Навечно преданный (СИ)

— Шерлок… — говорить строго никак не получалось, и Джон, махнув рукой на задуманную назидательность, ограничился незначительным упрёком. — Я ведь позвал тебя не только для того, чтобы увидеться, хотя, небо мне свидетель — соскучился по тебе ужасно. Те доктора, которые приезжали в госпиталь с проверкой — они жаловались, что ты отнёсся к ним без должного уважения и даже оскорбил…

— Они мешали работать и выполнять данное Вами задание, милорд, — казалось, уверенный в своей правоте парень ничуть не раскаивался в содеянном.

— Они жаловались на тебя мне и Совету! — нужная строгость, наконец, прорезалась, но тут же приобрела вид увещевания. — Разумеется, я замял скандал, но зачем же давать повод? Эти напыщенные индюки только и ищут предлог, чтобы затормозить медицинскую реформу и скомпрометировать доктора Мортимера. А ты им в этом помогаешь! Двор состоит из людей, и у каждого из них свои амбиции и честолюбивые планы. Как бы я ни желал, исцелить человеческие души от греховного недуга мне всё равно не под силу. Единственное, что я могу сделать — это постараться держать эти весы в относительном равновесии, постепенно очищая своё окружение от тех, кто особенно подвержен гордыне и тщеславию, а иначе всё может закончиться печально не только для меня, но и для всей Шотландии. Сколько бунтов начиналось по совершенно незначительным причинам, часто — из-за личных антипатий и враждебности. Ты же разбираешься в политике, Шерлок! Что тебя за муха укусила, ей-богу?

— Но ведь задача по борьбе с эпидемией была самой приоритетной! — голос Преданного звучал почти обиженно. — А эти, с позволения сказать, господа под ногами крутились, отвлекали…

Внимательно вглядываясь в лицо молодого мужчины, прислушиваясь к новым, несвойственным тому ранее интонациям, Джон снова провёл пятернёй по спутанному шёлку волос и со смешанным чувством радости и тревоги заметил, стараясь шутливым тоном и улыбкой скрыть охватившее его волнение:

— Мне кажется, я погорячился, когда приказывал тебе искать свою истинную сущность, любовь моя. Если подобные язвительность и саркастичность — её проявления, то я даже подумать боюсь, в какого забияку и засранца ты можешь в конце концов превратиться.

Но Шерлок, выпрямившись и глядя венценосному любовнику прямо в глаза, ответил абсолютно серьёзно и проникновенно:

— Это невозможно, милорд. Рядом с Вами — никогда!

Последовавшая за этим череда страстных и умопомрачительных поцелуев сотворила в монаршей голове полный сумбур, а совесть, вполне удовлетворившаяся прочитанными наставлениями, с чувством выполненного долга уступила место более приятным переживаниям, дарящим бездумное блаженство вовлечённым в процесс телам.

Впрочем, Джон понимал, что сумбурность мыслей на данный момент, возможно, лишь его личная прерогатива — Преданный был просто не в состоянии долго пребывать в бездейственной нирване. Когда очередная волна жажды нежности и прикосновений слегка схлынула, а заходящиеся возбужденным перестуком сердца несколько усмирили жизнеутверждающий набат, тонкие пальцы, поглаживающие королевское колено в каком-то упорядоченном ритме, явились тому явным подтверждением: Шерлок опять что-то замышлял.

Джон улыбнулся:

— О чём задумался?

Ответ прозвучал более чем неожиданно:

— Как пройдёт полноводье на Лейт, нужно будет прорыть каналы.

— Зачем? — Его опешившее Величество даже приподнялся на локте, чтобы заглянуть в глаза своего любовника. Тот улыбнулся взглядом — так, как умел только он — тепло и одновременно задорно.

— Затем! Жители Эдинбурга опорожняют свои ночные горшки прямо из окон, — красивое лицо исказила чуть брезгливая гримаска, — что крайне негигиенично! Благо, в эту пору дождь у нас — явление частое, практически постоянное, а в летнюю жару вонь будет стоять невозможная. И разложение. И мелкого мусора полно. Насекомые полетят… Чумы в дополнение к тифу желаем?

— Ну, — снова откинулся на подушки Джон. — Всегда ж так было… На улицу и лили — куда ещё?.. Но да, запах действительно премерзкий… И грязь. Кое-где можно пройти по деревянным мосткам, но лучше верхом — надёжнее как-то.

Шерлок осторожно высвободился из-под королевской длани и уселся по-турецки, настойчиво заглядывая в лицо своему государю:

— К чему утопать в нечистотах, если можно устроить простейшую систему канализации? Такие были известны ещё со времён древних Месопотамии, Египта и Рима, задолго до Рождества Христова, — в глазах парня вспыхнул хорошо знакомый Его Величеству азарт. — Мы организуем сеть неглубоких каналов с естественным уклоном от устья до дальней речной петли и плотину, знаете, как бобры строят? Только чтобы можно было поднимать и опускать. И приучим людей нечистоты сливать в стоки. Вечером плотину открыли — вода пройдёт, всю дрянь и мелкий мусор за ночь смоет. Утром опять закрыли. — Он улыбнулся, замечая удивление и восторг в синеве королевских глаз. — Только камнем траншеи надо выложить, иначе размоет со временем… Да и грязь легче уходить будет. Я уже чертежи к проекту набросал и смету… Ведь на это можно будет выделить людей и средства?

Джон, изумление которого уже успело смениться пониманием, а после — очередной волной невероятной нежности, потянул обнажённого инженера за руку, притягивая к себе вновь, и утыкаясь носом в вечно пахнущую разнотравьем шевелюру:

— Шерлок, боюсь, они правы. Ты и впрямь колдун.

Преданный удивлённо поднял бровь и вопросительно хмыкнул. Мимика его венценосным любовником была проигнорирована из-за отсутствия оной в поле видимости, но заинтересованный хмык благосклонно удостоился пояснений:

— Как иначе объяснить происходящее? Кругом проблемы, эпидемия, беспорядки, Магнуссен, между прочим, наверняка снова интриги плетёт… А я счастлив, как ребёнок. Я вообще не помню, чтоб когда-либо был настолько счастлив. Веришь?

Шерлок опять хмыкнул — на сей раз абсолютно удовлетворённо — и нырнул с головой под укрывающий их мягкий плед. Джон, у которого тут же перехватило дыхание от нахлынувших ощущений, а из головы моментально выветрились все возникшие было в ней прожекты, и свои, и чужие, лишь в наслаждении застонал.

На следующий день, едва покинув стены городского кафедрального собора, Шерлок опять отправился в монастырь.

Честно говоря, Джону вообще не хотелось отпускать своего секретаря обратно в госпиталь — эпидемия сходила на нет, больных больше не поступало, и Его Величество настаивал, чтобы Преданный вернулся во дворец как можно скорее — но Шерлок убедил государя в необходимости закончить там кое-какие дела и забрать личные бумаги, о сохранности которых он очень беспокоился. К тому же, в монастыре оставалась и юная леди Хупер, ответственность за которую мужчина принял на себя почти добровольно и не считал теперь возможным покинуть девушку, не перепоручив её заботам кого-то достаточно ответственного и заслуживающего доверия.

Сопровождающие Преданного четверо верховых, безапелляционно приставленные к нему Джоном, который на осторожные возражения своего секретаря об отсутствии необходимости в охране, а также на все сомнения, кто кого из них, учитывая уровень подготовки, должен будет охранять, заявил, что гвардейцы в данном случае нужны не столько для защиты, сколько для исключения надобности в ней, молча держались рядом.

Что ж, раз королю так спокойнее — пусть. Хотя Шерлок был абсолютно уверен: после состоявшегося богослужения, которое он выстоял с выражением праведности и благости на лице, возведённых практически в абсолют, опасность, что на него всё же откроют охоту, как на злодея и колдуна, значительно снизилась. Под пристальным вниманием придворных и горожан — всех, кого в огромном количестве смог вместить в себя величественный собор Сент-Джайлс, всех, кто не поместившись внутри, толпился снаружи во имя святой миссии избавления от страшной хвори, обрушившейся на Эдинбург — он свято держал данное своему государю слово сделать всё возможное для исключения любых подозрений в небогоугодных занятиях или же мыслях на свой счёт и отмечал свои усилия, читая лица окружающих подобно открытой книге, как вполне успешные.