Навечно преданный (СИ)

И лишь со стороны стоящих в коленопреклоненной позе артельщиков с опущенными долу топорами послышалось тревожное и вопрошающее перешёптывание:

— Но второй-то — колдун? Может, прирезать его всё же, пока такой случай? Глядишь, Его Величество, как чары спадут, ещё и спасибо скажет?

Джон, тут же растеряв излишнее человеколюбие и оптимизм, недобро прищурился в сторону возмутителей спокойствия:

— А ну-ка, порезвились и хватит! Всем стоять, а кто двинется — будет обвинён в государственной измене!

Народ молниеносно восстановил тишину, а король продолжил, обращаясь уже к понурившимся головорезам:

— Стыдитесь! Ну ладно, ремесленники — тёмные люди, но вы-то, господа? Неужели растеряли последний разум, оттачивая мастерство клинка? — Джон вперился потемневшим взором по очереди в каждое из вытянувшихся от страха лиц, заставляя их бледнеть и покрываться испариной, и положил руку на плечо своего Преданного: — Это господин Шерлок — мой секретарь и помощник. Он добр, смел и предан своему королю и стране! Что же касается нелепых слухов о нём — господин Шерлок просто очень наблюдательный человек, вот и всё! Это часто помогает нам в решении непростых задач, и я очень рад, что он служит и предан именно нам, а не нашим врагам! Кроме прочего, мой секретарь весьма сведущ в медицине. Именно благодаря его знаниям и неоценимой помощи пошло на поправку уже множество заболевших людей, а умерших на данный момент не так много! И в эти трудные времена, полные испытаний, нам всем должно сплотиться плечом к плечу, дабы достойно отразить свалившиеся на Эдинбург беды, а что я вижу вместо этого?! — Его Величество перевёл взор на артельщиков: — Вы, мои верные подданные, плетёте заговоры, основанные на невежественных сплетнях и предрассудках!

Чья-то сталь глухо стукнула о радостно встретивший её деревянный настил. Кто-то всхлипнул. Джон мысленно усмехнулся и поздравил себя с выбранной стратегией, однако, нахмуренных бровей не расслабил.

— Я имею законные основания отправить вас всей толпой на виселицу за покушение на короля, но милостиво прощаю ваше нападение на нас, поскольку никто из присутствующих не знал, на кого поднял руку. Тем более, что поступили вы так не по злому умыслу, а из-за страха и невежества. Бог велит нам проявлять милосердие к заблудшим и не вводить их во искушение. Следуя заветам Господа, я отпускаю вас, но только на этот раз и при одном условии: вы поклянётесь никогда больше не допускать ни одного дурного слова о королевском секретаре, господине Шерлоке, а если услышите грязные сплетни о нём от кого-то другого, то станете пояснять этим людям, что они неправы, и всячески пресекать подобные изменнические разговоры! А если кто из присутствующих вознамерится и дальше разносить по Эдинбургу всяческую ересь и обвинять моих приближённых в колдовстве и чернокнижии — я сменю милость на гнев и заставлю тех в полной мере ответить как за вредоносную клевету, так и за посягательство на мою жизнь. — Король снова обвел зал тяжёлым взглядом, от которого поёжился даже сыгравший роль миротворца Хопкинс. — А чтобы глупые и ложные слухи о моём секретаре не усугубляли и без того непростую ситуацию и не служили поводом к нелепой панике, я прикажу отслужить очередной молебен во избавление жителей города от болезни. Господин Шерлок будет участвовать в нём вместе с остальными придворными, что послужит прямым доказательством его невиновности в заговоре с дьяволом и всяких бесовских фокусах — об этом и сообщите горожанам. Надеюсь, вы хорошо запомнили мои слова? А теперь клянитесь вашему королю! — И, повернувшись к пробравшемуся-таки в первые ряды хозяину заведения, повелел: — Карл, принеси Библию.

Небольшой пухлый томик в кожаном потрёпанном переплёте появился в мгновение ока. Подходящие друг за другом и возлагающие руку на Святое Писание люди, произносили слова клятвы. Слегка помятый в потасовке государь торжественно кивал, принимая её и взглядом обещая старому сослуживцу возмещение ущерба от незапланированной монаршей разминки. Шерлок, во избежание повторения смуты, воплощением благочестия и кротости молча стоял рядом, и Джон был весьма благодарен ему за отсутствие новых разоблачительных комментариев.

Вдруг, в самый разгар торжественной процедуры, из-под стола неожиданно показался всеми давно забытый зачинщик беспорядков. Легонько стукнувшись многострадальным лбом о дубовую столешницу уже с другой стороны и пьяненько икнув, парень обвёл растерянным и чуть косящим взором наблюдаемое скопление народа:

— А вы все кто? А я? И где я? И что случилось?

Один из дружков, в порванном камзоле и с алой царапиной во всю небритую щеку, завёл глаза к перечеркивающим потолок закопчённым балкам:

— Король случился. Всё из-за тебя, придурок! Нанялись на службу, называется…

Блаженно щурясь, Джон с нежностью ворошил и без того спутавшиеся шелковистые пряди, то погружая пальцы в копну беспорядочных завитков, то, боясь причинить боль, аккуратно вытаскивая их и приглаживая шоколадные в свете огненных сполохов растопленного камина вихры ласковой ладонью. Уткнувшийся носом в его обнаженный бок Преданный едва слышно сопел, прикрыв серо-зелёные омуты глаз, чуть заметно подаваясь под невольно скользящую вниз, на тёплую спину, руку, легкими прикосновениями уделяющую внимание острым лопаткам, бархатистой коже между ними, изредка пересекаемой тонкими, едва заметными на ощупь шрамами старых ран, и вновь возвращающуюся к своему квесту среди густых кудрей.

По прибытии в замок, смыв пыль, пот и чужую кровь, Его королевское Величество уже не смог отпустить от себя Шерлока, невзирая ни на соображения приличий, ни на пресловутую конспирацию.

Все тревожные слухи о смуте по поводу «колдуна во дворце», будучи до того эфемерными и не проявляясь ранее в каких-либо беспорядках или бунтарских выходках, вдруг в одну секунду обрели материальность и значимость прямо на глазах ошеломлённого монарха, потрясая мечами, топорами и вопя возмущёнными глотками. Можно было сколь угодно обвинять короля в добросердечии, идеализме и наивности — Джон понимал, что, действительно, иногда выглядит таковым — но на самом деле, он был каким угодно, только не наивным. И прекрасно знал, чем может закончиться охота на ведьм, если дать ей возможность начаться: очень непростыми решениями и совершенно невозможными жертвами с его стороны. И не важно, что Шерлоком Его Величество жертвовать и не собирался, и не мог.

Потому и был назначен молебен прямо на завтрашний день, а с Преданного взято слово (читай — приказано под страхом лишиться всего, что дорого) проявить во время неё весь свой талант для демонстрации благочестия и бесспорного смирения, хотя Джон почти не сомневался, что при желании Шерлок смог бы выдать себя даже за святого. Потому и была произнесена пламенная речь перед простыми ремесленниками и кучкой наёмников, и король отнюдь не считал при этом, что занимается метанием бисера — в такой момент каждая фраза, поворот головы или жест может сыграть роль решающей песчинки на весах чужого мнения, и он вовсе не собирался упускать ни единого шанса заручиться чьей-либо поддержкой и кинуть её на нужную чашу. Потому и были даны и приняты клятвы, а сеть соглядатаев обременены заданием постоянного сбора информации о людских настроениях по интересующему Его Величеству вопросу…

Шансы были использованы, меры приняты, но тревога осталась.

Однако, король, борясь ещё и со старыми страхами потери, не собирался идти на поводу очередных мрачных мыслей, однажды найдя от них сильное и единственно верное лекарство: Шерлок должен быть рядом, чёрт возьми, и плевать на всё остальное. И теперь, разгорячённые, пронизанные приятной истомой, умиротворённые утолённым желанием и уже предвкушающие зарождение нового, запутавшись в простынях, общих переплетённых конечностях, они, отбросив титулы и регалии, снова на время были просто Джон и Шерлок, и просто наслаждались минутами покоя и счастья.

Счастье Джона имело буйные тёмные кудри, гибкое стройное тело, бархатный мурлыкающий баритон и ясный бирюзовый взгляд умных, всё на свете подмечающих глаз. Счастье Шерлока… Даже сегодня, пройдя рядом со своим Преданным через многое, король не стал бы утверждать, что знает наверняка — в чём же заключается понятие Счастья для этого невероятного человеческого существа. Но видя блеск родных и любимых очей, ощущая всеми фибрами души его созвучность собственному состоянию, Джон откуда-то знал: данное чувство, в молчаливом, нарушаемом лишь тихими умиротворенными вздохами согласии они разделяют сейчас на двоих. Правда, кое-что, позабытое сперва в пылу драки, а затем — в пламени охватившей их страсти, всё же требовало прояснения, и Его Величество, с сожалением прервав дарящие им обоим тонкое наслаждение ласки, слегка отстранился. Преданный тут же выжидательно вскинул голову, убирая упавшие на глаза чуть влажные пряди.