Возвышение падших (СИ)

Растерянно смотря, как паша удаляется по коридору, темноволосый Султанзаде вспыхнул такой жгучей ревностью и негодованием, что, не дождавшись, когда Локман выйдет из покоев и пригласит его в опочивальню султана, резко развернулся в беспомощном смятении и покинул коридор.

Спустя некоторое время…

Гарем.

Рыжеволосая Гюльхан, как никогда, сияющая радостной и довольной улыбкой, спешно шагает по золотому пути, сверкая в роскоши лазурного одеяния, украшенного золотой нитью, и драгоценностях.

Локман-ага, завидев ее, почтенно поклонился и известил султана о визите госпожи, которую вскоре пригласил войти в опочивальню.

Непрестанно улыбаясь, Гюльхан вошла в покои и поклонилась перед сидящем на тахте Орханом, который смотрел на нее в ожидании.

Рядом с ним сидела сдержанная Дэфне в серебристо-сером платье и серебряной скромной короне, которая, встретившись взглядом с Гюльхан, помрачнела.

— Повелитель.

— Что такое, Гюльхан?

— Неужели вы не рады меня видеть? — осторожно воскликнула Султанша, видя на лице мужчины отстраненность и сухость.

— Я просто утомился…

— Тогда я поспешу вас обрадовать и избавить от этой томительной усталости, — нетерпеливо ворковала Гюльхан, смотря при этом с некой триумфальностью на светловолосую госпожу. — У меня для вас радостная весть.

Дэфне, поджав губы, почувствовала себя лишней и, спешно поднявшись с тахты, поклонилась султану.

— С вашего позволения.

— Ступай, — позволительно кивнул головой Орхан, а после настороженно обернулся к Гюльхан. — О чем ты?

— Я ожидаю ребенка.

Эти слова, словно гром среди ясного неба, неистово прогремели в ушах Дэфне, которая, выходя в распахнувшиеся перед ней двери, качнулась на подкосившихся ногах.

Оставшись в коридоре, ошеломленная и сломленная Султанша, тяжело дыша, прислонилась в бессилие к стене и глухие рыдания вырвались из ее груди.

Локман-ага, уставший наблюдать эту картину, подошел к госпоже, а после, не решившись к ней притронуться, повернулся к служанкам, стоящим в отдалении.

— Что вы встали, девушки?! Помогите госпоже дойти до ее покоев.

Спохватившись, девушки подбежали к сотрясающейся в рыданиях Дэфне и, безвольную от сжигающих душу страданий, мягко увели из коридора.

Сглотнув, Локман-ага, смотря им в след, заслышал шаги, раздающиеся за спиной и, обернувшись, к своему удивлению увидел перед собой высокого и широкоплечего молодого мужчину со жгучим и красивым лицом, обрамленным чернильно-черными волосами.

— Альказ Бей.

— Локман-ага, оповести Повелителя обо мне, — раздался его низкий, густой голос.

— У султана Гюльхан Султан. Подожди немного.

Кивнув, Альказ вздохнул и в ожидании встал у дверей.

— Как дела в Топ Капы?

Локман-ага не успел ответить, так как из покоев вышла Гюльхан Султан и оба мужчины склонились в поклоне.

— Султанша.

— Альказ Бей? — изумилась та, рассмотрев его. — Добро пожаловать.

— Благодарю, госпожа.

Довольная, рыжеволосая Султанша степенно двинулась по коридору и вскоре Локман вышел из султанской опочивальни с позволением войти.

Представ перед султаном, Альказ почтенно поклонился, сложив руки перед собой.

— Альказ Бей, — довольно протянул Орхан. — Рад видеть тебя. Наконец, ты вернулся из Коньи. Как с имуществом моих братьев дело обстоит?

— Именно им я и занимался, Повелитель, — отозвался Альказ. — Все до единой монеты уже передано в государственную казну.

— Прекрасно, — кивнул черноволосый султан. — Ты сослужил мне хорошую службу, Альказ. Такого умелого воина и находчивого стратега я не могу отправить обратно охранять границы на востоке, поэтому повелеваю тебе оставаться в столице и ждать дальнейших указаний.

— Как вам будет угодно, — поклонился тот. — Позвольте удалиться? Я устал с долгой дороги…

— Разумеется.

Выйдя в коридор, Альказ Бей, заметив в дверях неловко мечущуюся в каком-то нервозном волнении темноволосую девушку, в которой он, судя по дорогому одеянию и диадеме на голове, узнал Султаншу.

— Султанша, — поклонился он, опустив, как полагается, черные глаза в пол.

Айше, вздрогнув от его грубого и глубокого голоса, подняла свои темно-карие глаза на молодого мужчину и внезапно замерла.

Сердце, до этого волнительно трепещущее в груди из-за предстоящего разговора с Повелителем, который она решила более не откладывать, сбилось с ритма и неистово понеслось в скач, окрашивая щеки девушки в нежный розовый румянец.

Локман-ага, увидевший это, понимающе ухмыльнулся, так как давно знал Альказа, как и знал о его влиянии на женщин.

Альказ, будто не заметив этого, развернулся и размашистыми шагами двинулся по коридору, провожаемый растерянным и взволнованным взором юной Султанши.

— Айше? — неожиданно раздался за ее спиной материнский голос, от которого Айше вернулась в реальность. — Что ты здесь делаешь?

Раскрасневшаяся и взволнованная, Султанша обернулась к матери и та непонимающе нахмурилась, разглядывая дочь.

— Аллах милостивый, что с тобой?

— Ничего, Валиде… С вашего позволения.

Спешно девушка обошла мать и едва не бегом покинула коридор, отчего Локман-ага подавил улыбку, вызванную умилением и некоторой долей понимания.

Проводив непонимающим взором убежавшую дочь, Шах, прочистив горло, попросила хранителя покоев известить султана о ее визите и вскоре вошла в опочивальню.

Уставший Орхан корпел над каким-то документом, оставляя на нем печать султана.

— Орхан, — улыбнулась Хюма Шах, подходя ближе.

— Проходи, сестра.

— Помнится, ты говорил, что устал… — ненавязчиво начала она, приступив сразу к тому, ради чего пришла.

— К чему ты об этом говоришь?

— Если ты не против, я бы хотела отправить к тебе этой ночью наложницу. Из тех, что я закупила вчера специально для тебя.

Орхан некоторое время задумчиво молчал, а после позволительно кивнул, подумав, что ему не помешает, наконец, расслабиться, а беременная Гюльхан ему в этом уже помочь не может.

— Пусть приходит.

Гарем.

Довольная, Хюма Шах степенно проходила мимо распахнутых дверей гарема в сторону своих покоев, как ее окликнула рыжеволосая Гюльхан, вышедшая из гарема, едва завидев ее.

— Султанша, — вынужденно поклонилась она, не стирая с лица злорадной и самодовольной улыбки.

— Гюльхан.

— Вы уже слышали радостную весть?

— О чем ты говоришь?

— Я ожидаю ребенка, госпожа.

Вздрогнув от неожиданной и малоприятной новости, Шах, поджав губы, сдерживается от волны негодования и холодно улыбается женщине.

— Дай Аллах, Гюльхан, родишь здорового ребенка. Ты ведь уже далеко не молода…

— Но Повелитель ценит меня не только как женщину, — помрачнев, съязвила та, сверкнув синими глазами.

— Всем известно, что именно твое тело он и ценит, которое уже опостылело ему, — жестко процедила Шах, прожигая темно-карими глазами самодовольную наложницу. — Уверена, скоро династия пополнится множеством детей, ведь я обновляю гарем брата. Новые и красивые наложницы томятся в ожидании его внимания и, будь уверена, я готова помочь им в исполнении их мечт.

Ухмыльнувшись, темноволосая Султанша степенно удалилась, а Гюльхан, проводив ее испепеляющим взором, насторожилась словам о гареме и наложницах.

Вечер.

В небольшой комнате гарема худощавую Артемисию служанки старательно готовят к хальвету.

Длинные темные волосы, едва успевшие просохнуть после похода в хамам, были собраны на затылке в витиеватую, но незамысловатую прическу, а сама девушка блистала в ярко-фиолетовом платье с кружевной отделкой на груди.

Когда двери распахнулись и в комнату вошла ухмыляющаяся Шах Султан, наложницы застегнули на тонкой шее Артемисии серебряную цепочку с небольшим медальоном.

— Султанша, — поклонилась наложница, спокойно встретив тяжелый взор госпожи.

— Красавица, — критично осмотрев девушку, довольно изрекла та. — Ты ведь понимаешь, что всему этому обязана мне, Артемисия?