Навечно преданный (СИ)

От неминуемого поражения шотландцев спасло только одно: основные силы интервентов всё ещё подтягивались, да и конница почему-то не преследовала ускользнувшую добычу. Ведомая Его Величеством дружина, прекрасно осознавая исключительность предоставляемого судьбой шанса, набросилась на неприятельский авангард с бешенством раненого хищника, отрубая голову выползшему из болот гаду одним метким и сокрушительным ударом.

Увы, даже отделённая от тела, «голова» эта оказалась не только многочисленной, но и весьма живучей, и данерскому гарнизону пришлось пробиваться в собственное укрепление с боями и новыми потерями. Утешение в виде запертых перед самым носом подоспевшей ирландской подмоги ворот было довольно слабым. И хотя мирным жителям, вставшим вместо солдат за оборонительным парапетом и возле машикулей****, удалось несколько отогнать противника от стен не только прицельными выстрелами, но и завёрнутыми в тряпьё, подожжёнными булыжниками, развернувшееся внутри форта сражение всё уносило и уносило жизни подданных Дома Ватсонов, безжалостно сокращая и без того изрядно потрёпанную королевскую рать.

Ворвавшиеся в крепость захватчики дрались отчаянно и остервенело. Никто из них не питал иллюзий насчёт своего ближайшего будущего, нисколько не надеясь на милостивое снисхождение шотландского монарха, только что едва не погибшего от рук коварного врага. Да и кому нужны пленные в осаждённом форте, если только они не члены родовитых фамилий?

И всё же, сражаясь бок о бок с государем, Шерлок не мог отделаться от странного, ранее незнакомого ему ощущения. При всей жестокости, бой не требовал большого напряжения ума и внимания, и Преданный, двигаясь почти механически, позволил себе прислушаться к необычному чувству, стараясь разобраться в его природе и причине. Ответ ошеломил принца своей непредсказуемостью — это была банальнейшая жалость. Даже обретя собственную личность и свободу, бывший воспитанник Школы Идеальных Слуг никак не предполагал, что будет когда-нибудь испытывать сострадание не к кому-то, реально заслуживающему подобного отношения, а к врагам — своим и своего, пусть теперь и выбранного добровольно, Хозяина.

Мужчина невольно вгляделся в искажённые злобой и желанием убивать лица. Разве эти существа достойны сочувствия? Джон говорил что-то о милосердии к врагам, но какое может быть милосердие, когда эти негодяи пришли на их землю с самыми недобрыми и вероломными намерениями?! Они сами лишают жизни не задумываясь — безжалостно, яростно, не разбираясь, воин ли перед ними или мирный житель, взрослый или ребёнок! Пусть они не родились с оружием в руках, ещё вчера кто-то из них обрабатывал поле или пас скот, но сегодня их сердца, отравленные ядом войны, сожжены ненавистью и жаждой наживы. Они сами выбрали этот путь и заслуживают смерти! И всё же… Холмс поморщился, практически досадуя на собственное умение замечать больше, чем всякий обычный человек. Не будь его — было бы значительно проще, а сейчас… Не в каждом вражеском лице он видит ненависть. У некоторых — это только страх и обречённость. Преданный сглотнул, вынужденно признавая очевидное: многие из тех, кого ему ныне приходится лишать жизни, пришли сюда не по собственной воле, а потому, что им приказали.

Виртуозно отбив атаку сразу трёх соперников, двое из которых наступали на него, размахивая секирами, в то время, как их сотоварищ чуть было не снёс принцу пол-головы метко брошенным охарклессом, Шерлок попытался отделаться от навязчивой эмоции, найдя ей логическое объяснение. Возможно, это только влияние Джона с его высокими моральными ценностями, которые он с такой прилежностью прививал своему Преданному с тех пор, как между ними установилась Связь? И действуя по-прежнему почти инстинктивно, как учили, как навсегда вбито в мозг, Холмс ныне вынужден сожалеть о каждом достигшем цели ударе не столько потому, что видит пред собой людей с их нелёгкими судьбами и солдат, ведомых в бой долгом и чужой бездушной волей, а потому, что Джон не приемлет другого?

Нет… Он действительно видит.

Вот пал сражённый им ополченец. У него рассечена рука, и если не остановить кровь вовремя, пережав артерию, парень протянет недолго. У него двое детей и жена. Возможно, она даже верна ему… Сейчас его лицо изуродовано страданием и ненавистью, но в спокойном состоянии, кажется, мужчина красив и статен. Пока статен и красив, пока…

Вот кто-то нацелил багинет***** в сторону его Джона. Несчастный глупец! Для выстрела слишком неудобно, а отразить атаку металла — плёвое дело, не волнуйтесь, мой король… У штыконосца были синие глаза. Почти мальчишка. И наверняка любил собак. При жизни. Извини, малец, ты оказался не в том месте, попав в эту адскую переделку. Не в том месте, не в то время. Тебя тоже наверняка кто-то ждал дома. Мать и сестра. И всё ещё ждут.

И снова парнишка, такой же юнец… Да какого дьявола? Что ирландцы забыли здесь, в чужом королевстве, на земле, где даже камни будут против них? Кто или что притащило их сюда, под его меч, под неотвратимо разящее оружие Преданного, что не знает если не пощады, то уж промаха точно? Что или кто заставляет быть там, где от них не останется и воспоминаний, живой мишенью для сверкающей стали, которая защищает и всегда будет защищать одного невысокого голубоглазого короля с добрым и любящим сердцем?

Вот ещё один… Но…

Шерлок невольно замер, на долю секунды утратив доверие к собственным глазам. Ратник, ставший последней жертвой его меча, неуловимо и пока неопределимо чем, но отличался от прочих интервентов. Пришедшее тут же понимание отозвалось в груди неприятным холодком: сутулый мужичок, так и не выпустивший из рук оружие даже после смерти, не был ни ирландцем, ни чужестранным наёмником. Скорчившись и уставясь в сумрачное небо выцветшим серым взглядом, перед Холмсом лежал подданный Его Величества Джона Ватсона Шотландского, по какой-то непостижимой причине вставший на сторону врага эдинбургской короны. Но по такой ли уж непостижимой?

— Шерлок! Да что с тобой?! — встревоженный окрик короля, только что отразившего нацеленный в спину друга джеддарт, вывел Преданного из рискованной задумчивости. Оставив раздумья до более подходящего момента, принц вновь ринулся в бой, даже не представляя, какой ответ он мог бы дать Джону на такой простой, казалось бы, вопрос.

К счастью, ожесточённая схватка ярилась недолго, увенчавшись для ворвавшихся в форт захватчиков неминуемой гибелью, а для защитников данерской крепости — нелёгкой и дорого оплаченной победой.

Неотступно следуя за государем — уставшим и заметно осунувшимся, но не изменяющим своему монаршему долгу ни на йоту — Холмс прикидывал их собственные потери и шансы. Первые были огромными, вторые — слишком сомнительными. От гарнизона осталось не более трети солдат, окружившая же цитадель армия даже на вскидку превышала полторы тысячи и, имея подкрепление с моря, представляла собой силу грозную и опасную.

— Что делать с трупами, сир? — капитан Лестрейд, слегка припадая на правую ногу, приблизился к королю, обсуждающему с выжившими офицерами план дальнейших действий. — Хоронить их здесь негде, да и ирландцев больше сотни полегло. Начнут разлагаться — мора не избежать.

— Пусть выкопают одну большую яму, сбросят все тела туда и сожгут, — после короткого раздумья ответил Ватсон, сам недовольно хмурясь на принятое решение.

— Всех вместе? — на всякий случай переспросил Грег, явно не обрадованный подобной перспективой.

— Сам говоришь, что у нас слишком мало места, — мрачно подтвердил свой приказ монарх. — Ничего, на Страшном Суде Господь разделит на грешных и праведных, не сомневайся, — добавил он, внимательно оглядывая опирающегося на меч командира стражи. Забеспокоился: — Рана серьёзная? Где доктор Бэрримор?

— Был где-то здесь, — неуверенно огляделся по сторонам капитан. — Сражался вместе со всеми. И неплохо сражался, должен заметить.

— Надеюсь, жив? — взгляд Его Величества по привычке скользнул к Преданному. — Не хотелось бы лишиться лекаря, когда он так необходим. Найдите его немедля — у нас полно раненых.