Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

движения, каждая попытка сопротивлятся вызывала болезненные корчи. Ужасен

был и вид молодого волхва. Залитое кровью лицо, дикий взгляд, от свечения посоха

и камня Нир казался мертвецки бледным. Посмотрел на напавших. Четверо, во

главе со скрючившимся предводителем, нелепо кривляющиеся от болезненных

судорог, выглядели жалко. Зря они думали, что Корво – с виду крестьянин и

мальчишка-клирик станут легкой добычей.

– Я буду милостив к вам, самодовольные петухи. И даже позволю уйти

живыми. Несите оружие и деньги.

Бандиты неуверенно, шаткой походкой (сказывалось сковывающее действие

ралисту) подошли к юноше.

– Пармен, забери у них кинжалы и золото. Положи в мешок.

Корво пришел в себя. Подошел к Авениру, что-то нашептал. Тот улыбнулся и

кивнул:

– Одежду.

На глазах грабителей появилось недоумение.

– Быстро. Нашему другу нужно одеться. Отобрали – возвращайте сторицей.

Лазурит Авенира загорелся ярче. Злые молнии-змейки пожелтели и

поверженные стали судорожно раздеваться. Вот уже последний снял портки, с

ненавистью глядя на троицу. Волхв что-то пробормотал. Разряды прекратились и

бывшие щеголи с визгом вылетели из харчевни, проклиная злосчастных путников.

Пармен облегченно вздохнул, герои уселись за лавку. Показался хозяин

таверны. Осторожно подошел к опасным гостям, теребя передник. Корво даже не

обернулся:

– Чего?

– Вы тут за дракой мебель сломали… И пол забрызгали… Надо бы возместить.

Авенир приподнялся, пронзил здоровяка взглядом:

– Псов на нас спускаешь, потом еще просишь блевотину за ними подтирать?

Может и тебя пощекотать?

Лысый сделал неуверенный шаг назад. По лбу катились крупные капли пота, руки сложил в замок, но не смог скрыть дрожь. Волхв присел, посмотрел на Корво, перевел взор на хозяина харчевни:

– Дам тебе медяк. Если дашь отменной еды на завтрак и приготовишь комнату

для нас. Троих. А это недоразумение мы забудем. Ты пошутил – мы пошутили.

Трактирщик сглотнул. Мгновение спустя исчез. Завсегдатаи возбужденно

обсуждали потасовку и сбежавших бандитов. Авенир смочил рукав захваченной

рубахи в чаше с водой, протер лицо. Рана оказалась неглубокой, – нож скользнул по

обручу, – затянется за ночь. У Корво после схватки появилось несколько порезов, от

предложения волхва полечиться отмахнулся – мол, кошки царапаются сильнее.

– Пармен, примерь обновки. Да не стесняйся, ты и так почти голый.

Пока бродяжка смущенно переодевался, рыжебородый наклонился к волхву:

– Не боишься, что эти прихвостни вернутся ночью?

Волхв отхлебнул из пиалы травяного отвара, мотнул головой:

– Я им перцу нашептал. Ну, туда где у твоего ахалкетинца хвост. Бежать до

самого Глинтлея будут. Еще и руки им обжег. Чтобы с месяц кулаки сжать не могли.

Авось, посмирнее станут.

Корво ухмыльнулся, загреб за пазуху вяленой конины:

– Наживешь себе врагов со своими благородными замашками. Люди уроков не

понимают. Когда враг мертв, то не сможет отомстить.

– Знаю, ученый. Только книга убивать разрешает только в крайних случаях.

Рыжебородый кивнул:

– Что-то в этой твоей книге есть такое… Особенное. Из-за нее нас когда-нибудь

утоптают. Ладно, чего зря глотки рвать, надо бы сил набраться. О, Пармен, прям на

тебя сшито!

Бродяжка смотрелся хорошо. Сапоги из бычьей кожи по щиколотку, темно-

коричневые суконные штаны на талии затянуты толстым ремнем с двумя рядами

дыр и монетками, только рубаха на месте живота топорщится. Застегнутое горло

заставило держать шею прямо, сзади опустился плотный кожаный плащ. Ноша

давила, заставляя юношу выпрямляться, придавала статность и горделивый вид.

Новоиспеченный щеголь сел за стол, зардевшись от счастья:

– Не привык я к такой одежке. Жарко, неудобно.

Корво протянул кусок телячьей печенки:

– Жар не холод, костей не ломит. Настоящему мужчине потеть не стыдно –

пусть знатные господа моются, а у нас всегда найдется друг, чтоб спину чесануть.

Ты горло расстегни, удобней станет.

Авенир накинул капюшон, подал знак. Мужчины придвинулись поближе.

Волхв жарко зашептал:

– Не оборачивайтесь. За нами наблюдают. Стол справа. В черной накидке. И

еще, цыган.

Чародей достал сверток, положил на стол. Немного распрямился, повысив

голос, обратился к Пармену:

– Раз ты с нами, получи, что надлежит.

Бродяжка развернул сверток. В сукне поблескивали два расписных кинжала.

Узкое вороненое лезвие – таким колоть надо, да еще метать можно – для рубящих

движений недостаточно тяжел, но прекрасно сбалансирован. Юноша расплылся в

широкой улыбке, глаза поблескивают, как у дикого кота:

– Когда?

– Тогда. Остальное растащили, успел только эти подобрать. Чтоб в зубах

ковыряться. Потом, даст Высший, взрослое оружие доверю.

Повернулся к Корво:

– Узрел? Кто она?

– Жрица богини Мокошь. Сурьезно. Для такой мы, как мыши супротив тигра.

Кх-м, тигрицы. Разве только магия твоя и обаяние ее успокоит.

Авенир перевел взгляд. На расстоянии двадцати шагов, за столом сидела

молодая красивая женщина. Короткие кудрявые волосы напомажены воском и

завиты вверх. Высокий лоб обхватил обруч с изумрудом. Бледное лицо с ярко-

красными губами, аккуратненьким носом и остреньким подбородком. Зеленые

глаза без тени смущения рассматривали троицу, пронзая взглядом то одного, то

другого. За плечи закинут дымчатый плащ, тело обвито черными ремнями, соединявшимися между собой бронзовыми колечками. Жрица стройна и красива, но любой покусившийся на кажущуюся хрупкой женщину, очень скоро пожалеет о

своём заблуждении.

Адептки богини Мокошь обладали огромной силой. Жрицы взглядом убивали

мелких грызунов, ударом руки глушили разъяренного быка. Если же в руки

попадал кнут, на расстоянии трех шагов смерть косила всех. Кроме того, женщины

обладали редким видом магии, заклинания которой другие волшебники боялись

применять. Говаривали, что поклонники темной богини отдавали душу, взамен

получая безумную страсть, становясь безудержными в ярости, уничтожающей все

живое вокруг. Те, кто знал о силе жриц, обходили их стороной. Те же, кто по

неведению или случаю сталкивался с ними, погибал в бою, либо сгнивал от

рабского труда в катакомбах.

Адептка подошла к сидящим за столом мужчинам. Высокий мягкий голос

приятно щекотал слух:

– Что такие отважные воины ищут в этой жалкой корчме?

Волхв, стараясь не поднимать капюшона, пригласил незнакомку к столу:

– Присядь, достопочтимая жрица. Мы путешествуем, ища обетованное

Царство. Я – Авенир, это Корво и наш новый спутник Пармен. Зашли поесть и

отдохнуть. Как же ты оказалась здесь, так далеко от своих земель?

Женщина загадочно улыбнулась:

– Мелисса. Исполняю волю повелительницы, разгласить которую не имею

права. Вы неплохо отделали моих рабов… Возможных рабов. Я весь вечер их

опутывала.

Корво повернулся к жрице. Авенир отметил, что бородач еле сдерживал страх, пытаясь держаться непринужденно:

– Мы защищались. Они хотели схватить друга. Видимо ты их хорошо

охмурила, что они решили показать удаль молодецкую.

– Я не против потасовки и не виню вас. Но мне нужно кое-что взамен, так

сказать, восполнение затрат. От тебя.

Мелисса завораживающе посмотрела на Авенира. В тело чародея впились

невидимые сладкие иглы – они заставляли сердце неистово колотиться, сознание

помрачилось, а в голове проносились манящие образы. Вторая голова не замедлила

и жар охватил тело. На лбу проступил пот, в висках застучало. Акудник, проклиная

свое нежелание поддаться соблазна, буркнул в рукав слово защиты. Сразу

задышалось легче, похоть отступила. Приподнял голову, вперил взгляд в жрицу.