Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

громадина не подавала никаких сигналов. Интересным оказался опыт с

применением крови – на обработку уходило от пяти литров, после чего

поверхность Рукиба излучала особое поле, в котором создавались биоэнергенные

кристаллы. Ученые впоследствии смогли искусственно синтезировать этот

процесс, но биоэнергены выходили не такими мощными – все равно, что витамины

в капсулах супротив огородной бабушкиной редиски. От создания натуральных

кристаллов отказались – слишком уж привлекало внимание журналистов и службы

правопорядка. Самые сильные «бионы», – так их назвал Гринвин, – остались у

Хеминса, Натиллы и Диптрена. Профессор от волшебной палочки демонстративно

отказался, заявив, что работает исключительно с научными теориями и не желает

навлекать на себя порчу – мало ли что прилипнет от убитой души. Интересным

был и первый эксперимент, во время которого из Рукиба вырвался луч, расщепив

на атомы водопроводчика Суховского и оставив в здании лаборатории

внушительную дыру. Каким-то образом получилось активировать артефакт, но вот

каким? Этого ученые не отследили.

Диптрен раз за разом прочитывал документы, сопоставлял факты и

размышлял о возможностях находки. Натилла говорила, что эксперименты, опыты

и любые другие действия бесполезны, если не вникать в суть. Можно хоть сотни

раз бить молотком по гвоздю, но нужно понять, зачем. И тогда может прийти

мысль, что гвоздь можно вбить в стену. Вбить! А на этот гвоздь, например, повесить картину. А картина, в свою очередь, будет радовать глаз. Или закрывать

дыру в стене. Вот она, суть.

Юноша улыбнулся. Человечество, сначала недоверчиво, понемногу, а сейчас

уже сломя голову меняет курс с техногенного на биогенный. Весь мир погрузился, как говорит Хеминс, в продвинутое Средневековье. Улучшенные породы

животных, новые диковинные виды растений, одежда древнего покроя из

современных износостойких материалов – течение набирало глубину и силу. Мода

диктует свои каноны, а она же такая – дай палец, до шеи сгрызет. Стало популярно

выражаться, как простодушный крестьянин, словари с древними словечками

скупались бешеными партиями (благо, Диптрен имел несколько книжных

магазинчиков – неплохая прибавка к зарплате).

«Экостарс» вовремя подмял под себя несколько стратегически важных

компаний, став монополистом в производстве различных «магических» штучек. По

дорогам, вымощенным декоративным камнем, катились повозки высокой

комфортности, экологически безвредные. По желанию можно было запрячь в нее

настоящего живого коня, но это стоило дополнительных расходов. Дамы щеголяли

в кожаных, шелковых и суконных платьях, которые по прочности превосходили

двухмиллиметровую сталь.

Вкусив последствия экологической катастрофы, человечество обратилось

восстанавливать испорченное, словно извиняясь перед планетой за тысячелетнее

скотство. Обратились с пылом, без оглядки. Поверхность земли перекроена, острова сшиты в огромный материк – считай, новая планета, так почему бы и

жизнь не начать заново? Не везде конечно все идет гладко. В месте Килтейского

хребта повылезали вулканы, по периметру новой земли пришлось искусственно

нарастить скалы – мировой океан под воздействием Луны вел себя агрессивно, норовя затопить обжитые поверхности. Да и за скалами, за охраняемой

биокристаллами и сферическими аккумуляторами сушей, бушевал первородный

хаос.

Если он, Диптрен, реализует проект, запустит безвольно дрейфующий в

космосе второй спутник, все может выровняться. Землю перестанет постоянно

клонить в одну сторону. «Нужно активировать Рукиб», – напомнил он себе. С

помощью его энергии получится зарядить спутник надолго, на сотни, а может, и

тысячи лет. Космическая станция сможет сама корректировать все траектории, человеку даже влезать не надо – людофактор лишь все портит. Юноша опять

мысленно пробежался по удачным опытам. Озарение пришло как вспышка,

освежающий фонтан искр в иссушеном мозгу. Суховский! Точно!!!

Парень осторожно приблизился к артефакту. Тот угрюмо возвышался на

платформе, лунный свет отражался на изрезанных гранях, кидая причудливые

фигуристые блики. Юноша заметил, что его резиденция сияет с тех пор, как

привезли Рукиб. Сияние сверх видимого человеческим взглядом спектра – но он-

то, после Натилловой муштры, не простой человек. Наверное, наложение полей

действует. Между парнем и глыбой оставалось семь-восемь шагов. По привычке из

рукава выскользнул биостилус. Поразмыслив, – от чудодейственной палки могут

быть только проблемы, – откинул подальше. Набравшись смелости, подошел

вплотную, аккуратно прислонился к артефакту, раскинув руки. Закрыл глаза, постарался расслабиться. Если Натилла права, – а она еще пока не ошибалась ни

разу, – важна суть, а метод придет после. Нужно оставить логику и включить

воображение. Либо получится, либо… Незачем об этом думать.

Диптрен представил себя частью артефакта, представил, что растворяется в

этом куске неизученной материи. Мыслью объял Рукиб и иронично улыбнулся:

– Сим-сим, откройся!

В ладонях закололо. Тепло охватило тело, зажатые стрессом мышцы

расслабились, мучившая три года непрекращающаяся мигрень исчезла. Хотелось

открыть глаза, но решил не прерывать эксперимент, выйти из него плавно. Каким

образом?

– Понимаешь, Нати, это похоже на… На телепатию. Или кино. Слова – сухи, узки и несовершенны. Ими невозможно передать мысль. А эта штука работает на

уровне мысли, может даже выше. Живой обмен, полноценный, без потери качества.

Завтракали салатом из ананасов и курицы. Натилла слушала, опершись локтем

на обеденный столик. Глаза горят, рот приоткрыт в удивлении. Она понимала. Все

понимала. Как бывает трудно выразить чувства. Мозг напряжен до предела, но не

может ухватить велений сердца. Часто, в таком состоянии вместо слов исходит

вздох или возглас. Это может быть вздох радости или печали, может быть

ликование, или глубокая скорбь. Слово не сказано, а сердце понимает. А тут

эпифакт, – на котором даже алмазный отбойник не оставил царапины, – оказался

чувственным романтик, откликающийся на сердечные посылы. Мысль проникла в

мозг, выразилась в удивленной фразе:

– Значит, за несколько лет никто из работников не додумался, что нужно его

просто… «погладить»?

Диптрен немного смутился, взял жену за руку:

– С любовью. Погладить с любовью надо. По-научному – сообщить заряд

позитивной душевной энергии. Хотя наука пока и не признает существование

души. Только, может быть, в теории. Во время первого эксперимента в

исследовательской был человек. И эпифакт от «любви» его спалил. Перестарался с

чувствами.

Девушка налила сок, протянула мужу.

– И как нам об этом открытии доложить начальству?

Юноша задумался.

– Подумаю. Напрямую нельзя, сразу приберут Рукиб. Сказать, что ничего не

добился – тоже заберут, а я хочу оставить кубик на острове. Срок истекает через

пять дней, что-нибудь придумаю.

Хеминс сидел, почти лежал на неудобном твердом топчане. Неподалеку сидел

Гринвин, крутил на пальцах маленький стилус, заменявший ручку. Взгляд немного

удивлен, одна бровь приподнята, губы поджаты.

Диптрен неторопливо потягивал из фарфоровой чашечки ароматный светло-

зеленый матэ. Собеседников разделял грубой отделки стол из широких дубовых

досок. Мужчины обедали в «Сытом Витязе», – небольшом каменностенном

ресторанчике, в двух кварталах от «Экостарс». Юноша жестом позвал официантку.

Молодая пухленькая девушка в суконном платье болотного цвета, с кожаным

передником легко пропорхала в их сторону.

– Да, господин? Ваш заказ отдан, готовится.

Юноша кивком указал на стену.