Play (СИ)

Но Ксюша легла рядом, отодвигая ее к стене, обхватила рукой поверх одеяла, и просто сжала – крепко-крепко.

Ася долго лежала, не двигаясь. Она не понимала, что делать дальше. Чего она ждет? Может быть, нужно повернуться, и… Дальше снова стало противно, и ее передернуло судорогой отвращения. А Ксюша в ответ прижала ее к себе, обняла еще крепче, и… погладила ладонью по плечу.

-Все будет хорошо, Анастасия Павловна, - услышала Ася еле заметный, едва различимый то ли шепот, то ли скрип. Звучало так, будто слова давались Ксюше с большим трудом. – Не плачьте. Это все пройдет. Все будет хорошо.

И как будто яркий сноп света озарил вдруг их темную комнату, со старыми обоями в цветочек, с железными кроватями у стены, с наваленными в углу сумками и вещами поверх. Асино сердце разлетелось на миллион маленьких кусочков, и собралось обратно. Она поняла. Она все поняла. И от этого понимания зарыдала еще сильнее, еще горче.

Эта девочка не пришла требовать долг. Эта девочка пришла, чтобы ее успокоить. Чтобы поддержать. Чтобы отдать ей ту малую толику сил, которая осталась у нее самой.

Ася повернулась, и изо всех сил вжалась в Ксюшу, обхватывая ее за шею руками. Уткнулась носом в плечо – теплое, сильное плечо.

Она слышала новые и новые слова утешения, которые находила для нее эта девочка, и дышала ей в шею, и обнимала руками это теплое, ставшее вдруг родным тело.

В этот момент Ася действительно любила ее.

Forvard. Play.

-Хьюстон вызывает землю, - Лена махала руками перед Асиным лицом. – Настя, прием!

Ася засмеялась. Надо же, как сильны оказались эти воспоминания – она даже на минуту забыла, где находится, и куда идет, настолько остро все вспомнилось.

-Прости, - сказала она. – Что ты спрашивала?

Лена внимательно посмотрела на нее и ничего не ответила.

-Интересно, - сказала она только. – Похоже, я многое пропустила.

Они на метро отвезли Ленин чемодан к Ире и Неле. Те поклялись ничего не говорить Ксюше, и Ася верила их обещанию. После обязательных процедур знакомства и чаепития, они вышли на улицу и пошли к парку, пряча лица от холодного ветра и провожая взглядом редкие уже опавшие листья.

-Рассказывай, - велела Лена. – Не зря же я больше суток на поезде тряслась.

-Ох, Ленка. – Вздохнула Ася. – Знать бы еще, что рассказывать… У меня такое ощущение, что все стало еще сложнее, и что конец – сколько бы я его ни оттягивала – все-таки неизбежен. У Ксюши слишком многое накопилось за это время. Она действительно очень много сделала для меня, и это никогда не было для нее легко. Иногда мне кажется, что если ковырнуть поглубже – окажется, что она давно не любит меня, а скорее ненавидит. И что когда я уеду – для нее это станет избавлением.

-А что она говорит про это? – Спросила Лена.

-Ничего. Она не просит остаться, и не предлагает уехать. Единственное, чего она точно хочет – это ответов. Знаешь, она спросила меня о том, как это было для меня. Тогда, в школе, и после… И я ее обманула. Я снова ее обманула.

-Почему?

Ася вздохнула и подхватила Лену под руку. Ткань ее пальто так приятно было гладить пальцами.

-Да потому что не хотела делать ей еще больнее. Куда уж больше-то? Сейчас она уверена, что ничего не значила, и что все это было для меня не важно. А если я скажу, что это не так – это только добавит боли.

-Потому что дальше она спросит «Тогда какого же черта», - кивнула Лена.

-Да. И, боюсь, мне нечего будет ей ответить.

Они прошлись по длинной тропинке, свернули к пруду – осеннему, холодному, покрытому тиной и упавшими листьями. Остановились у моста, погладили пальцами шершавые шарики ограждения.

-Она очень устала, Ленка, - сказала Ася. – Я вижу это, и у меня сердце разрывается каждый день. В Ленинграде я думала, что есть что-то, что может все изменить, исправить. Думала, что если я открыто отвечу на ее любовь, то она хоть немного отпустит себя, сможет расслабиться. А она зажалась еще больше.

-Но подожди, - остановила ее Лена. – Насть, ты же сказала, что разговор был болезненным, но он был. И Ксюша не закрывалась – наоборот, даже вон по лицу тебя ударила. Может быть, именно это как раз и есть единственный способ ее расслабить?

-Да? – Ася повернулась к Лене. Она вдруг очень разозлилась. – А то, что все это выходит из нее с адской болью, ты не учитываешь? Ты бы видела ее, когда она решилась наконец закричать на меня. Ей это было невыносимо больно! И ты считаешь, что я должна продолжать? Бить ее снова и снова?

-Но это единственный способ, - Лена даже отстранилась от нее, на ее лице проступила растерянность. – Когда у человека так разломано сердце, без боли ты его обратно не соберешь никак. Проблема же не в том, что ей по жизни было часто больно, а в том, что она эту боль не проживала, а складывала в себе, глубоко. Копила, копила… И вот что вышло.

-Да, - согласилась Ася. – Вот только какое я имею право претендовать на роль человека, который ее вылечит, а? Если всю эту боль она складывала и копила из-за меня. Мне нужно оставить ее в покое, Ленка. Я уйду, а она встретит человека, который сможет залечить раны.

-Но…

-Да, это снова подло. – Ася не дала ей продолжить. – Думаешь, я этого не понимаю? Получается – я ломала ее, рушила, а кто-то другой будет собирать. Но если я останусь – будет еще хуже. Она продолжит ломаться, и рано или поздно сломается окончательно.

Холодный ветер налетел неожиданно, и ударил в лицо ледяным укусом. Ася поежилась, и встала спиной к ограждению моста. Теперь они с Леной смотрели в разные стороны, но в обеих их фигурах была какая-то общая тоска и обреченность.

-Знаешь, Насть, - сказала вдруг Лена, и в ее голосе против обыкновения не было ехидства и веселья. – Я когда-то очень тебе завидовала. Я думала, что ты абсолютно счастливый человек, потому что когда тебя ТАК любят, ты просто не можешь быть несчастной.

-А теперь? – Спросила Ася, не оборачиваясь.

-А теперь я понимаю, что огромная любовь несет с собой и огромную ответственность. И огромную боль.

Ася улыбнулась, посмотрев на затянутое тучами небо.

-Нет, Ленка, - сказала она вдруг. – Все так, да, но ты упускаешь нечто очень важное.

Она повернулась к Лене, и посмотрела на нее.

-Я была счастлива. Я была очень-очень счастлива.

Back. Play.

Дверь в коридоре громыхнула, завыл сквозняковый ветер, и Ася поняла: Кирилл. Снова пьяный, снова злой. Слава богу, хоть Ксюша еще на работе, и не скоро появится.