Сон обитателя Мышеловки (СИ)

Солнце брызжет в разноцветные стёкла, а внизу, во дворе, кричат и носятся первогодки. Звонкие удары по мячу и вопли нападающих. А мне надо идти в комнату, ставить чемодан, принимать душ, сушить волосы, причёсывать... а потом? Что делать потом? Ответа нет, и это незнание глотает меня, словно бездонная пропасть и я падаю. В этот свободный вечер я, если бы был другим человеком, мог бы наверняка сделать что-то важное и решительное, разорвать в клочки этот бред, который окружает меня, словно прозрачный и непроходимый пузырь или сесть за учебники и сделать ещё один шаг к тому, чтобы ходить без скуки на лекции и без ужаса на контрольные... но вместо этого я буду просто ждать, шаг за шагом и секунда за секундой. Каждый вдох - новый шаг к смерти, а значит, каждый выдох - умирание, пусть незаметное, но неотвратимое. Время уходит, а я остаюсь, так и не решив, на что его можно потратить.

В поезде я выспался и, видимо, зря - теперь у меня есть свободное время, похожее на замечательный, крепкий ящик с начисто развороченной стенкой и дном. Он хороший, добротный, ничем не занят и всё равно пойдёт на выброс.

Да, реальность словно смеётся надо мной, выводя на прямых путях коварные узлы и петли. Камрусена знает, к чему идёт. Поступление в Академию, пост в Совете Кампуса, удачный жребий, выпавший на младшего брата - всё это важная ступенька на пути к большим достижениям, которыми полна её жизнь. А я? Мне и в Академии неуютно, оформление аудиторий интересует меня намного больше предметов, которые в них преподают. Сходство шансов, которые нам выпадают, словно призвано подчеркнуть, насколько по-разному мы ими пользуемся. Лестная должность Садовника кажется просто насмешкой надо мной - уважение общества для человека, который мечтает от него скрыться. Садовник олицетворяет решительность, а я боюсь даже заговорить с хоть немного популярным человеком. Мне всё время кажется, что они, как словно могучий Ламех из древней легенды, способны обжечь или сбить с ног одним взглядом. А каково жить, если ты и сам один из этих людей?..

Навстречу попадается какой-то второкурсник в отутюженной униформе. Я скольжу по ней взглядом и вдруг поражаюсь, насколько она похоже на ту, времён войны, которую носили младшие офицеры. Очень красивая. удобная, к лицу почти каждому, но ведь и офицерский мундир всегда разрабатывают удобным для войны и красивым в мирное время. Казалось, смерть не рискнёт уничтожать такую красоту - но разве можно приказывать смерти? Вся разница в том, что те задыхались, сгорали и разлетались на части в бою, а я гибну в мирное время. Для Камрусены меня нет, для остальных я не больше, чем ещё одна строка в классном журнале и имя на всеобщей перекличке.

Я свернул в один из боковых коридоров, что идут вдоль наружной стены здания. За стеклянной стеной распростёрлась большая грязная терраса. Одна из тех, что опоясывают огромную пирамиду Факультативного. Никто уже не помнит, для чего они их построили и сейчас они просто греются летом и спят под снегом зимой. Пол потрескался, после дождя там застывают мутные лужи, а на кирпичном ограждении сверкают белые пятна помёта.

Раньше мне казалось, что террасы олицетворяют все те многотрудные исследования (и в Академии, и в остальном мире), которые так никому никогда и не пригодились. Теперь даже от них веет враждебностью, это огромное, пустое и угрожающее пространство, вроде Провала или пустыря.

Неожиданность ждёт меня на пересечении с перпендикулярным коридором, возле двустворчатых стеклянных дверей, которые я ни разу не видел открытыми. Сейчас они нараспашку, а рядом стоит Хабан-Тали с фальшивой улыбочкой.

- Ну ты и копуша!- произносит он,- Мы тебя заждались. Пошли!

Берёт меня за руку и мы уже на террасе.

Здесь нет абсолютно ничего интересного. Терраса оказывается точь-в-точь такой же, какой представлялась сквозь стекло - не такое уж и большое пустое пространство, отгороженное кирпичной перегородкой. Только крики играющих стали отчётливей и холодный ветерок схватил меня за взмокшие бока.

Он знал, что я только что с дороги - иначе не поджидал бы меня здесь, высчитав время как раз после прибытия корабля - но даже не заметил, что я с чемоданами. Интересно, а как им удалось открыть дверь? Конечно, если есть замок, то к нему должен быть и ключ, но я понятия не имею, у кого он хранится и как добиться, чтобы тебе его дали. Может, на вахте, а может быть где-то ещё... при одной мысли об этом возникает ощущение, что в лабиринтах Факультативного Корпуса прятался ещё один лабиринт из охраны и администрации.

За углом нас ждут дуэлянты. Слева - Сектунува, упитанный и толстогубый, со слишком тонкими волосами, которые кажутся наклеенными на его большую шарообразную голову, и ещё один, из другой группы, с широкими плечами и узкой талией, широченным, низко надвинутым лбом, рыжими бровями, и волосами, торчащими во все стороны, словно пакля. Кажется, он из Севоима... или нет? Он похож на выходца из тех больших и древних городов, что стоят среди залитых солнцем равнин далёкого тропического юга. Я пытаюсь вспомнить его имя, но не могу даже уяснить, знал ли я его когда-нибудь раньше. В конце концов, я оставляю попытки. По правилам дуэльного кодекса, они всё равно должны друг другу представиться.

Они стоят, обнажённые по пояс, и держат в руках такие же обнажённые сабли. Солнце полыхает на стали ещё ярче, чем в небе. На лицах застыли приветственные улыбки и полное дружелюбие; очень похоже, что сейчас они искренни. Эти двое выглядят сейчас, как настоящие боевые товарищи, которые пьют и убивают только вместе. Они наконец-то дождались своего незадачливого секунданта и наконец-то могут бросится в бой и рубить, кромсать, атаковать, отпрыгивать, смахивать со лба мокрые от пота волосы и снова атаковать, не только уподобившись нашему праотцу Каину, но и поставив себя выше него - ведь Первый Земледелец убивал не равных, а отступников.

А я не смогу даже пошевелиться. Руки, словно в кандалах, оттянуты тяжёлыми чемоданами. Охаю, отступаю на шаг, напрягаю плечи. словно надеясь закрыться от них - и только ощутив. что никто меня не держит, несколько успокаиваюсь. Никто меня здесь не тронет и если где-то сейчас безопасно, так это здесь. А они не друзья, они в первую очередь дуэлянты, и сейчас кто-то кого-то убьёт, и к завтрашнему утру убитый превратится в сухую кровь и сырое мясо. А я просто секундант,. втянутый в запрещённую дуэль. потому что не успел увернутся, и угрожают мне Устав Академии и ректорат, а не эти сверкающие лезвия.

Я ставлю чемодан и рассматриваю свою руку. Она, по Уставу, в ученической белой перчатке, но сейчас, после дороги, эта перчатка стала настолько грязная и истёртая, что напоминает скорее о лакеях и носильщиках, чем об академической элите. Это очень слабая рука и мне повезло, что бы не дерёмся по правилам большой дуэли, где секундант обязан драться наравне и гибнуть... Я говорю «гибнуть», а не «убивать», потому что совершенно не представляю, как мог бы кого-то убить... а вот гибну я ежесекундно.

- Ну давайте начнём,- усмехается Хабан-Тали. За время ожидания он растерял все торжественные слова. Ветер утихает, он не хочет нарушать церемонию. С коротким хлопком огни жмут друг другу руки и расходятся, весёлые, как дети, открывшие ля себя новую забаву и решившие повторить её завтра вечером.

- Сектунува против Шемеверы. Дуэль до первой раны,- изрекает Хабан-Тали.