Возвышение падших (СИ)

Орхан нахмурился от того, какая растерянность и страх появились в голубых глазах сестры.

— Замуж..? — побледнела Севен, чувствуя, как сердце ускорило темп, как если бы это было возможно при его бешеном ритме.

Орхан мягко рассмеялся над ее реакцией, осторожно и мягко проведя ладонью по округлой щеке сестры.

— Что за страх, сестра? Не беспокойся. Я найду для тебя достойного мужчину, с которым ты, надеюсь, сможешь обрести счастье. Наблюдать за твоими страданиями я более не желаю.

С трудом сглотнув, Севен опустила светловолосую голову и тем самым спрятала слезы, полившиеся из ее глаз подобно нежданному дождю.

Нахмурившись в непонимании, султан мягко приподнял ее лицо прикосновением к подбородку и с содроганием увидел, что девушка горько плачет.

— Что такое, Севен?

— Простите… — судорожно стирая с лица льющиеся из глаз слезы, шептала Султанша. — Простите, Повелитель. Раз вы считаете это нужным для меня, то я согласна.

— Ты юна, потому боишься брака. Поверь, в этом нет ничего страшного.

Мягко рассмеявшись над ее девичьими страхами, как он полагал, бывшими причинами ее слез, Орхан осторожно погладил сестру по голове и она, почувствовавшая, наконец, так необходимую ей заботу, импульсивно обняла его, прижавшись к широкому плечу.

На мгновение растерявшись, Орхан обнял сестру в ответ, чувствуя, как намокает рукав на его плече от ее слез.

— Прекрати лить слезы, Севен. Ты мне сердце разрываешь…

В который раз утерев слезы, девушка, судорожно вздохнув, отстранилась и опустила голубые глаза, смущаясь своего порыва.

— Простите мне мое поведение, Повелитель. Я просто…

— Я понимаю. Не нужно просить прощения, Севен. Я твой брат и ты должна знать, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью и поддержкой.

— Тогда, прошу вас, пустите меня в Амасью, — с невыразимой мольбой в заплаканных, по-детски наивных глазах, прошептала Султанша. — Обещаю, что не задержусь там.

Выдохнув, Орхан согласно кивнул головой, не выдержав этого.

— Хорошо, отправляйся. Но помни, что по возвращении в столицу ты выйдешь замуж, как мы и договорились.

— Да, Повелитель, — скрывая горечь и мрачность, пролепетала Севен, кланяясь. — С вашего позволения.

Орхан проводил мягким и задумчивым взором уходящую сестру, которая, выйдя в коридор, в бессилие облокотилась плечом о стену и, прикрыв лицо ладонями, горько заплакала.

Локман-ага, стоящий в стороне, нахмурившись, задумчиво взглянул на двери покоев султана, откуда уже вторая Султанша выходит, плача.

Дворец Шах.

Наблюдая с улыбкой из широкого окна за тем, как ее имущество грузят в большую закрытую повозку, Шах Султан, облаченная в темно-синее платье, оборачивается на вошедшего в холл Мустафу-пашу и мгновенно мрачнеет.

Престарелый, поседевший, слегка полноватый и с вечно красным лицом, он почтенно поклонился.

— Султанша, — выдохнул он, глядя на хмурую жену, в то же время лучащуюся довольством. — Вы куда-то собираетесь?

— Добро пожаловать, паша, — отвернувшись обратно к окну, ответила Шах. — Верно. Повелитель назначил меня управительницей своего гарема и вызвал в Топ Капы.

— Мне об этом известно, госпожа, — настороженно хмурится Мустафа-паша. — Повелитель сказал мне об этом после утреннего Совета Дивана, с чем вас и поздравляю. Но… Я думал, что вы, как и Хюмашах Султан, останетесь в нашем дворце, вместе с нашими детьми и будете периодически навещать гарем в Топ Капы.

— Я не Хюмашах Султан, паша, — усмехнулась темноволосая Султанша, обернувшись через плечо на мужа. — И дворец этот - мой. Я благородно вам позволяю в нем остаться, а сама вместе со своими детьми переезжаю в Топ Капы, так как к своим обязанностям намерена отнестись серьезно, а не оставлять всю власть в руках какой-то калфы, как некоторые.

— Но тогда я не смогу видеться со своим сыном…

— Вы, верно, что-то путаете, — надменно воскликнула женщина, полностью обернувшись к мужу лицом. — Султанзаде Абдулбаки принадлежит не вам, а династии османов, а значит, мне, потому как я и есть эта династия. Я думаю, больше вы своего сына не увидите, паша.

— Что вы такое говорите? — негодует тот. — Я…

— Довольно, — резко его обрывает Шах, взмахнув рукой. — Я так решила и ничего с вами обсуждать не намерена.

Сказав это, она, гордо вздернув подбородок, хотела было пройти мимо супруга, но тот успел ухватить ее за запястье правой руки и Шах была вынуждена остановиться, вперив в него возмущенный взгляд.

— Вы обязаны это со мной обсуждать, так как являетесь моей женой.

— Я, Султанша по крови, дочь султана Мехмета и Хасеки Эсмахан Бахарназ Султан, обязана вам, рабу династии, а также старому, бородатому и толстому паше?! Даже эту должность в Совете вы получили благодаря мне! Еще одно ваше слово и, клянусь, лишу всего этого в одно мгновение!

Мустафа-паша оскорбленно вздрогнул от резкого крика жены, ее надменности и жестокости слов.

— Вы говорите о том, что вы Султанша, но, клянусь Всевышним, ведете себя, как…

— Ну же, говорите, — не дождавшись продолжения фразы, с вызовом бросила Султанша. — Что замолчали?

Поджав губы, Мустафа-паша развернулся и молча направился к дверям, но Шах уже горела в гневе и надменности, потому горячо бросила ему в след:

— Я надеюсь, что в мое отсутствие вы скончаетесь и избавите меня, наконец, от себя! Брак с вами для меня словно тяжелый горб на спине или неизлечимая болезнь. Всевышний мне свидетель, мне даже разговаривать с вами противно!

Остановившись у самых дверей, мужчина обернулся на жену и одарил ее таким тяжелым и тоскливым взглядом, от которого Шах растерялась на мгновение, а после покинул холл.

Вздохнув в тщетной попытке успокоиться, Шах провела рукой по темным волосам и случайно заметила в окне отражение стоящей позади Айше Султан.

Обернувшись лицом к дочери, Шах нахмурилась от растерянного и смущенного ее взгляда.

— Айше? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в своих покоях, собираешься.

Айше, бледная, грустно и непонимающе взглянула на мать, отчего Шах настороженно нахмурилась, понимая, что она, видимо, слышала их с пашой разговор.

— Как вы можете быть такой жестокой, Валиде? — возмутилась темноволосая девушка, не веря, что ее мать способна на такие слова. — Зачем же вы так обходитесь с Мустафой-пашой?

— Мне перед тобой что ли отчитываться? Обхожусь, как считаю нужным. Карета у ворот. Ступай, а я отправлюсь за твоими братьями.

Обойдя дочь, Шах спешно удалилась, а Айше неприязненно взглянула ей в след, возмущенная жестокостью матери.

Покои Эдже.

Тоскливо листая книгу, Эдже вальяжно сидела на тахте, у окна, когда в ее покои неспешно вошла сдержанная Фахрие-калфа.

Радостно улыбнувшись ей, Султанша с облегчением отложила нудную книгу в сторону.

— Султанша, — поклонилась калфа, чуть улыбнувшись воспитаннице.

— Валиде Фахрие, — лукаво ответила Эдже, наблюдая за тем, как та опускается на тахту рядом с ней, укоризненно смотря.

— Сколько раз можно повторять, что не нужно так меня называть.

— Ты для меня действительно как валиде, — взяв женщину за руку, воскликнула Султанша. — Кто воспитывал меня с младенчества?

Фахрие, мягко улыбнувшись, кивнула Султанше, но слегка помрачнела, отведя взор.

— Что-то случилось? — встревожилась Эдже, не оставив незамеченной мрачность калфы.

— Сегодня утром Повелитель вызвал меня и объявил, что управляющей гарема назначает Шах Султан.

— Только не это… Она же мне жизни не даст!

— Шах Султан сама тебя не задевает, Эдже, — снисходительно проговорила Фахрие. — К тому же, тебе нужно помнить о том, что вы — сестры.

— Я-то помню, а она забывает, считая меня какой-то наложницей или рабыней.

— Ты преувеличиваешь… Тем более, Шах Султан старше тебя чуть ли не на тридцать лет. Ты должна быть учтивой и вежливой.

Эдже раздраженно выдыхает, не желая пресмыкаться перед кем-то.

— Но это еще не все новости, Эдже.