Эйфория

Повисает долгая тишина.

– Какого цвета у тебя глаза?

Глава 9

Тесси. Маркато

– Бренди, – в протянутой руке Бенедикта стакан с прозрачной жидкостью отливал темно-коричневым, золотистым и огненным.

Полностью обнаженная женщина, стоящая перед ним, медленно взяла стакан и, прикрыв глаза, полностью его осушила. Когда она вновь взглянула на Бенедикта, в ее зрачках плескались ярость и вызов.

«До чего же ей страшно», – подумал Бенедикт и, осторожно забрав пустой стакан из ее руки, поставил его на столик с напитками и снова обернулся к женщине.

– Так и будете стоять одетым? – насмешливо спросила она.

– Пока да, – вежливо улыбнулся Бенедикт.

– Опасаетесь обнажаться?

– Не вижу необходимости.

Женщина повела плечами и, повернувшись к кровати, уселась на нее, вытянув перед собой длинные ноги.

– Я думала, хастлеры должны выполнять чужие желания, – тихо сказала она.

– Не все. Некоторые пытаются вначале узнать, в чем эти желания состоят, – все еще улыбаясь, отозвался Бенедикт.

– Разве не очевидно? Я хочу секса, – почти обиженно сказала она.

– Ты хочешь, чтобы тебя трахнули. Это не одно и то же.

Женщина подтянула к себе колени и забралась на кровать с ногами.

– В чем разница? – ее голос звучал отчетливо, но не слишком уверенно, – без сомнения, из-за выпитого алкоголя, подумал Бенедикт.

Он прикрыл глаза.

– Возможно, это проще показать, чем рассказать, но для начала я выразился бы так: отличие состоит в том, у кого контроль.

Она резко подняла голову и посмотрела на него.

– И у кого же?

– В каком случае?

– Ты знаешь.

– Нет, – Бенедикт покачал головой и, закатав рукава рубашки и поддернув брюки, сел на ковер у кровати. – Не имею ни малейшего представления. Кстати, если ты была на моем сайте, то должна была прочитать, что я требую от своих клиенток полного отчета о том, чего они хотят, и также умения четко выразить это.

Она в раздражении пожала плечами.

– Хорошо, у кого контроль, когда трахают?

Бенедикт помолчал.

В нетерпении ожидая его ответа, женщина спустила одну ногу с кровати и принялась нервно постукивать ею по полу.

– Ты хорошо знаешь ответ на этот вопрос, – сказал Бенедикт, – и ты его уже озвучила. Контроль у того, кто трахает.

– То есть, у того, кто сверху, – удовлетворенно заключила она.

– Вовсе нет, – усмехнулся Бенедикт. – Не у того, кто сверху, а у того, кто трахает.

Внезапно он протянул руку и медленно провел ею по ее ноге от лодыжки вверх, едва касаясь.

– Убеждение в том, что трахает всегда «верхний», основано на представлении о силе как безусловном аргументе, – непринужденно продолжал Бенедикт.

– А это не так?

– О нет, – Бенедикт прищурился и ласково провел пальцами по ее ноге, обводя очертания, сжимая и поддразнивая, – сила – лишь один из возможных способов получить желаемое. Не всегда лучший.

– Но тот, кто трахает, в более выгодном положении? – она слегка подалась к нему, не замечая, как тянется за его прикосновениями.

– И да, и нет. – Бенедикт чуть приподнялся, проводя ладонью теперь уже по ее бедру выше колена и глядя, как она прерывисто вздыхает и закрывает глаза от удовольствия, – чаще ему слишком много приходится контролировать, чтобы он мог почувствовать наслаждение.

Бенедикт привстал на колени и, пройдясь руками по внутренней стороне ее бедер, легким движением опрокинул ее на кровать.

– Я сейчас держу тебя и могу сделать с тобой все, что захочу, – тихо сказал он.

– Да! – в ее глазах пылало неприкрытое желание.

– Но я этого не сделаю, – улыбнулся Бенедикт, поднялся и, как ни в чем ни бывало, сел на кровать с другой стороны.

– Мерзавец, – процедила она сквозь зубы и откатилась от него подальше.

Бенедикт рассмеялся.

– Я не обещал, что буду трахать тебя.

– Я заплатила.

– За секс.

– И где же он?

– Не торопись, – Бенедикт загадочно улыбался, – мы только начали.

У нее были длинные каштановые волосы, достающие почти до пояса, но их явно не хватало для того, чтобы прикрыть ее наготу. Впрочем, она и не старалась. Бенедикт лениво наблюдал за тем, как она несколько раз поменяла положение, – села, легла и снова села, пытаясь найти удобную позу и одновременно не выпускать его из виду. Он внимательно наблюдал, не делая ни одного движения к ней. В тишине было слышно только ее дыхание и легкий шелест простыни от ее быстрых движений.

– Сколько у тебя было мужчин? – спросил он.

– Больше, чем ты можешь себе представить, – нагло усмехаясь, ответила она.

– Ты сейчас имеешь в виду меня как профессионала или меня как мужчину? – уточнил Бенедикт.

Она резко обернулась к нему, казалось, готовая сказать какую-нибудь грубость, но вдруг передумала.

– А ты бы хотел как? – в ее голосе не было яда, но сильные медовые нотки были очевидно опасными.

– Я бы хотел так, как это было у тебя, – Бенедикт принялся расстегивать манжеты рубашки, сидя вполоборота к ней и внешне не проявляя интереса ни к ее действиям, ни к голодным взглядам, которые она не скрываясь бросала на него.

Она задумалась. Молчание накрыло комнату, и некоторое время они просто сидели в обманчивой отрешенности, не глядя друг на друга.

– Вообще-то ты прав, – наконец, едва слышно сказала она, – мужчин у меня было не так много. Не каждый, у кого есть член, – мужчина, – резко закончила она, раздраженная то ли собственной откровенностью, то ли внезапным – это было очевидно – открытием относительно своей сексуальной жизни.

Бенедикт молча кивнул, стаскивая рубашку, и положил руку на ремень брюк.

– Не знаю, известно ли тебе это, но большинство людей не ищут в сексе удовольствия, – произнес он, расстегивая пояс и переходя к пуговицам и молнии. Она смотрела на него, не отрываясь. – Чаще всего речь идет либо о стремлении убедить себя в собственной полноценности, либо – о власти.

– Всегда? – она говорила тихо, не в силах отвести взгляд от того, как он медленно выскальзывает из брюк и белья и легким движением отбрасывает их в сторону.

– Почти.

Бенедикт вернулся на кровать и, усевшись по-турецки, продолжил так, словно они вели светскую беседу в гостиной миссис Тэррингтон:

– Вопреки распространенному представлению, желание – далеко не самый сильный двигатель, заставляющий людей заниматься сексом. Куда чаще они готовы расплатиться своим телом в обмен на признание, славу, престиж или даже сознание собственной правоты.

– Поэтому они и приходят к тебе, – она вскинула голову и посмотрела прямо ему в глаза. – Потому что ты готов предоставить свое тело на честных условиях.

– Совершенно верно, – улыбнулся Бенедикт. – Но не только. Те, кого интересует банальный трах, здесь не появляются.

– Почему?

– Слишком боятся.

– Чего именно? – Бенедикт был почти уверен, что в ее голосе замерцала едва уловимая дрожь.

– Увидишь, – спокойно сказал он и, протянув руку к изящной лампе на тумбочке, выключил свет.

Темнота была мягкой, бархатной, но совершенно непроницаемой. Дыхание женщины моментально сделалось рваным, и Бенедикт ощутил, как прогибается под ней кровать, словно она пытается вскочить и убежать.

– Постой, – он протянул руку туда, где, как он помнил, она сидела, и положил ладонь ей на плечо. Под его пальцами горела влажная кожа, а пульс на тонкой шее заходился взволнованным штормом.

Осторожно положив другую руку на ее второе плечо, Бенедикт нежно потянул ее на себя и аккуратно уложил на кровать.