В доме с высокими потолками

Миссис Глендовер проверила все чашки и блюдца из фарфорового сервиза. Убедившись в достаточном блеске серебра чайных приборов и наполнив кувшин молоком, женщина поручила ей отвезти тележку к двери музыкальной комнаты.

- Вам не придется даже входить, – миссис Глендовер еще раз изучила содержимое тележки. – Мальчики сами со всем справятся.

Возле музыкальной комнаты она встретилась с Эммой - девушка стояла у самой двери, и прислушивалась к доносившимся звукам.

- Вы уже видели леди Увелтон? – позволив себе заговорить шепотом, Эмма отпрянула от дверного проема. – У нее сегодня необычайно красивый наряд. Вы должны обязательно его увидеть.

- Мне кажется, нам стоит отойти от двери, - она не разделяла любопытства Эммы по этому поводу. Что и могло интересовать и будоражить ее воображение, так это сама хозяйка наряда.

Эмма уже собралась ей ответить, когда неожиданно для обеих дверь в комнату ожила. Девушке удалось скрыться в тени от посторонних глаз, а ее ожидал яркий свет от камина. Первым, кого она увидела, был Стюарт - он словно перенял у нее эстафету, и с присущей ему ловкостью вкатил тележку внутрь. Все это заняло не больше минуты, после которой она могла считать свое поручение выполненным. Оставалось лишь одно - протянуть руку вперед и закрыть за собою дверь. И в это короткое мгновенье, пока ее пальцы еще не коснулись холодного металла дверной ручки, она увидела все до последней мелочи, все без исключений, все то, что так хотела увидеть...

Пред ней предстали двое седовласых мужей, сидевших по разные стороны шахматной доски и предававшихся раздумьям. Один из них был отцом леди Увелтон, другой - бароном Келтингом, и тоже ее отцом, названным так церковью и волей Божьей. Свет мягко ложился на умиротворенные лица мужчин, придавая их глубоким морщинам у рта и на лбу еще большей выразительности. Она успела заметить склонившегося над доской мистера Скотта - от его обычной и непринужденной манеры поведения не осталось и следа. Похоже, он был целиком поглощен исходом игры, опережая ее главных участников.

Далее, на самом видном месте в центре комнаты восседали две почтенные дамы, в зелени дивана тонуло многообразие оборок, складок и пелерин, искусно обшитых замысловатыми узорами кружев и атласных лент. Дорогие ткани, сливаясь одна с другой, отражали великое множество оттенков, представляя тем самым уникальную по своей красоте картину. Женщины вели неспешную беседу, не обращая ровным счетом никакого внимания на окружающих. Нелегко было угадать, кто из них приходился кровной, а кто крестной матерью леди Увелтон, так были схожи между собой эти дамы. Ее глаза задержались на столе и диковинных в эту пору фруктах и сладостях, после чего проследовали в уже знакомый ей угол. За фортепиано сидела молодая леди Увелтон. Она увидела девушку лишь со спины, и только неповторимая сила музыки могла говорить о ее натуре.

Мгновение уже истекло, но оно позволило ей насладиться минутной слабостью, чужим семейным благополучием накануне Рождества. Дверь уже закрывалась, когда она остановила свой взор на хозяине дома. Лорд Элтби стоял у камина - он, как и она, наблюдал за застывшими человеческими чувствами. Но вот что-то изменилось в его взгляде, выражении лица - он заметил ее, уже ускользавшую за дверью в полумрак коридора. Ее не могла не насторожить эта перемена в лорде Элтби. Она поспешила закрыть дверь в комнату и отойти от нее как можно дальше. Но ей так и не удалось восстановить утраченные силы духа. Дверь, как непослушный ребенок, вновь открылась, и на этот раз из комнаты вышел сам лорд Элтби. Его глаза горели, словно раскаленные угли камина, каждый мускул его лица застыл в немом ожидании. Все это было недобрым знаком…

- Эмма, что вы здесь делаете? - лорд Элтби едва не переходил на крик, - я уверен, вы будете куда более полезной на кухне.

Прислуга не нашла, что ответить. Проскользнув между ней и хозяином дома, Эмма тот час бросилась на кухню. Но лорд Элтби даже не заметил поспешного ухода девушки.

Он схватил ее за руку и потянул в обратном от кухни направлении. Спотыкаясь на всем ходу о каменный пол, она с трудом поспевала за мужчиной. Его рука с силой сжимала ее чуть выше локтя, и она едва понимала, куда они направляются в такой спешке. Пройдя еще несколько шагов, лорд Элтби остановился. Резким движением свободной руки он открыл дверь и втащил ее внутрь. Не смотря на гонку в коридоре, она узнала стены и камин библиотеки. В эту минуту ее вовсе не радовало разнообразие полок с книгами и свет от огня.

- Мисс Оутсон, похоже, вы окончательно лишились рассудка? – как только захлопнулась дверь библиотеки, лорд Элтби буквально набросился на нее. – Я заранее отвергаю мысль о том, что в этом замешана миссис Глендовер. И что бы вы ни замышляли, у вас ничего не выйдет, говорю это вам прямо…

Она не верила своим ушам, отказываясь даже искать причину такого неожиданного нападения лорда Элтби. Ведь она все делала так, как ей говорили, и шага не ступая без надобности или полученного на то разрешения. Так за что же ее упорно продолжают обвинять?

- Вы, верно, забыли о моих возможностях, мисс Оутсон, которые я сумел так наглядно продемонстрировать перед Генри Оутсоном, - его негодованию не было предела. – Откуда у вас это? – он указывал прямо на нее, - и учтите, я не потерплю обмана в своем доме.

- Боюсь, милорд, я вас не понимаю? – она услышала, как дрогнул ее собственный голос.

- Откуда на вас это платье? – не унимался лорд Элтби.

И это все? Причиной такой всепоглощающей агрессии стало обычное платье. Пусть даже оно не соответствовало внешнему виду прислуги, и не было предназначено для нее, это всего лишь платье, а одежда, по ее мнению, не заслуживала к себе такого чрезмерного внимания. Она и сама некогда была против такой идеи, но слова миссис Глендовер имели здравый смысл, отчего она и согласилась.

- Мое платье пришло в негодность, и я не успела его…

- Мисс Оутсон, вы меня не слышите, - лорд Элтби прервал ее на полу слове, - меня не интересует ваше платье, меня интересует то, что надето сейчас. Где вы его нашли?

- Мне его дала миссис Глендовер… - ничего другого, кроме как сказать правду хозяину, ей не удалось придумать.

- Я вам не верю, - его голос еще больше охрип, и теперь, казалось, звучал отовсюду.

Собрав остатки мужества, она заговорила.

- Но это правда, милорд. У меня нет причин вам лгать. Это решение было поспешным, но вынужденным с нашей стороны…

- Довольно, - нетерпению лорда Элтби мог предшествовать разве что его вспыльчивый нрав.

Он стоял вполоборота от нее, на расстоянии вытянутой руки.

- Я запрещаю вам носить это и любое другое отличное от вашей формы платье, – лорд Элтби произносил каждое слово с характерным натиском, - я запрещаю вам слушать миссис Глендовер в делах прямо не касающихся ваших обязанностей, я запрещаю вам… - он не нашел, что добавить, - и потрудитесь отдать платье миссис Глендовер.

- Я сейчас же его сниму, милорд, – она видела единственный выход из сложившейся ситуации в том, чтобы поскорее избавиться от этого платья и облачиться в старое.

Но ее слова вызвали у лорда Элтби неоднозначную реакцию. Он изменился в лице.

- Что?.. Что вы хотите этим сказать?

До нее уже доходил тот нелепый смысл, которым лорд Элтби наделил ее слова. Но как можно было предположить, что она это сделает при нем? По-видимому, он считает ее ничем не умнее Вилли, или того хуже. Он знал о ней слишком много, чтобы делать такие опрометчивые и, по своей сути, возмутительные выводы.

- Я хочу сказать, что немедленно вернусь в свою комнату и сменю его, – она чувствовала, как горят ее щеки, ладони стали влажными, и она тщетно пыталась скрыть от лорда Элтби, в каком стесненном положении оказалась.

- Прежде вы найдете миссис Глендовер, и передадите, с каким нетерпением я жду ее в библиотеке, - усмирив недавний гнев, лорд Элтби возвращал себе утраченное самообладание. – По крайней мере, вы должны были узнать, кому принадлежало это платье?