Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

миров. Мы, хунны, верим, что это лишь картины. Высший увидел полотна, созданные Мардуком, забрал себе одно из них и создал человека, закрасив то, что

было. Вся наша жизнь – это нарисованная богами картина. Они вкладывают часть

себя – потому каждый из нас имеет высшую природу, душу. Мардук вложил многое

в первое творение, грубое, неоформленное. И хоть Высший перекрасил картину, первый слой остался. В нас – джунгарах, хуннах и ниятах живет желание убивать.

Других картин много. По сути, смерть – то, чего мы так боимся – лишь переход в

другую картину. Кто-то может переходить в них по желанию. Легенды говорят о

существовании переходов – вайгаров. Мы верим в то, что и время в разных

картинах нарисовано по-разному.

Авенир опешил:

– И много таких… картин?

Тулай пожал плечами:

– Боги знают. Некоторые рисуют своё, кто-то перекрашивает чужое. Все они

хотят внести что-то свое в первую картину… в наш мир. И люди вносят, все-таки

обитатели этого мира.

Хунн пожал плечами:

– Легенды, но хочется думать, что правдивая.

Волхв кинул взор на святичей. Кто-то шушукался, кто-то искал в ноздре

золотую монету, один остервенело чесал затылок . Самые деловитые разошлись

ставить палатки, да жарить припасенных коз. Не мужицкое это дело – в богах

разбираться. Надо конечно, знать пятерых, шестерых, которые для крестьянской

жизни важнее – и ладно.

– Как их в наш мир перетянуть? Обратно?

Тулай присел, взор затуманился. Пальцы чертили знакомые фигуры, в

Академии что-то подобное было. Когда-то давно, будто во сне. «Надо будет

покопаться в памяти, чай больше двух лет после побега прошло».

– Все, начертал. Знак для открытия перехода. Твоя сила вытянет их на этот

пустырь, заклинание подскажу.

– Под вечер вызовем.

Хунн удивленно посмотрел на юношу:

– Почему под вечер?

– Вечером природа отдыхает после дневных трудов, а значит можно больше

сил от нее приобресть. И еще Ягоду с Евлампией надобно кликнуть, их силы

пригодятся.

Глава 16. Жертва

Взошла луна, стрекотали кузнечики, изредка ухали совы. «Словно и не чуют

людских смертей». В Дольснее города перетекали в лес, крупных зданий было

немного, а если и встречались – стояли особо, угрюмые, кряжистые, свирепые. По

краю пустыря разожгли костры, Бидын подготовил онагр с пропитанным маслом

ядром – одна лучинка и огненный шар ударит в дворец. Авенир взял к пустырю

небольшой отряд, среди избранных были Корво и Ягода. Девице предстояло

обеспечивать тылы, следить, чтобы никакие чужие чары и волхвования не

отвлекали Нира от колдовства. Тулай шел с ними – сияние луны и уродливые

пляшущие тени костров делали и без того бледного хунна похожим на мертвеца.

Перевязанный с ног до головы Сивуш рвался идти с волхвом, но Авенир намертво

отсек – богатырь и без магии скоро в другой мир отправится.

Произнесли заклинание. Воздух над выжженной землей накалился, загустел.

Парень чувствовал, как греет лазурит в налобной повязке, свечение приятно

заливало глаза. В сумерках проявлялся силуэт здания, контуры становились четче.

Взору святичей предстало капище Линтша.

Авенир, не сводя глаз, спросил Тулая:

– Почему ритуал прошел так тихо?

– Дворец всегда здесь стоял, никуда переносить не надо было. Так, замазку с

картины отлупили. Настоящая магия всегда без шума, треска и выступлений.

Фиглярство – для начинающих.

Невысокое, в четыре людских роста, серое здание походило на скит великана.

Стены из камня грубой отделки, в рогах и трещинах, у входа присели две

массивные колонны, сдавленные огромной поперечиной. Внутри возвышалась

плотно сбитая дверь – красное дерево пропитанно вином и опаленно огнем, крепче

железа и долговечнее камня. По бокам дворца мерцали сферы, пламя в них

медленно перекатывалось, выплевывая в сгущавшиеся сумерки тусклые лучи

света. Юноше приметил узенькие черные окошки – бойницы.

– Тишина настораживает, – молвил Авенир.

Глаза изучали строение, искали ловушки, наконечники стрел, уши пытались

уловить хотя бы малейший звук по ту сторону ограды – все усилия тщетно

разбивались о безмолвную преграду.

– Им незачем стража.

Тулай иногда постанывал, придерживая бок рукой, прикладывался к меху с

настойкой. Акудник сбрасывал все на поганые ягоды, которыми хунн отравился в

походе.

– Никто в Дольснеях не мог противостать огнегради, да еще и иссушить ее до

самого корня. Земли крестьян окружены болотами и холодом, за сотни лет никто не

нападал – странно, что джунгары добрались. А уж вытянуть из небытия – как

помыслить – даже на ум никому не приходило.

– И вот пришло.

Волхв обернулся к святичам.

– Всем быть наготове. Костры разжечь, онагр зарядить. Тараны тоже

пригоните. Если что-то неладное приметите, уничтожьте дворец. Со мной пойдут

Тулай и Корво.

Кто-то из мужиков крикнул:

– Так зачем нас отбирал, раз теперь один идешь?

– Думал, воины будут. А там лишь пара захудалых магов. Незачем всем

помирать, если дворец рушить придется.

Авенир вскинул руку. Землю вспорол огненный змей, с визгом ударился в

дверь. Юноша вскинул левую. С пальцев сорвалась гряда синих игл, те с шипением

въедались в дерево, прожигая дыры, взрываясь и разлетаясь мелкими светящимися

брызгами. «Огонь, железо… А вот про килоту не подумали» – Нир похвалил себя за

находчивость и продолжил атаку. Наконец, среди трех каменных балок зияла

черная дыра. В воздухе стоял запах жженого красила.

В зале дворца – если можно было назвать дворцом капище – стояла такая же

мертвецкая тишина. Стены и потолок отделаны кедром и дубом, в округлой

комнате стоит ровное сияние. От уничтоженного входа по бокам вели лестницы, уводили наверх, к полкам с многочисленными фолиантами. На одной из полок

лежала покрытая пылью чаша с затейливой росписью, из которой испуганно

выглядывал крысеныш.

Ковер из телячьих шкур вел к небольшой дубовой двери.

– Туда.

Авенир шагнул и отчаянно замахал руками, восстанавливая равновесие. Под

ногами появилось тело старика. Морщинистое седое лицо, пустые глаза, когтистые

почерневшие пальцы сжаты в кулаки. Юноша отступил.

– Перстни, мантия. Да ведь это сцер! Я слышал, что он должен быть моложе.

Как такое возможно?

Корво положил руку на плечо юноши, указал на вход:

– Там спросим.

Стальные пальцы рыжеволосого раскрошили замок, как ворох годичной

соломы. Дверь без скрипа отворилась.

Троице открылся просторный, полумесяцем, зал. На стенах горели жирники, мирно коптя потолок. В единственной тени на дубовом, в форме медведя, троне, возвышалась массивная фигура. Человек встал, в темноте мерцали желтые щелки

глаз. Раздался насмешливый хриплый голос:

– Что путникам надобно в моей одинокой келье?

– Сцер Линтш?

– Ошиблись, доблестные святичи. Линтш был очень старым и больным домом, я оставил его встречать гостей. Неужели этот проказник опять заснул на посту?

Незнакомец рассмеялся шипящим хохотом. Сошел с трона, свет оголил

огромные сапоги, мощные бугристые икры и кожаные бриджи до колен. Волхву

показалось, что он стал еще массивнее и выше.

– Как же тебя зовут? И зачем ты уничтожаешь Дольснейские земли?

Желтые глаза прищурились, внимательно изучая каждого:

– В моей воле уничтожить эту страну. Одной больше, одной меньше – никто не

заметит. Ненавижу пакостных святичей. Повезло, что среди вас их нет. Мой новый

дом звали Гисс, когда-то этот маг вызвал меня из бездны. Это тело уютеней, я смог

его перестроить. Не то, что Линтш – пьяница и развратник. Жить в нем – как в

гнилом бревне ночевать.

Корво затрясся, пальцы вонзились в ладони с такой силой, что из под ногтей