В доме с высокими потолками

Она дошла до портрета, на котором был изображен мужчина в военной форме. Тот смирно сидел, облокотившись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он как будто изучал собеседника. На вид ему было около сорока или того больше. Его каштановые волосы слегка вились, а уголки рта были приподняты в едва уловимой улыбке. Взгляд его серых глаз был открытым, а выражение лица, было скорее свойственно людям, достигшим желаемых высот. При этом ее поразил не мужчина - он был лишь неким дополнением к чему-то более значительному. На заднем плане картины просматривались выполненные в темно-голубых тонах облака. Художник уделил им небывалое значение - они приковывали зрителя уже тем, что имели столь необычные для себя формы, и тот свет, который сочился из них, был удивителен. Не было сомнений - солнце вот-вот должно выйти из своего убежища, одарив своим теплом земные просторы. Все было в этом ожидании, в шаге до вечного, но так и не наступившего мига. Она отыскала роспись в нижнем углу картины и год – 1821. Прошло больше двадцати лет, но это полотно оказалось последним из всех представленных в родовой галерее Элтби. Несложно было догадаться, что на полотне изобразили отца лорда Элтби. Она вспомнила слова миссис Глендовер: «... это старая история…». А всем старым историям свойственно заканчиваться скверно. Выходит так, что к ее неразгаданной истории добавилась еще одна. Ей было нелегко представить, из скольких таких эпизодов состояла жизнь лорда Элтби.

Она оставила картину и приблизилась к окну. Большая часть дня была позади, серые тучи метались в полуденном небе, в непреодолимом страхе перед непогодой трепетали верхушки деревьев. Каким сумрачным предстало все вокруг, и что самое печальное, этот нерадостный пейзаж грозил задержаться до самого Рождества. Ей вдруг показалось, что она уже прежде была в этом месте, и эта минута, ею прожитая, повторилась. Схожее с нею происходило и раньше, но на этот раз все выглядело куда более доподлинно. Она смотрела на свои пальцы, которые почти не касались стекла, но оставляли при этом чуть заметные следы на прозрачной поверхности, сквозь которые на нее смотрели глаза, большие и такие дорогие ее сердцу. Это были глаза ее отца те самые минуты, когда он подолгу разговаривал, расточая всю свою добродетель на окружающих. Да, так красноречиво и с интересом мог говорить исключительно ее отец. Она больше не встречала подобного дара в людях, благодаря которому он так легко выражал свои мысли, описывал всю многогранность существования, думал, не задумываясь, и так просто это выходило. И такой его способности не нужна была сила власти или подчинения, напротив, он готов был многое отдать лишь потому, что таковым являлся. И объяснений больших этому она не искала. Это был лучший из всех существовавших и существующих ныне людей, которому суждено было покинуть сей мир преждевременно, задолго до назначенного часа. Но сейчас это уже не было тем безумным отчаянием больной девочки, которая утратила смысл жизни, потеряв близких и все, что было дорого ей. Это была глубокая скорбь человека страдавшего, но сохранившего тепло в своем сердце. Время не лечит раны и не притупляет боль, просто к ней привыкаешь, срастаешься и продолжаешь жить.

К ней долго не возвращались. Считанные минуты она была у окна, после чего решила вернуться к работе и закончить всеми начатое дело. Она поспешила к корзине, где принялась отбирать понравившиеся ей растения. Ей удалось справиться с дубовыми подоконниками и стенами галереи без посторонней помощи. Зеленый плющ и омела разбавили серые краски зала и были тем недостающим звеном в единой гармонии, с которым картины смотрелись по-новому, а образы казались мягче. Становилось холодно, и ей все чаще приходилось греть озябшие руки, отчего она дышала на ладони, тщательно растирая их между собой. Пора было покинуть зал с его неизменными, хранившими былую славу и почести героями, самое время ей проститься с нахлынувшими воспоминаниями о семье. Ее ожидало тепло кухни и живая болтовня миссис Глендовер. Она позволила себе проститься с бегущими облаками, которые так пленили ее своей непринужденностью, и вышла из зала.

В доме было на удивление тихо. Вечер, привычно вносивший оживление в жизнь его обитателей, терпеливо ожидал прихода ночи. Она шла скорее на запах, а не на шум, доносившийся из кухни. Похоже, миссис Ларсон была верна себе и готовилась к Сочельнику заранее.

В кухне кроме миссис Ларсон и Эммы никого больше не оказалось. Она оставила корзину с омелой и остролистом у порога и прошла ближе к плите.

- Вы простите меня, Лидия? – она едва ли успела протянуть руки к огню, когда услышала за своей спиной тихий голос Эммы. – Я право совершенно потеряла счет времени, лучше отругайте меня сейчас…

- И если Лидии не удастся с этим справиться, - у порога появилась невысокая фигура миссис Глендовер, - я с удовольствием приду на помощь.

- О, это совершенно ни к чему, - она уже ставила воду на огонь, - я не сделала ровным счетом ничего особенного.

Эмма вернулась к столу и принялась заваривать чай.

- Вам стоит поесть, – девушка решила сменить тему разговора. – Вы, должно быть, проголодались и замерзли.

- Да, но я думала скоро ужин лорда Элтби? – она вопросительно посмотрела на миссис Глендовер.

- Именно, - миссис Глендовер тоже подошла к столу, - но сегодня этим займутся Эмма с Кити. Им будет полезно некоторое воздержание, уж слишком я их разбаловала в последнее время. А вы, Лидия, останетесь с миссис Ларсон. Как видите, работы осталось немного, и вы сможете спокойно поужинать. Кроме того, лучше бы вам пораньше лечь спать. Завтра для всех нас будет трудный день, мы должны отдохнуть и набраться сил к приезду гостей.

Миссис Глендовер все еще с особым трепетом относилась к ее персоне - не было сомнений в том, что пожилая женщина оберегала свою подопечную, и лишний раз не утруждала работой. Но она рада была помочь миссис Ларсон и потому, что все еще с опаской вспоминала о вчерашнем вечере. Она быстро отогрелась у горячих кастрюль и чанов с водой, и уже успела съесть несколько кусков пирога с мясом и овощами. Теперь все ее внимание было сосредоточено на большом тазу с водой - она мыла и перетирала посуду, так увлекшись незатейливым занятием, что не сразу заметила, как вернулась миссис Глендовер.

- Будет вам, Лидия, - она подошла к ней ближе, и уже на расстоянии вытянутой руки, продолжила. – Отправляйтесь к себе в комнату. И вы, миссис Ларсон, - обернувшись к кухарке лицом, миссис Глендовер продолжила, - ступайте отдыхать. Девочки справятся и без вашей помощи, а я за ними присмотрю. Мне все равно не уснуть. В моем возрасте с бессонницей попусту бороться.

Обе женщины пожелали миссис Глендовер спокойной ночи, и удалились к себе.

В комнате ее ожидал еще один сюрприз. На самом краю кровати лежало аккуратно свернутое новое платье. Похоже, это было одно из тех самых, о которых так восторженно ликовала Эмма. Она прикоснулась к ткани - черная шерсть была тонкой и приятной на ощупь. Тогда она решила развернуть платье. Ей понравился крой, а еще больше ее порадовал тот факт, что платье пришлось впору, и, в отличие от нынешнего наряда, смотрелось бы на ней прилично. Но самым неожиданным для нее стал белоснежный воротник из атласа, который в тусклом свете свечи отливал, играя на ее ладони, всеми оттенками молочного и пепельного. Она знала, кого благодарить за такое несказанное внимание к себе - миссис Глендовер в очередной раз подтвердила свое чуткое отношение. Но иначе и быть не могло, в преддверье праздника и приезда гостей миссис Глендовер не могла не заботить мысль о том, в каком виде предстанет прислуга перед гостями лорда Элтби. А, значит, она облачится в это платье уже завтра… Ей давно не приходилось носить новой одежды, еще державшей запах краски и крахмала. Этим вечером она вернулась в те далекие годы юности, когда могла подолгу примерять новые ботинки или часами сидела у большого зеркала, рассматривая свое отображение в нем. Она и думать забыла обо всем этом, но нынче же вечером ей вновь захотелось увидеть себя в зеркале. Она уже давно не обращала внимания на то, как выглядит, ее потускневшие глаза и впалые щеки не будоражили сознание, она свыклась с тем обстоятельством, что утрачены лучшие годы, и блеск молодости ей не вернуть. Вот только это платье, его легкость сегодня заставили усомниться в этом…