Play (СИ)

Она улыбнулась жалко и растерянно, и опустилась вниз, на пол, прижимаясь щекой к Ксениному колену.

Back. Play.

Ася ходила туда-сюда по темному коридору школы, и никак не могла заставить себя отправиться домой. Делала несколько шагов к Ксюшиному кабинету, из-под двери которого выбивался свет, останавливалась, и шла обратно. Потом снова разворачивалась и шла к кабинету, и снова возвращалась назад.

-Сотникова, ну что ты как ребенок, в самом деле? – Думала она. – Просто зайди и поздоровайся. Выпей с ней чаю, раз уж тебе так хочется, и иди домой.

Но почему-то «просто» не получалось. Ася уже не раз ловила себя на мысли, что завидует Лене: как это у нее получается? Легко и свободно общаться с Ксюшей, держать ее за руку, улыбаться ей. Сама Ася так не могла.

Весь август она ощущала это: сосущее чувство под ложечкой, словно незаконченная мысль, недоговоренная фраза. Понимала: что-то произошло в их отношениях с Ксюшей, и боялась этого до безумия.

Эта девочка… Почему она вдруг стала так много думать о ней? Нет, не то чтобы она занимала все ее мысли, но отчего-то появлялась в них все чаще и чаще. Приходилось признать: Ксюша нравится ей. Очень нравится. Она совсем не отказалась бы иметь такого друга. Но дружить с девочкой, которая так откровенно и сильно в тебя влюблена? Невозможно. Немыслимо.

А с другой стороны, влюблена ли она до сих пор? Ася сходила с ума от невозможности узнать точно. Ведь в школе все было очевидно, а теперь? Теперь она все дни проводит с Леной, а, возможно, и не только дни, но и ночи. Зная Ксюшу, едва ли она стала бы это делать, не испытывая никаких чувств. Значит что? Значит, теперь она влюблена не в Асю? Значит, теперь – Лена?

Ася вздохнула и сделала очередной круг по коридору. Стук ее каблуков гулко разлетался по пустому пространству. Она начала злиться.

-Сотникова, ну прекрати ты уже этот детский сад! Какая разница, в кого там Ксюша влюблена? Это тебя вообще никак не касается. Просто зайди и поздоровайся. И иди наконец домой.

Быстро, пока не успела испариться злая решимость, Ася преодолела несколько метров, остающихся до кабинета, и постучала в дверь. Заглянула. Ксюша сидела, сгорбившись, за столом, и что-то писала, наморщив сосредоточенно лоб. В ответ на стук она подняла голову и зелень ее глаз блеснула – не то радостью, не то испугом.

-Привет, Ксюшка, - сказала Ася. И добавила вдруг абсолютно честно. – Я просто так зашла.

Она с радостью увидела, как Ксюша улыбается и кладет ручку на стол. Что ж, по крайней мере, ее не выгоняют. Уже хорошо. Вот только что делать дальше?

В кабинете было светло. Даже, пожалуй, слишком светло – ярко горела люстра на потолке, и настенные бра добавляли света. Интересно, сколько денег потратила Ксюша, чтобы сделать эту комнату пригодной к существованию? На Асиной памяти здесь были старые отваливающиеся обои и крашеный голубой краской потолок. А теперь – сплошная белизна и беж, затейливые узоры на потолке, смешные шкафчики с окантовкой. И стол – большой письменный стол, весь заваленный бумагами, блокнотами, какими-то схемами и графиками. А за столом – Ксюша. Темные волосы собраны на затылке в хвост, но несколько прядей вырвалось из-под резинки, и спадают на уши. Зеленые глаза – господи, какие глаза! – смотрят ласково и насмешливо. Острый подбородок, упирающийся в высокий ворот белого свитера. Длинные тонкие пальцы, ухоженные, но без колец, с коротко остриженными ногтями.

«Да садись же ты уже!»

Ася вздрогнула, и быстро села на стул с другой стороны стола. Коленям места уже не хватило, и пришлось сидеть в пол оборота. Ей вдруг стало очень весело.

«Старая дура. Поговори с девочкой. Ты же так этого хотела».

-Мы так давно с тобой не разговаривали, - сказала Ася, улыбаясь. – Я соскучилась.

Ксюша закусила губу. Интересно, это от того, что ей неприятно? Или почему?

«Давай, спроси у нее что-нибудь».

-Ты… Будешь петь на празднике?

«Отличный вопрос, Сотникова. Пять баллов. Ты не просто старая дура. Ты дважды старая дура».

-Не знаю, - удивленно ответила Ксюша. – Наверное, нет.

-Почему? Ты хорошо поешь, и песни у тебя красивые.

«Господи, Настя, ты явилась к ней в кабинет, чтобы сообщить, что она хорошо поет? Да ладно тебе! Очнись уже, господи».

-Анастасия Павловна, - начала Ксюша, и Ася сжалась, готовясь к тому, что ее сейчас выставят за дверь вместе с ее дурацкими вопросами. Но Ксюша сказала другое. – Я свои песни почти не пою, потому что у меня их всего две штуки. Чаще пою чужое.

-А мне споешь?

Это вырвалось само собой, и Ася испугалась того, что сказала. Ксюша, впрочем, испугалась тоже. Даже назад на стуле отпрянула. Ну и черт с ней! Раз уж зашел так разговор, то что же теперь делать?

-В смысле? – Пробормотала Ксюша. – Сейчас?

Очень хотелось сказать: «нет». Не сейчас, а когда-нибудь потом, и вообще, мне уже пора, я просто так заходила, а дома куча дел, и завтра на работу рано вставать, и…

И Ася просто кивнула. Черт бы побрал все на свете, имеет она право хотя бы на полчаса просто делать то, что хочет?

Ксюша пожала плечами, и потянулась за стоящей в углу кабинета гитарой. Ася, затаив дыхание, наблюдала, как она устраивает гитару на бедре, как аккуратно и нежно проводит пальцами по струнам. Как кончики пальцев цепляют одну из струн, отпускают и цепляют снова. Это было… завораживающе. Очень красиво. И очень нежно.

-Что вам спеть? – Услышала Ася, и увидела, как правая Ксюшина рука обнимает изгиб гитары и легонько его поглаживает.

-Что хочешь, - ответила она. – Спой то, что ты любишь.

Пальцы снова прошлись по струнам, и Ася могла бы поклясться, что услышала их вздох!

-Погасите пожалуйста свет, - попросила Ксюша. – Эту песню поют только в темноте.

Ася послушно встала и нажала на выключатель. Кабинет погрузился в мрак, разбавляемый белесыми проблесками за окном. Было так странно сидеть в темноте, в теплой комнате, ощущая, что за окном – зима, снежные сугробы, и, наверное, ветрено. И тихо. Такая тишина, что в ушах что-то позвякивает – может быть, отдаленно доносящиеся звуки падающих за окном снежинок.

Ксюшу почти не было видно в темноте – и Ася вся превратилась в слух. Но уже после первых звуков мелодии, ей показалось, что глаза вполне различают скольжение пальцев по струнам, и движения ладони, то и дело обхватывающей гриф.

А потом к мелодии добавился голос. И звуки его и музыки слились в единое целое, толчками проникая прямиком в горло и растекаясь в груди. Ася как будто пила эти звуки, впитывала их в себя, наслаждалась ими.

Ты и я блуждаем в темноте.

Наши тела так близко, но души так далеко.

Спрятанные улыбки, нераскрытые секреты.

Мне так нужно знать, что ты сейчас чувствуешь…

Она закрыла глаза, но музыка никуда не исчезла. Теперь она обволакивала тело, сжимала плечи, гладила спину. На мгновение затихла, и снова ворвалась внутрь.

Я отдаю тебе всю себя.

Я отдаю тебе все свои мечты.

Я положу это в твои руки.

Если бы ты могла раскрыться передо мной…

Неужели мы никогда не преодолеем это?

И как будто волнами. Вверх – вниз. Вниз – вверх. Словно что-то поднимается, зреет, и обрушивается сверху, сбивая с ног и дыхания. Словно все никогда уже не будет как раньше. Как откровение. Как какая-то новая, еще не придуманная, вера.

Потому что все, чего я хочу – это всего лишь раз увидеть тебя на свету.

Но ты прячешься в цвете ночи.

Я не могу отделаться от прошлого.

Любовь навсегда сорвет маски.

Я словно облака, словно дождь.

Я падаю, и ты виновата в этом.