Play (СИ)

-Не тронь меня, - хрипела она. – Пожалуйста, просто не тронь.

-Это пройдет, - сказал он, и она засмеялась, продолжая вырываться.

-Нет, это не пройдет. Ты не знаешь, что произошло. А если бы знал – ушел бы снова, и уже не вернулся бы.

-Я никуда не уйду.

-Ты не знаешь, что произошло.

-Я знаю тебя, и этого мне достаточно.

Самым ужасным было то, что она не могла заплакать. Ощущений по-прежнему не было, кроме, пожалуй, гадливости. Она не могла видеть, как он обнимает ее – словно чувствовала за него, что она грязная, омерзительная тварь, к которой нельзя прикасаться чистыми руками.

Они упали на холодную землю, но он не выпустил ее из своих рук. Наоборот – продолжал сжимать крепче и крепче, до боли, до хруста в костях.

-Покричи, - шептал он ей на ухо. – Покричи, и станет легче.

И вот тогда она вырвалась. Изогнулась – откуда только силы взялись? – и откатилась от него в сторону. Посмотрела исподлобья.

-Легче, Джон, мне не будет уже никогда.

Forvard

Когда она пришла домой, Анастасия Павловна ждала ее, сидя на второй кровати. Кроме этих двух железных монстров, мебели в их комнате больше не было. Только две кровати и широкий подоконник.

Ксения подошла к ней и встала рядом, нависая сверху.

-Семь лет, - сказала она просто.

Анастасия Павловна посмотрела на нее снизу вверх – испуганно.

-Вы должны мне семь лет.

Анастасия Павловна кивнула, Ксения легла на свою кровать и отвернулась к стене.

Forvard. Play.       

-Так что вы решили? – Спросил Джон. Они с Ксенией сидели на берегу царицынского пруда и кидали уткам кусочки хлеба.

-Ничего, - пожала плечами она. – А ничего не изменилось. Весной она уедет, а я останусь. Конец истории.

-Но я думал…

-Ты думал, что мы поговорим – и мир перестанет быть таким, каков он есть? Нет, Джоник. Так не бывает. Обе стороны выполнили свой договор. Мне даже удалось получить лишний год. Больше удерживать ее я не стану.

Она плотнее закуталась в куртку. Несмотря на теплую одежду, холодный ветер пронизывал ее насквозь.

-Вы же любите друг друга.

-Да. – Ксения улыбнулась, отправляя в пруд еще один мякиш хлеба. – Мы любим друг друга. Но этого недостаточно, Джоник.

-Почему? – Удивился он. – Любовь есть, желание быть вместе – есть. Чего тебе еще?

-Я очень устала. Жизнь, выстроенная на таком нагромождении боли и принуждения, не может быть счастливой. Она не сможет быть счастлива со мной. А я хочу, чтобы она еще успела.

-Успела что?

-Успела получить свою долю счастья, радости – такой, знаешь, ничем незамутненной. Без груза прошлого, без безнадежности. Простого человеческого счастья.

Ксения улыбнулась задумчиво.

-Я знаю, что ты скажешь. Что счастье на пустом месте не возникнет, и что прежде чем ты его получишь, приходится порой проходить все круги ада. Наверное, это так. Но круги ада она уже прошла. Пусть теперь она уедет и просто будет счастлива.

-А ты? – Он повернулся и заглянул ей в лицо. – Неужели ты не сможешь быть счастлива рядом с ней?

-Нет.

Это было правдой, и именно в этом заключалось самое главное и самое страшное, в чем нужно было себе признаться. Она и правда слишком устала. Ольга Будина кричала ей тогда поток бессмыслицы, но в этом потоке она случайно зацепила краешек истины. Невозможно всю жизнь быть тем, кем тебя хотят видеть. Невозможно всю жизнь поступать так, как нужно, а не так, как хочется.

Да что там «хочется»! Ксения давно забыла, что это такое. Что такое – хотеть для себя, а не для Аси. Забыла? Или никогда не знала.

Теперь она понимала: вопрос вовсе не в том, любит Ася ее, или нет, а просто в том, что слишком многим были наполнены эти годы. Слишком много внутри нее умерло, и умерло навсегда – без надежды на воскрешение.

-Я больше не хочу ее мучить, - сказала Ксения. – И больше не хочу мучиться сама. У меня больше нет сил.

Она сказала это, и в груди как будто что-то отпустило. Стало легче дышать. Да, так и есть – у нее просто больше не осталось никаких сил.

Насколько же, оказывается, легче – просто признать это, и стать слабой. И жить так, будто от тебя совершенно ничего не зависит.

Джон кивнул, принимая Ксенины объяснения. Нащупал рядом камешек, бросил его в пруд, распугивая уток.

-Ты так и не рассказала ей?

Она рассмеялась. Весело, без истерики – это и правда было смешно.

-Нечего рассказывать. Ничего не было. Это просто мне приснилось, вот и все.

Джон покачал головой.

-Знаешь, детка. Я думаю, если бы ты смогла с кем-то об этом поговорить…

Бабах. Забрало вернулось на свое место с металлическим звуком. Ксения ощутила, как налились льдом ее глаза.

-Нет.

-Но…

-Нет.

-Но, может…

-Нет.

Он кивнул, соглашаясь. А она вдруг продолжила:

-Я ничего не забыла, и никогда не забуду. Но говорить об этом не стану. Даже с тобой.

Все это было так давно, так давно… Ксения улыбнулась. Сколько пафоса, оказывается, поселилось в ее жизни и ее мыслях. О чем ни вспомнишь – и сразу «Это было так давно».

Первые годы они жили очень сложно. Да что там «сложно» - тот, самый первый год, был очень похож на кошмар, который начался вдруг и которому нет ни конца, ни края.

Back. Play.

Она сама привезла Кирилла домой. Ничего не сказала Анастасии Павловне – впрочем, она вообще ничего ей не говорила в эти дни. Долго тряслась в электричке, потом ехала на маршрутке, потом – тем же путем – обратно.

И ему она тоже ничего не сказала. В комнату вошли молча – его лицо сверкало ссадинами и свежими кровоподтеками, а костяшки ее пальцев были разбиты в кровь.

Это было единственным обсуждением случившегося. С тех пор, и больше никогда, эта тема не поднималась.