Бард, который ничего не хотел (СИ)

- Уговорили, не буду, - выдавил мученическую улыбку Кириан и, гремя кандалами, поплелся к выходу.

- …и таким образом, этот простолюдин, этот шут, это… трепло музыкальное… унизило меня прилюдно…

Голос барона, налитый гневом и презрением, гремел под сводами зала аудиенций королевского дворца, доводя до предынфарктного состояния примостившихся на стропилах канареек Эссельте. Скованный по рукам и ногам, понурив голову, у самого подножия помоста, на котором красовался королевский трон, стоял на коленях Кириан. Его обвинитель, окруженный группой поддержки из трех лакеев и Свинильды, расположился чуть сзади и чувствовал себя победителем. Как чувствовали себя придворные, можно было сказать по их надутым щекам, подрагивающим плечам и слезящимся глазам, но барон, дорвавшийся до королевского правосудия, таких пустяков не замечал.

Ночь прошла для барда ужасно: не столько ворочаясь на куче прелой соломы, сколько уворачиваясь от клопов, тараканов и мышей, он поминутно вглядывался между прутьями решетки, не идет ли кто-нибудь, чтобы сказать, что это – нелепая, чудовищная ошибка или шутка, и что ему следует немедленно выпить, посмеяться и уйти домой. Но сколько он ни рисовал себе возможные пути спасения, сколько ни надеялся на друзей – известных или неизвестных – никто из тех, кто мог бы его спасти, так и не появился. Да и спасать его, если подумать, было особо некому. Эссельте с Друстаном уплыли в Улад на свадьбу Морхольта и Арнегунд. Кробх Дерг, не зная, куда он ушел, не могла его найти. А если бы смогла, и сумела пробраться в подземелья через стены и охрану, что бы она сделала? Снова вселилась в его разум и заставила руками ломать решетки и биться со всей дворцовой стражей? При всем возросшем уважении к возможностям своего тела поэт не был уверен, что такое под силу даже ему. И вот настало утро, а чуда не случилось, и теперь он стоял перед Конначтой, ожидая приговора, и взгляд Свинильды сверлил ему затылок не хуже буравчика палача.

Свинильда… Свини… Значит, ты и есть тот самый свидетель Ангуса Найси? А ведь я тебя любил… возможно… Или внушил себе, что люблю – а это, наверное, в конечном счете одно и то же?.. Боялся одиночества, хотел похвалы, больших глаз и расспросов с придыханием? Ха… Что ж… так мне, дураку, и надо… Только, боюсь, дураку скоро больше не надо будет ничего…

- …и у меня свидетель имеется, ваше величество, готовый подтвердить каждое мое слово!

Король – сухопарый жилистый вояка пятидесяти лет с задором молодого бойцового петуха – откинулся на спинку трона и сделал то, о чем уже двадцать минут мечтал весь его двор.

Он расхохотался.

Сделать то же самое остальным помешала только память о мстительном и склочном характере Найси.

Отсмеявшись, Конначта встал, потер кулаками поясницу и медленно сошел по ступеням помоста.

- Честность твоя, как и доблесть, барон Найси, общеизвестна и неоспорима, - прохаживаясь между поникшим менестрелем и приосанившимся бароном со товарищи, заговорил он. – И также известно всем, что победить тебя дано не каждому…

Не чуя подвоха, Найси гордо вскинул голову и подкрутил пижонский ус.

- И поэтому, услышав твою жалобу, я подумал, что было бы славно увидеть открытый поединок между такими выдающимися бойцами, как ты и Кириан Златоуст, решив тем самым раз и навсегда, кто прав, а кто виноват, как это и полагается среди благородных рыцарей.

- Но он же безродный! – барон возмущенно выкатил глаза. – Дворняга! Смерд!

- И я тоже сперва подумал то же самое, но потом, по зрелом размышлении, решил: а в чем проблема?

Конначта развернулся, выхватывая из ножен меч, быстрым шагом подошел к Кириану и приказал:

- Поднимись на одно колено.

Ничего не понимая, но уже обуреваемый дурными предчувствиями, бард повиновался, и клинок опустился ему на одно плечо, потом на второе.

- Посвящаю тебя в рыцари, Кириан Златоуст, - торжественно и громогласно возвестил король. – И дарую тебе из казны замок Айлилл со всеми землями вокруг него, титул барона, с ним причитающийся, и дом в городе, принадлежащий мне лично. Служи мне верно, радуй, как можешь и живи долго – или как получится. Эй, стража! Снимите с сэра Кириана кандалы!

- Дудки-лютни-балалайки… - только и сумел ответить менестрель, а Конначта, повернувшись к ошеломленному Найси, продолжал:

- А теперь, дорогой Ангус, ты в полном праве вызвать на дуэль и убить этого достойного дворянина, не прибегая к услугам своих лакеев или моего палача. Ну, что скажешь?

- Я вызываю!!! – хищно оскалился тот.

- Мы свидетели, - довольный, кивнул король. – И по первому правилу гвентянского дуэльного кодекса вызвавший выбирает место и время.

- Здесь и сейчас!!!

- По второму правилу дуэльного кодекса вызванный выбирает оружие.

Голубые глаза короля встретились с расширенными от ужаса серыми очами бывшего барда – и подмигнули.

- Ну же, мой храбрый рыцарь! Назови оружие, во владении которым тебе нет равного!

Кириан сглотнул отсутствующую слюну пересохшим горлом и облизал потрескавшиеся губы шершавым языком. Мысль его работала, как каторжник на сдельщине. Оружие, равного в котором ему нет?! Конначта издевается? Какое, к сиххё косолапым, оружие?! Он же, кроме барабана и рога, более близкого к военному искусству сроду в руках ничего не держал!!!..

И тут его осенило.

Осторожно растирая затекшие запястья, чтобы не задеть содранную железом кожу, Кириан усмехнулся, обвел притихшую в ожидании аудиторию расфокусированным взглядом с легкой сумасшедшинкой… и показал язык.

Придворные ахнули, барон побагровел и схватился за меч… а король рассмеялся, в восторге хлопая себя по тощим ляжкам:

- Ай да Киря! Ай да кошкин сын! Итак, у нас здесь и сейчас состоится дуэль на языках. Судить ее буду я, мой сын принц Горвенол и эрл Ривал. Остальные стоят тихо, слушают и не подсказывают! Проигравший теряет всякое право на повторную претензию, и спор между дворянами считается исчерпанным – это третье правило дуэльного кодекса. Тернок! – король оглянулся, отыскивая кастеляна. - Принеси нам… чего там? Лютни? Арфы? Чего первое под руку попадется, то и тащи! А у дуэлянтов есть время, чтобы выстроить свою линию нападения и защиты!

- На языках?.. – недоумевающий Найси переводил взгляд с одного члена экспресс-жюри на другого. – Как это – на языках?.. Погодите!.. Ваше величество?..

- Барон, напряги извилины! На языках – значит в литературном состязании! Баллады. Песни. Оды. Частушки, наконец – весьма забавная форма!

- Но я не умею сочинять… чистушки! Я даже не знаю, что это такое!

- Сочини серенаду.

- Но я не умею тоже!!!

- Как и сэр Кириан – фехтовать, - пожал плечами Конначта. – Но если фехтованию надо учиться годы и годы, то чтобы накалякать десяток строк, знать и уметь не надо ничего, как известно каждому из вас. А игре на лютне и арфе обучают всех дворянских детей, так что и в этом трудности нет. Шансы равны!

Король обвел придворных строгим взором.

Некоторые даже приняли его слова всерьез.

Через десять минут после объявления дуэли кастелян Тернок принес две балалайки – сувениры, оставшиеся от лукоморской кампании Конначты двадцатилетней давности.

Через двадцать аудитория стонала, ухала, свистела и хлопала себя по бокам, задыхаясь от смеха.

Через двадцать три ухмыляющееся краснолицее жюри единогласно присудило победу новоиспеченному рыцарю.

Через двадцать три с половиной багровый от унижения и ярости барон кинулся к выходу,

Через двадцать три с тремя четвертями к Кириану подбежала Свинильда и с криком: «Я ваша навеки!» бросилась на шею.

Через двадцать четыре Кириан, не ожидавший такого маневра, хлопнулся на пол и был придавлен веселой вдовушкой, обезумевшей от внезапного приступа любви и жажды семейного счастья.

Через двадцать шесть рыцарь Кириан проиграл свою вторую битву и под одобрительный рев болельщиков ответил «Да»[14].