Play (СИ)

Голос заткнулся, словно его и не было. Машина неслась по Садовому на предельной скорости, пролетая на красный и норовя выскочить на встречную полосу. Ксения смотрела прямо перед собой, избегая взглядом зеркал.

Двадцать лет. Двадцать чертовых лет. Она сделала невозможное. Она сделала так, что Ася смогла быть с ней. А теперь? Теперь спустить все это в унитаз ради нескольких месяцев физической близости? Или… ради того, чтобы Ася получила то, что она хочет?

«Все, что я делаю, я делаю для тебя».

Она сбросила скорость. Перестроилась в средний ряд. Губы сжались в узкую полоску, а пальцы на руле расслабились. На лицо будто снова наползла исчезнувшая было маска спокойствия и уверенности.

-Она получит то, что хочет. Потому что

«Все, что я делаю, я делаю для тебя».

FORWARD

Ася ждала. Она больше не могла ни курить, ни пить кофе, ни говорить по телефону. Надела пижаму, легла в постель, и тут же выскочила из нее как ошпаренная. Походила по квартире – из угла в угол, от стены до стены.

Подошла к окну и посмотрела на стоянку. Ксюшиной машины не было.

-Пожалуйста, пусть она просто придет домой, - попросила она, глядя на затянутое облаками небо. – Я не буду больше ее ломать. Просто пусть она придет домой.

В три часа ночи она наконец услышала, как поворачивается ключ в двери. Кинулась в коридор, наткнулась на Ксюшу, обняла ее и зарыдала, уткнувшись лицом куда-то в шею. Почувствовала прикосновение губ на своей щеке, и замерла.

Поцелуй перешел со щеки на висок, с виска – на лоб, и наконец добрался до губ.

-Ты… чего? – Спросила Ася, отстраняясь и глядя в Ксюшино лицо. То, что она увидела, напугало ее. Ксюша была словно каменная – ни одной морщинки на лице, ни движения кожи, ничего. Остановившийся взгляд, механические движения.

Она схватила Асю за руку и, не разуваясь, повела за собой в спальню. Остановилась у кровати, и принялась расстегивать пижамную куртку. Ася как зачарованная смотрела на ее пальцы, расстегивающие одну пуговицу за другой. На нее какое-то оцепенение напало – ни сказать, ни пошевелиться.

Куртка упала на пол, и Ксюшин взгляд сместился с Асиного лица на ничем более не прикрытую грудь. И снова – никакого выражения лица. Лед и камень.

-Ксюшка, - выдохнула Ася, когда Ксюшина ладонь опустилась на ее грудь и погладила: вверх-вниз, вниз-вверх. – Остановись.

И тогда она разжала наконец губы и сказала:

-Нет.

Асе стало очень страшно. Ей показалось вдруг, что Ксюша не видит перед собой ее, а видит что-то совсем другое. Может быть, прошлое?

-Девочка моя, я прошу тебя, - вырвалось у нее, - не надо.

Вторая ладонь опустилась на грудь. И снова погладила. И снова – ни единой эмоции на холодном лице.

-Это не должно быть так, - прошептала Ася, - только не так…

Она все понимала и видела. Знала: видимо, иначе Ксюша просто не может. И знала, что та не остановится, и что это правда произойдет, но все в ее душе протестовало против этого: НЕ ТАК. ТОЛЬКО НЕ ТАК.

Ксюша взялась за резинку штанов. Зацепила большими пальцами и потянула вниз. По бедрам, по коленям, до лодыжек. Разогнулась. Посмотрела на Асю.

Она молчала очень долго. Смотрела остановившимся взглядом и молчала.

-Ты делаешь это для меня? – Спросила Ася, чувствуя, как дрожат ее коленки, как сводит судорогой икры.

И снова Ксюша разомкнула губы.

-Да.

Ася стояла перед ней – обнаженная, растерянная, и не делала попыток пошевелиться. Ей по-прежнему было очень страшно.

BACK. PLAY.

Она повернула ключ в замке трижды: раз, два, три. Открыла дверь. Сделала шаг. Ася налетела на нее – она едва успела ее поймать, прижать к себе.

«Ты этого хочешь?»

Наклонилась, поцеловала Асину кожу – там, где дотянулась. Поцеловала еще.

Вкуса не было. Запаха не было. Ничего не было. Как куклу целовать. Как кусок пластика.

-Ты… чего? – Услышала она. Посмотрела на Асю, и едва узнала ее. Взяла за руку, и повела за собой.

«Остановись. Пока еще можешь. Пока не совершила главную ошибку в своей поганой жизни. Остановись. Это не то, чего она хочет. Если она поймет, что ты делаешь это для нее – это убьет ее. Остановись».

Взгляд сфокусировался на кофте от пижамы. Десяток пуговиц. Она начала с верхней. Расстегнула – посмотрела. Расстегнула – посмотрела.

Из-под кофты стало постепенно видно тело. Белая кожа. Белая кожа груди. Ярко-красные соски. Россыпь родинок вокруг одного из них.

-Остановись.

Она слышала голос будто издалека, будто источник этого голоса находился за несколько километров, за тысячи и миллионы шагов.

Ее ладонь опустилась на Асину грудь и погладила – каким-то странным, механическим движением. Ксения посмотрела даже – это была словно чужая рука, чужие пальцы, все чужое – мертвое.

Этими – чужими – пальцами она подхватила край пижамных брюк и потянула их вниз. Теперь перед ее глазами были бедра – белая кожа, белая-белая кожа. Выступающие местами синеватые дорожки вен. Родинки. Две узкие полоски шрамов. И снова – белая кожа.

«Ты не сможешь. Остановись! Это то, что убьет и тебя, и ее. Хватит давать ей то, чего она хочет по твоему мнению. Спроси, чего она хочет на самом деле».

Ксения подняла голову и снизу вверх посмотрела на Асю. Разогнулась. Посмотрела снова. Она стояла перед ней – почти голая, только пижамные брюки нелепыми складками собрались у лодыжек. И не было в этом ничего волшебного, ничего вымечтанного, ничего из прекрасных снов детства. Просто немолодая женщина. Просто слегка обвисшая грудь. Просто сжатые плотно пальцы. Пальцы…

Она смотрела, и не могла понять: что? Что было такого в этой женщине, из-за чего все эти годы она продолжала жить в ее внутренностях – в сердце, в легких, в почках, в мозгу, даже в натянутой поверх мышц коже? Что такого было в ней, из-за чего невозможно было дышать, представляя, что ее больше не будет? Не будет не рядом, не поблизости… Не будет вообще. Нигде. Никогда.

«Ничего».

Это был тот ответ, от которого она бежала всю свою жизнь. И он настиг ее, накрыл с головой, размазал прямо по покрытому ковром ламинату спальни – той спальни, которая уже давно была их общая, была на двоих.