Возвышение падших (СИ)

— Не приближайтесь, иначе я за себя не отвечаю.

— Пойми, трон изначально принадлежал мне, — теряя терпение, твердо процедил Орхан. — Я не в силах что-либо изменить…

По красивому лицу Эдже заструились слезы отчаяния и беспомощности, но она гордо вскинула подбородок.

— Если вы убьете моих братьев, то и мою жизнь заберите! Она не дорога мне больше. Ничего я более не желаю!

Орхан тяжело хмурится и неминуемо напрягается, увидев, как Эдже достала из-за драгоценной бляшки ремня, опоясывающего черное платье, украшенный драгоценными камнями короткий кинжал и, обхватив ладонью лезвие с такой силой, что брызнула кровь, протянула его Орхану, горячо смотря заплаканными глазами в его возмущенные темные глаза.

— Раз для вас ничего не стоят жизни братьев, то, думаю, с этим проблем не возникнет! Убейте меня и тогда избавите и меня, и всех от страданий. Махмуд и Мурад — единственные мои родные люди. Если я их лишусь, то, оставшись в живых, весь ваш Топ Капы обрушу. Лучше покончите с этим сейчас.

Жестко взглянув на нее, Орхан, потеряв остатки терпения и выдержки, гневно выхватил кинжал из ее рук, а после, толкнув Султаншу к дверям, прижал ее к ним спиной и приставил окровавленное острие к ее горлу.

Эдже ошеломленно выдохнула от неожиданности и от его близости, тяжело дыша и яростно смотря ему в глаза.

— Перед тобой отныне новый султан империи и падишах всего мира. Не стоит подобные речи вести со мной, иначе я действительно исполню твою просьбу. Возвращайся в свои покои и приди в себя, наконец!

Раздраженно отбросив окровавленный кинжал в сторону, Орхан отпустил Султаншу и отошел от нее, направившись было на террасу, дабы успокоиться, но Эдже импульсивно схватила его за рукав темного кафтана и с силой развернула лицом к себе, отчего Орхан снова оторопел в непонимании возможности подобной дерзости.

— Клянусь, вы пожалеете, что сегодня не исполнили мою просьбу. За смерть своих братьев я обращу вашу жизнь в ад! Буду жить, сгорая в страданиях, ради того, чтобы увидеть тот день, когда и вы в этих страданиях будете гореть!

Поклонившись, смотря ему прямо в глаза, Эдже покинула покои, сжимая в кулак раненую руку.

Орхан выдохнул растерянно и задумчиво посмотрел ей в след, будто не веря, что все это происходило на самом деле.

Выйдя из султанских покоев с окровавленной рукой, разгневанная и тяжело дышащая Эдже растерянно столкнулась с рыжеволосым и статным молодым мужчиной.

Отскочив друг от друга в стороны, они вгляделись друг другу в лица.

Заметив рядом с мужчиной красивую и рыжеволосую женщину с высокой короной, воздетой на голове, Эдже поняла, что это — Шехзаде Сулейман вместе со своей матерью Гюльхан Султан.

Промолчав, Эдже обошла их и, все еще горя в гневе, покинула коридор.

Растерянно и задумчиво глядя ей в след, Сулейман не видел ничего, кроме как ее зеленые искристые глаза, горящие огнем ярости и надменности, которые остро и, кажется, навсегда, впечатались в его память.

— Орхан! — взволновавшись из-за девушки, вышедшей из опочивальни с окровавленной рукой, Гюльхан беспокойно ворвалась в покои и растерянно огляделась.

Тот стоял на террасе, глубоко дыша для успокоения и не обращал внимания на зовущую его женщину.

Вбежав на террасу, Султанша облегченно выдохнула, приложив ладонь к груди.

— Аллах сохрани, что здесь произошло? Что за девушка вышла отсюда с окровавленной рукой?

— Эдже Султан, — хрипло отозвался Орхан, смотря куда-то вдаль.

Сулейман, вошедший на террасу, вслушался заинтересованно.

— Это дочь той Сейхан Султан, верно? — хмурится Гюльхан, подойдя к султану. — Слишком молода для того, чтобы быть вашей сестрой, не находите, Повелитель? Ей, как видно, и восемнадцати нет.

Орхан молча покачал головой, будто спасаясь от наваждения, вызванного гневными зелеными глазами, которые, как и у сына, пленили его память.

Спустя несколько дней…

Дорога из Коньи в Стамбул.

Стремительно скачущий верхом на вороном коне по дороге в столицу, протоптанной множеством копыт, Махмуд настороженно вгляделся в даль дороги, где виднелись всадники, скачущие ему навстречу.

Помрачнев, он останавливает запыхавшегося коня и, спешившись с него, обнажает сверкающий в лучах солнца меч, обернувшись к своим воинам, также слезшим с коней.

— Будьте готовы ко всему, — решительно воскликнул Махмуд. — Если их послал Шехзаде Орхан, то защищайте меня ценою жизни!

Приехавшие янычары, действительно, были посланы Орханом, уже прибывшим в столицу, отчего Махмуд разочарованно выдохнул, но сдаваться не собирался. Он знал, что они пришли забрать его жизнь.

Ожесточенная схватка разразилась в лесах близ столицы, куда Шехзаде Махмуд чуть-чуть опоздал, упустив шанс на власть и даже жизнь.

Янычар нового султана оказалось много по сравнению с охраной Махмуда, поэтому в неравном бою решительный Шехзаде неминуемо потерпел поражение.

Возглавляющий отряд янычар Альказ Бей, вместе с дюжиной янычар окружили яростно бьющегося Махмуда и руки, обхватившие Шехзаде, обездвижили его, позволив Альказ Бею обвязать шею сопротивляющегося мужчины шелковым шнурком, который, затянувшись, забрал жизнь Махмуда, вскоре замертво упавшего на землю со стеклянными, пустыми темно-карими глазами, как у отца Мехмета.

Амасья.

В это солнечное утро светловолосый Шехзаде Селим более не пребывал привычно в задумчивости на террасе своих покоев дворца санджак-бея, а со стоическим спокойствием стоял на коленях в белой свободной рубахе на площади перед ним, с достоинством мужчины и смелостью сына всемогущего султана принимая свою судьбу.

Рядом с ним стояла бледная от страха служанка, держащая на руках плачущего сына Шехзаде Селима — Коркута.

Инджи Султан, облаченная в черное одеяние, отчаянно рыдала в отдалении, удерживаемая служанками и охраной.

Толпа собралась на площади, сама не знающая, зачем явившаяся на казнь. Наблюдать за чужой смертью, видно, вызывало у нее интерес.

В тишине, разрушаемой лишь душераздирающим плачем Султанши, палач со шнурком в руках подошел к пугающе спокойному Шехзаде Селиму, который будто не заметил, как на его шее затянулся шнурок.

Сдавив им горло Шехзаде, палач с силой душил мужчину и, когда Селим почувствовал, что существует последние секунды своей жизни, бросил мучительный взор жестких голубых глаз к рыдающей Инджи, будто прощаясь с ней, а после осел в руках палача и пал замертво на землю.

Увидев, что палач берет в руки Коркута, Инджи яростно начала вырываться из рук служанок и ей на мгновение удалось освободиться и пробежать половину площади, но янычары перехватили ее и окружили, заслонив сцену казни грудного младенца.

Когда янычары отступили, Инджи с содроганием увидела, как ее обездвиженного, бледного сына с неестественно изогнутой сломанной шеей положили рядом с мертвым отцом и мир исчез перед ее глазами, потеряв свои очертания.

Кютахья.

Арас Бей, хмурясь, с содроганием наблюдал, как стоящий на коленях на дворцовой площади Шехзаде Мурад, опустив темноволосую голову, терпел завязываемый палачом на его шее шелковый шнурок.

Слеза скатилась по щеке сострадательного и мягкого Шехзаде, потому как он не мог поверить, что брат все-таки отдал приказ о его казни.

Жить в мире, где брат убивает своих братьев ради власти, Мурад не хотел, поэтому покорно принял свою судьбу и, когда шнурок затянулся на его шее, смело ждал смерти, даже жаждуя ее.

Арас-ага скорбно опустил голову, когда темноволосый Мурад безвольно упал на землю, распрощавшийся с жизнью.

Топ Капы.

На широкой площади, усеянной толпами народа, пришедшего взглянуть на нового султана империи, на троне восседал Орхан в высоком тюрбане падишаха и принимал поклоны визирей, пашей и беев.

За церемонией из башни за этим наблюдали женщины из его семьи.

Гордая за брата седовласая, но все еще красивая Шах Султан с дочерьми Гевхерхан, Хюррем и Айше, так похожими на нее саму.

Русоволосая Хюмашах, мрачная от осознания того, каким образом Орхан стал султаном и на что ему пришлось пойти ради трона.