Возвышение падших (СИ)

— Позвольте я помогу вам развеселиться? Я покажу вам кое-что.

— Что? — изумилась Эдже, растерянно смотря на Шехзаде.

— Идемте.

Покои Сулеймана.

Эдже настороженно вошла в покои следом за Сулейманом, который ринулся к письменному столу и начал что-то искать среди кучи листков.

Улыбнувшись, он подошел к Султанше и передал ее несколько найденных листков, исписанных чернилами.

— Что это? — рассматривая их, спросила Эдже.

— Мои стихи. Уверен, прочитав их, вы будете смеяться. Из меня плохой выходит поэт.

Бегло прочитав один их низ, темноволосая девушка тихо рассмеялась, бросив взгляд на Сулеймана, который, кажется, не обиделся.

— Они и вправду немножко нелепы.

Но вскоре отчего-то ее смех угас, а на красивом лице отразилось сначала непонимание, а после растерянность.

Почерк, которым было написано то любовное письмо, не дававшее ей покоя, точь-в-точь совпадал с почерком Сулеймана.

Пораженно взглянув на него, насторожившегося, Эдже спешно отложила стихи в сторону и попятилась к дверям.

— Что такое?

— Мне нужно идти, Шехзаде.

Уходя, она волнительно задрожала, сознавая, что ее собственный племянник, который и старше ее на два года, влюблен в нее.

Покои Айше.

Темноволосая девушка в молчании тоскливо лежала на ложе, спрятав лицо в подушках, будто спасаясь от воспоминания встречи с Альказом Беем.

Вздрогнув от раздавшегося скрипа открывшихся дверей, Айше тяжело вздохнула, не желающая ни с кем разговаривать.

— Айше? — раздался обеспокоенный и заботливый голос Шах Султан.

Айше, поджав губы, вынужденно поднялась с ложа и поклонилась матери.

— Валиде.

— Айше, — проведя ладонью по щеке дочери, беспокоилась Султанша. — Что случилось?

— Ничего, Валиде, — отозвалась та, пряча заплаканные карие глаза. — Что-то неважно себя чувствую…

Шах хмурится, подходит к ней ближе и прикладывает губы ко лбу, а после внимательно рассматривает.

— Жара нет, но ты так бледна… Я отправлю за лекаршей.

— Не нужно, Валиде. Немного отдохну и все пройдет.

— Ты сама не своя уже который день… Что все-таки произошло? Ты можешь рассказать мне, Айше.

Вздохнув, Айше молча обняла мать, которая нахмурилась, обхватывая ее руками и не понимая состояния дочери.

Вечер.

Покои управительницы.

Хюма Шах, восседая на тахте, с улыбкой обнимала сидящего у нее на коленях маленького Ферхата, которого Артемисия, сидящая на подушке, с улыбкой рассматривала.

Зейнар-калфа, вошла в опочивальню и склонилась Султанше в поклоне.

— Госпожа. Я получила распоряжение Повелителя подготовить Артемисию для ночи.

Шах довольно ухмыльнулась, взглянув на наложницу.

— Артемисия, иди, готовься.

Поднявшись с подушки, темноволосая и худощавая девушка поклонилась, а после вместе с Зейнар покинула покои.

Султанша же, передав сына Фериде-калфе, покинула покои и вышла на небольшой балкон перед гаремом, откуда девушки отчего-то неприязненно на нее глядели, перешептываясь.

Нахмурившись от непонимания, темноволосая Султанша, заметив внизу стоящую Фахрие-калфу, спустилась с балкона и степенно подошла к ней, чувствуя на себе взгляды наложниц.

— Фахрие-калфа.

— Султанша, — поклонилась та.

— Почему девушки так смотрят на меня? Тебе что-нибудь известно?

— Нет.

— Узнай, о чем они разговаривают, а после поведай мне. Посмотрим, что за разговоры обо мне в гареме ходят, раз они столь странно смотрят на меня. Мне нужно поддерживать авторитет в гареме.

— Как прикажете.

Кивнув, Шах вернулась в свои покои, где, подойдя к камину, подозвала к себе Фериде.

— Что там с Гюльхан?

— По вашему приказу Зейнаб-хатун, главная лекарша дворцового лазарета, сегодня утром посоветовала Гюльхан Султан те травы, о которых вы с ней разговаривали. Я была на кухне совсем недавно и узнала, что Гюльхан Султан отдала приказ приготовить для нее из трав, отданных ей лекаршей, отвар.

— Прекрасно, — довольно усмехнулась Султанша. — Испив его, Гюльхан лишится ребенка и, возможно, потеряет возможность иметь детей. Нельзя позволить ей родить еще одного ребенка. Аллах миловал нас, забрав двоих ее детей еще в младенчестве, но более уповать на волю судьбы я не буду.

— Не навредит ли это Султанше? — беспокойно отозвалась калфа.

— Меня это не волнует. Умрет, так лекарша будет виновата.

Фериде-калфа помрачнела, опустив голову.

Покои Гюльхан.

Рыжеволосая и измотанная переживаниями Гюльхан устало сидит на тахте, положив руку на живот, когда Керсан входит в покои с дымящимся отваром на подносе.

— Султанша. Вот и ваш отвар, рекомендованный лекаршей. Аллах да придаст сил вам и ребенку.

— Аминь, — мрачно отозвалась та. — Я не позволю, чтобы и этот ребенок, как и Ферхат с моей девочкой, умерли.

— Госпожа, но ведь они погибли из-за недоношенности. Такова была воля Всевышнего.

Промолчав, Гюльхан взяла в руки стакан с отваром и сделала обжигающий глоток.

— Мой Шехзаде должен родиться здоровым и сильным.

— Султанша, — осторожно начала Керсан-хатун. — Вам нужно кое-что узнать.

— Рассказывай.

— Артемисию-хатун готовят для хальвета. Этой ночью она снова идет в султанские покои.

— Что?! — гневно вскрикнула Гюльхан, отставив наполовину опустошенный стакан на столик. — Ну уж нет… Нужно что-то делать с этим.

— Но что мы можем поделать? Сам Повелитель пожелал ее увидеть.

Гюльхан, резко поднявшись с тахты, чувствует неясную зарождающуюся боль в животе, но не придает ей значения.

— Она не должна пройти по золотому пути! Делай, что хочешь! Хоть убей ее. Мне все равно. В султанских покоях ночи проводить буду лишь я!

— Госпожа, также я была у Зейнар-калфы. Она по вашему приказу продолжает вписывать в гаремные книги огромные несуществующие расходы, которые якобы совершает Шах Султан. По-видимому, хорошо мы ее испугали, раз она так ответственно подошла к этому вопросу. А Нельхан-хатун справилась с вашим поручением. Слухи о том, что Шах Султан скрывает неизлечимую болезнь, а потому в последние мгновения жизни тратит огромные средства на себя, одежды и украшения, сотрясают гарем.

— Хорошо, — кивнула Султанша. - Иди, позаботься об этой Артемисии.

Керсан-хатун, поклонившись, покинула покои и Гюльхан, оставшись наедине с собой, чувствующая неясную слабость и боль в животе, подходит к ложу и опускается на него, ссылаясь на нервы и переживания.

Ночь.

Гарем. Комната Артемисии.

Темноволосая девушка терпеливо ждет, когда две служанки подготовят ее к хальвету и, когда одна из них застегивала на тонкой шее Артемисии тонкую серебряную цепочку с круглым медальоном, в комнату вошла Керсан-хатун.

Увидев ее, Артемисия насторожилась.

— Девушки, идите в гарем, — проговорила она рабыням и те, переглянувшись, покинули комнату. — Значит, Артемисия?

— Да, это я. Чего вы хотите?

— Нет, это ты чего хочешь? — жестко усмехнулась Керсан. — Думаешь, под покровительством Шах Султан ты в безопасности? Да она убьет тебя, как только ты станешь угрозой ее власти, а создала она тебя лишь для того, чтобы позлить Гюльхан Султан.

-Оставьте меня в покое, — твердо проговорила Артемисия.

Девушка хотела было выйти из комнаты, но Керсан-хатун дернула ее обратно за руку и наложница больно упала на пол, непонимающе хмурясь.

Керсан же подошла спешно к дверям и, распахнув их, впустила какого-то агу, при виде которого Артемисия нахмурилась.

— Помни о вознаграждении, ага, — уходя из комнаты, проговорила служанка. — Моя госпожа не поскупится.

Двери закрылись и для Артемисии пути отступления были недоступны.

Евнух, угрожающе взглянув на девушку, поднявшуюся с пола после падения, достал из-за пазухи сверкающий в свете горящих свеч кинжал.

Артемисия, не растерявшись, скинула стоящую рядом с собой вазу и спешно схватила один из острых осколков как раз в тот момент, когда ага на нее замахнулся.