Возвышение падших (СИ)

— Хватит, мама! — раздался возмущенный голос Османа. — Не надо так отзываться о Севен Султан. Она не достойна подобного обращения.

Севен за его спиной разразилась тихим плачем.

— Ты еще защищаешь ее? — разочарованно выдохнула Султанша, качая головой и смотря на сына. — Что с тобой стало?

— Вам стоит прекратить этот скандал, Валиде. Вы не смеете так с ней разговаривать и в чем-то упрекать, как и меня.

— Да мне уже все равно, Осман… Делайте вы все, что пожелаете! Но знай, что больше нет меж нами того доверия, что было раньше. Видеть вас всех не желаю…

Хмуро Хюмашах Султан покинула покои, провожаемая сожалеющим взором Османа и испуганным Севен, которая обняла Султанзаде, едва он к ней повернулся.

Гарем.

Темноволосые Эдже и Рейна вступили в гарем, возвращаясь из дома сеньоры, когда им навстречу вышла заплаканная и взвинченная Хюмашах, которая даже не обратила на них внимания.

Недоуменно проводив ее изумрудным взором, Эдже повернулась к Рейне, которая осталась невозмутимой.

— Что это с Хюмашах Султан?

— Кто же знает? — равнодушно ответила та, пожав узкими плечами.

Заметив седовласую Фахрие-калфу, выходящую вместе с двумя калфами из гарема, Эдже окликнула ее.

Обернувшись, Фахрие-калфа, заметив рядом с воспитанницей, которой улыбнулась, Рейну, помрачнела.

— Фахрие, а что случилось в гареме? Я только что видела Хюмашах Султан. Она, кажется, была вне себя от гнева.

— Султанша. Севен Султан с Инджи-хатун прибыли из Амасьи. А Султанзаде Осман признался Повелителю в том, что между ними с Севен есть чувства и потребовал расторжения помолвки.

Эдже растерянно замолчала, а после нахмурилась в непонимании.

— Аллах сохрани, — выдохнула она к раздражению Рейны, которая ненавидела это восклицание из уст племянницы. — Поверить не могу.

Дворцовый сад.

Светловолосая Дэфне, Баязид и Инджи в спокойствии восседали в небольшой беседке перед дворцом, наслаждаясь необременительным разговором и прекрасной летней погодой, когда явилась Миршэ-хатун.

— Султанша, — поклонилась она. — Вас желает видеть Повелитель в своих покоях.

Вздохнув, Дэфне кивнула и поднялась с сидения, понимая, что Орхан, видимо, опять нуждается в разговоре с ней, что рождало в ней ужасную тоску.

Обернувшись к сыну, она через силу улыбнулась.

— Увидимся, мой Шехзаде.

— Валиде, — улыбаясь в ответ, кивнул Баязид.

Дэфне, шелестя подолом голубого платья, покинула беседку и, глядя ей, уходящей, в след, Инджи переполнилась смущением, оставшись наедине с Шехзаде.

Но Баязид не растерялся и продолжил разговор, сам не замечая, как все больше увлекается эрудированной и красивой черноволосой красавицей.

Покои Севен.

Войдя в покои, темноволосая Эдже, ухмыльнувшись, увидела, что Севен плачет, сидя на тахте, а Осман поглаживает ее по плечу и пытается успокоить.

Обернувшись на нее, оба напряглись и насторожились.

— Значит то, что о вас говорят, правда, — насмешливо проговорила Эдже.

— Это тебя не касается, Эдже, — хмуро ответил Осман, поднявшись с тахты и будто прикрыв собой Севен.

— Как же так, Севен? — наигранно возмущенно воскликнула та, будто не слыша Султанзаде. — Вся империя готовится к твоей свадьбе, а ты…

— Достаточно глумиться, — рассерженно процедил Осман, с трудом сдерживаясь. — Неужели тебе доставляет это удовольствие? Или же ты делаешь это из зависти?

— Из зависти? — не поняла та. — При чем здесь она?

— Мы с Севен связаны любовью, а ты этого чувства не знала и не узнаешь никогда, потому что нельзя полюбить столь переполненную ядом и алчностью женщину!

Вздрогнув от его слов, Эдже растеряла насмешливое настроение и, оскорбленно вскинув острый подбородок, покинула покои, провожаемая сожалеющим и смущенным взором Севен.

— Ну зачем ты так с ней, Осман?

Султанские покои.

— Я понимаю, что это выглядит предосудительно, ведь они члены династии и отчасти дальние родственники, — спокойно говорила Дэфне, сидя вместе с Орханом на тахте в покоях, хотя внутренне она была поражена новостью о любви Османа и Севен. — Но вспомни нас… Разве подобные преграды помешали нам любить друг друга?

— Ты права, — задумчиво ответил черноволосый султан. — Я знаю, каково это… Быть может, если Хюмашах даст согласие на это, то я одобрю их брак.

— Воистину мудрое решение, Повелитель.

Улыбнувшись ей, Орхан, пребывая в той же задумчивости, взглянул на письменный стол, на котором на подушечке лежало небольшое драгоценное ожерелье.

Проследив за его взглядом и заметив украшение, Дэфне насторожилась.

— Прекрасное ожерелье, Орхан…

— Женщина, которой я его подарю, не менее прекрасна.

Дэфне незаметно для самой себя возгорелась новой искрой надежды и волнительно взглянула на мужа, но слова, что он произнес, мгновенно эту искру погасили.

— Артемисия, возможно, станет чуть счастливее, нося его. Ее тоскливый лик меня заставляет беспокоиться…

— Артемисия? — не скрывая разочарования, прошептала Дэфне.

— Уверен, тебе она понравится, — увлеченно ответил Орхан, не замечая, как женщина помрачнела и осунулась. — Ты еще не встречалась с ней? Шах удалось отыскать Артемисию среди недавно привезенных гречанок, за что я ей благодарен. Она - то, что я искал долгие годы и то, чего мне не хватало. Знаешь, Дэфне… В последние годы я будто жил в ожидании чего-то. В предчувствии того, что, наконец, снова пробудит мое сердце и разум.

Дэфне не сдерживается и роняет слезу, что замечает Орхан и хмурится, приподняв ее лицо за подбородок.

— Ну что ты, Дэфне? Не думай, что я позабыл тебя. Ты — единственный мой настоящий друг и мудрый наставник. Кем бы я был без тебя? Я всегда буду дорожить тобой…

Светловолосая Султанша, плача, порывисто обняла Орхана, понимая, что женщины он в ней больше не видит.

Тот хмуро обнимает ее в ответ, к своему сожалению, не чувствуя вины.

— Ты ведь больше не любишь меня, Орхан? Ответь и избавь меня от мучащих надежд!

— Если бы не любил, как бы я доверял тебе все самое сокровенное?

Дэфне, отстранившись, непонимающе нахмурилась.

— Тогда почему каждую ночь я провожу в рыданиях, ожидая, когда ты позовешь меня? Я больше так не могу, Орхан…

— Потому что наша любовь другая, Дэфне. Я ценю в тебе верного друга, мудрого и рационального человека с добрым и чистым сердцем.

— Но не женщину…

Утерев слезы, Дэфне порывисто поднялась с тахты и, спешно поклонившись под сожалеющим взором Орхана, покинула опочивальню, оставив здесь все свои последние надежды.

Покои Гюльхан.

Рыжеволосая Султанша в нервном волнении восседает на тахте, когда в покои входит Сулейман, кланяющейся матери.

— Валиде. А где Зеррин?

— Здравствуй, сынок, — через силу улыбнулась Гюльхан. — Зеррин еще на занятиях.

— Можно вас поздравить, я так понимаю?

— О чем ты? — непонимающе нахмурилась женщина.

— Я слышал, будто вы ожидаете ребенка.

Смутившись, Гюльхан качнула головой, дрогнув от того, что успела позабыть об этом.

— Вы должны радоваться, а радости на вашем лице я не вижу… — осторожно проговорил Сулейман, разглядывая мать.

— Радоваться? — усмехнулась Султанша. — Неужели ты не слышал, что в гареме появилась новая фаворитка?!

— Не уверен, что мне стоит обсуждать с вами подобные вещи…

— Ты прав, — виновато кивнула Гюльхан, улыбнувшись сыну. — Извини…

— С вашего позволения.

Покидая покои матери и возвращаясь в свои, рыжеволосый Сулейман с содроганием заметил идущую ему навстречу чем-то огорченную Эдже Султан.

— Султанша?

— Шехзаде, — подняв темноволосую голову, приветственно отозвалась Эдже.

— Что это с вами? — беспокойно спросил он, жадно разглядывая ее красивое лицо. — Вы так бледны…

— Ничего.

Она хотела было уйти, но Сулейман останавливает ее прикосновением к плечу, после чего отдергивает руку, увидев непонимание и настороженность в зеленых глазах Эдже.