дрожать сильнее, когда касались письма. Там было доказательство, ужасное оружие, кинжал, метким ударом которого можно было поразить ненавистную соперницу. Но соперницу в чем? Опустив голову, глядя на саму себя, рассматривая опостылевший национальный костюм, широкую цветастую юбку, она снова посмотрела на тонкие смуглые руки. Они были изящные и красивые, тщательно ухоженные, цвета светлой меди, породистые, судорожно сжатые, словно хотели ухватиться за невозможно желаемое, руки одновременно чистые и чувственные, благородные и порочные, в которых, наконец, была судьба Айме.

- Ты устала? Присядь, Янина.

- Нет, крестная, я не устала, – утверждала Янина, еле сдерживая нетерпение. – Но боюсь, что вы очень утомлены.

- Да, мое сердце работает медленно, оно любило и много страдало. Это естественно. Но оставим это, я хочу поговорить о Ренато. Ради него нужно создать в доме полный покой. Он нужен Ренато, только в такой среде может жить его сердце, такое чувствительное, нежное и страстное. Ренато как ребенок, Янина. Несмотря на годы, силу, мужскую гордость, он словно ребенок, которого нужно опекать. Не знаю, понимаешь ли, но нужно, чтобы ты поняла, и чтобы я не казалась тебе неблагодарной, хочу сказать… Нужно, чтобы Баутиста и ты уехали из этого дома.

- Как? Что? – горестно удивилась Янина. – Вы прогоняете нас, крестная?

- Зачем говорить такие некрасивые слова, хотя и верные? Нет, Янина. Я думаю, дядя должен вернуться во Францию и было бы правильным, чтобы ты его сопровождала. Тебе не нравится идея попутешествовать по Европе?

- Единственное, чего я хочу, так это быть рядом с вами, крестная.

- Я ждала такого ответа. Я благодарна тебе и конечно же, неудивительно, что ты так ответила. Но сначала подумай о поездке, ведь ты получишь от нее удовольствие. Я буду тосковать по тебе, для меня это истинная жертва.

- Вы считаете, что сеньор Ренато не хочет видеть меня, правда?

- По крайней мере, на какое-то время лучше всего предотвратить возможность видеть Баутисту. Ты ничего не сделала, но ты напоминаешь о нем. Пойми, оставить Баутисту – это против желания моего сына. В ближайшие дни я надеюсь, что Хуан Дьявол тоже уедет. Я приложила все усилия, чтобы он уехал. Я хочу, чтобы у Ренато был настоящий медовый месяц, которого не было из-за беспокойных дней и нескончаемых проблем.

- Если сеньор Ренато вернет должность моему дяде, то проблемы исчезнут. С ним их не будет. Сеньор Ренато слеп, он не знает, где его враги, а где друзья. Он не может их различить.

- Янина, почему ты так говоришь? – сурово прервала София.

- Крестная, вы не знаете того, что знаю я.

- Возможно, я не знаю, но нехорошо, что ты так выражаешься. К тому же, я хочу знать причину, почему ты так говоришь. Кто тебе рассказал? Ты видела или слышала что-то?

Янина держала руки на груди, ощупывая твердую бумагу письма, но ее лицо оставалось бесстрастным, ничто не выдало сжигавший ее костер. Мягко и вежливо оно солгала: