Гэсэр

С бухарского желтого лука пуская,

Тысячу шараханских воинов истребил,

Тысячу боевых лошадей убил.

За шестью баторами-воинами

Девять кузнецов

По одному

На поле битвы вступают,

Стрелы свои спокойно

Во вражеское войско пускают.

Каждая стрела убивает

Тысячу людей,

Каждая стрела поражает

Тысячу лошадей.

За кузнецами

Поспешают верхом

Девять баторов — раздувальщиков мехов.

За раздувальщиками-меховщиками

Следуют девять молотобойцев.

О силе их можно не беспокоиться,

Как махнет молотобоец рукой,

Тысяча человек — долой,

Как махнет молотобой другой,

Тысяча лошадей долой…

Но не уменьшается вражеское войско.

В завершенье всего

Сам Саргал-Ноен,

Сединами мудрыми убелен,

Припав на гриву

Слоново-солового коня,

Скачет неторопливо, светлее дня.

С лука золотого, гибкого

Он хангайскую стрелу пустил,

Две тысячи воинов гибнут,

Две тысячи лошадей, как добычу он захватил.

Но овладевает им беспокойство:

Не уменьшается вражеское войско.

В это время

Хара-Зотан,

С черной душой, как известно, хан,

Оказался в поле вместе со всеми,

Кричит, задором и завистью обуян:

— Дайте-ка и мне немножечко посражаться,

Дайте-ка и мне немножечко пострелять,

Дайте-ка и мне за убегающими погнаться,

Дайте-ка и мне мечом помахать.

Садится он на стрельчато-синего жеребца,

Лук муравлено-черный закидывает за плечи.

Скачет с видом героя и молодца

В самую гущу сечи.

Увидел его Саргал-Ноен,

Сединами мудрыми убелен,

Вспомнил он проявившиеся когда-то

Коварство и хитрость младшего брата,

Вспомнил он его двоедушие,

Вспомнил все клятвы, им нарушенные,

Вспомнил его мстительность, его злобу,

Кричит баторам: «Смотрите в оба!

В припадке этой отваги и храбрости,

Как бы он нам же и не напакостил.

Душа его мелкая, душа его черная,

Смотрите за ним молодцы-баторы.

К своей лишь выгоде всегда он стремится,

Может, лучше не пускать его биться».

Загалдели дружно доблестные баторы,

Пошли у них споры, пошли раздоры.

Одни говорят: пусть идет и бьется,

Другие твердят: на месте пусть остается.

Продолжают баторы неустанно

Спорить и препираться,

А хану Хара-Зутану

Хочется посражаться.

Баторов он всячески умягчает,

Сражаться доблестно обещает.

Погоняет он стрельчато-синего жеребца,

Лук боевой закидывает за плечи,

Скачет с видом героя и молодца

В самую гущу сечи.

Но овладело им беспокойство,

Оказался он среди черного войска.

Огляделся — со всех сторон не свои,

Кишащие, как в муравейнике муравьи.

Вражеское войско идет,

Как лес растет,

Идет войско и не кончается,

Словно камыш качается.

Передвигается войско ползуче,

Как черная туча.

Передвигается войско по горам,

Будто дует буран.

Идут войска в наступленье,

Как наводнение.

Передвигается войско на холм с холма,

Будто — ночь и тьма.

Как увидел все это Хара-Зутан,

Чуть с лошади не упал,

— Ну, — думает двоедушный хан,—

Совсем я пропал.—

Сердце его стало

Биться и трепыхаться,

Ребра его стали

Гнуться и размягчаться.

Испугался Хара-Зутан очень,

Кое-как он дождался ночи,

Где уж тут сражаться с врагами,

Отсюда убраться бы поскорей.

Но чтобы не возвращаться с пустыми руками,

Решил угнать он сто лошадей.

Подполз, поводья перерезает,

Но среди ночи не знает он,

Что за ним внимательно наблюдает

Военачальник Бирууза-Ноен.

Думает Бирууза-Ноен: «Странно,