Гэсэр

Все побросали на поле боя,

Ничего не берут с собою.

А для нас наступило мирное время,

Ни стрелы, ни луки уже не нужны,

Можно вынуть ногу из стремени,

Можно мечи вложить в ножны.

Можно панцири снять и шлемы,

Коней на пастбище отпустить.

Будем гулять, веселиться все мы,

Хорзу и арзу мы будем пить.

Тогда досточтимый Саргал-Ноен,

Сединами мудрыми убелен,

Выслушав внимательно Хара-Зутана

И, подумав, сказал: «Все это странно.

Шарайдаи, долиной Шара владеющие,

Мечту о победе над нами лелеющие,

Ханы,

Двери войны открывшие,

Ханы,

В наши края прибывшие

Со своими бесчисленными войсками,

Добровольно домой не вернутся сами.

Черную собаку с рысью не спутаешь,

А ты, Хара-Зутан, что-то путаешь».

Хара-Зутан обиделся, чуть не плачет:

— Если мои слова ничего не значат,

Открой священную желтую книгу,

Тогда всю правду узнаешь мигом.

Священную желтую книгу

Саргал-Ноен открывает,

Священную желтую книгу

Саргал-Ноен листает.

Всматривается он в ее страницы,

Показывает книга ему картины:

Вражеское войско вдали теснится,

Но видны у врагов одни лишь спины.

Как будто враги не нападают,

А, действительно, домой уезжают.

Ведь не знал он,

Что седла они задом наперед повернули,

Не догадался Саргал-Ноен,

Что враги его обманули.

После этого

Тридцать три батора

Пустились в громкие разговоры:

— Если наши враги в тяжелом походе

Лошадей заморили, измотались сами,

Если они поворачиваются и уходят

Со своими бесчисленными войсками,

Зачем же мы будем натягивать луки,

Зачем же мы будем мечами махать,

Не лучше ли взять нам чарки в руки,

А коней на пастбище — отдыхать.

Ведя подобные разговоры,

К Саргал-Ноену подступили баторы.

Седовласый и мудрый Саргал-Ноен

Разговорами этими удивлен.

В хангайской голове его брезжит прозренье,

В хангайской груди его — подозренье.

Крепко задумался Саргал-Ноен,

Не поймет он, что б это значило,

Большим удивлением он удивлен,

Задачей большой озадачен.

Мало ли что проглянуло с книжных страниц,

Человеческая злоба не имеет границ,

Коварству человеческому нет предела,

Недаром голова его поседела.

Сами себе мы творим судьбу,

Сами потом клянем судьбу.

Сами мы бываем во всем виноваты,

А валим вину на брата или на свата.

Но баторы не слушают мудреца,

Не хотят они мечами махать,

А хотят они, напившись винца,

Веселиться и отдыхать.

Шумя, не сдерживаемые никем,

Все тридцать три, молодец к молодцу,

Пошли они к ханше Алма-Мэргэн,

К ее серебряному крыльцу.

Пришли они к ханше шумной гурьбой,

Рассказывают ханше наперебой,

Что все враги в тяжелом походе

Лошадей заморили, измотались сами,

Коней поворачивают и уходят

Со всеми бесчисленными войсками.

Теперь можно панцири снять и шлемы,

Коней на пастбище отпустить,

Будем гулять, веселиться все мы,

Арзу и хорзу мы будем пить.

Теперь можно вынуть ногу из стремени,

Можно мечи вложить в ножны,

Для нас наступило мирное время,

Ни стрелы, ни луки уже не нужны.

Алма-Мэргэн на радостях золотые столы накрывает,

Яства редкие ставит,

Алма-Мэргэн для гостей серебряные столы расстилает

Напитки крепкие ставит.

Собирает она людей с юга,

Собирает она людей с севера,

Любимая жена и подруга

Великого хана Абая Гэсэра.

Мясо меряется пригорками,

Вина меряются прудами,

Вина сладкие рядом с горькими,

Всюду выставлены рядами.

Восемь суток гости пируют,

А веселье все не кончается.