Игра ва-банк

При действующей печати такой номер не проходит.

Хотите знать, почему не клеймят потенциально опасных для людей оборотней, вампиров и других существ? Худо-бедно те могут себя контролировать, а суккубы и инкубы – нет.

– Значит, мне не показалось, – пробормотала я. – Все-таки суккуб. Суккуб…

– Что суккуб? – Слух у Малыша был острый.

– … без клейма подлежит уничтожению на месте, – закончила я мысль и очнулась. – А?.. Что?..

Бабушка постучала тростью об пол, привлекая наше внимание.

– Вот что, детки, поздно уже. Давайте-ка по домам. Эла, проводи гостя.

– Да я и сам могу… – Паренек встал из-за стола.

– Сам ты дома под одеялом, – сказала Ба. – А в Спэрроу-хилл изволь слушать и выполнять то, что говорит тебе ведьма рода.

– Ты куда? – спросил парень, наблюдая, как я надеваю старенькое пальто и сую голые ноги в растоптанные бабушкины ботинки.

– Тебя провожать.

Оборотень не обрадовался нагрянувшему счастью.

– Да я могу сам… – Тут он, видимо, вспомнил скабрезный бабушкин комментарий, покраснел и умолк.

Длинный мамин шарф пришлось намотать вокруг шеи три раза, прежде чем его концы стали свисать только ниже колен. Довершила образ драная широкополая шляпа – в ней тетушка обычно прополкой огорода занимается.

– Не можешь. Если повезет, до забора еще дойдешь, а в роще точно заплутаешь.

– Чего там плутать! – обиделся Малыш. – Едешь по дороге да едешь.

– Это пока светло.

– Я ночью вижу еще лучше, чем днем!

– Тише! Не ори как оглашенный. – Я отпихнула его в сторону, обыскивая прихожую на предмет заговоренного фонаря. – Ты у ведьм в гостях или как? Сказано, не пройдешь, значит, не пройдешь.

Фонарь нашелся под тумбочкой для обуви. Кое-как я выкатила его из дальнего угла. Паутина свисала с решетки клочьями. Давненько мне ночами провожать никого не доводилось. Клиентура пошла нынче респектабельная, приезжают больше днем, да на личном автотранспорте.

– Хотя… – Вытирая подолом пальто фонарь, я сделала вид, что задумалась. – Нам бы не помешал сторожевой оборотень. Только тебя же брэг прокормишь!

Малыш достал из кармана штанов резинку и опять завязал волосы в хвост.

– Я сам себя прокормлю!

– Нет, друг любезный, так ты нас последней клиентуры лишишь. Посему лучше пошли – выведу тебя от нашего разорения подальше.

И я толкнула входную дверь.

За порогом улеглась октябрьская ночь, чье сытое брюхо усыпали звезды. От месяца уже мало что осталось. Совсем скоро новолуние, а значит и Самхайн. А там и до моего дня рождения рукой подать.

Окна жилых комнат выходили на другую сторону, поэтому, несмотря на тусклую лампу над дверью, во дворе была тьма египетская.

Пока я возилась с фонарем, Малыш прикатил откуда-то со стороны гаража свой мопед. Пальцы у меня совсем замерзли, но возвращаться за перчатками все равно не хотелось.

– Да работай уже! – Я в сердцах тряхнула вредную жестянку.

Она сжалилась и заработала. Точно в бутылку с чернилами плеснули воды и хорошенько взболтали. В радиусе двадцати футов вокруг меня ночь выцвела до предрассветного хмурого утра.

– Что это за штука? – поинтересовался оборотень.

– Заговоренный фонарь.

– Но он же не светит. – Паренек наклонился ниже и удивленно воскликнул: – Там даже лампочки нет!

– А она и не нужна. Тот, кто несет фонарь, и так видит все, как оно есть на самом деле. – Подкрутив яркость, я пошла к калитке.

– Ух, здорово! – восхитился в очередной раз за вечер Малыш, с усилием толкая вслед за мной мопед.

– Мама смастерила, – гордо заметила я.

Калитка была не заперта, поэтому копаться с замком не пришлось, и мы беспрепятственно вышли за ограду.

Роща ночью совсем не такая, как днем. И дело здесь не только в темноте, которая в глазах неискушенного путника любой лесок превращает в непролазную чащу. Ночью деревья оживают. Могут бродить с места на место, пряча дорогу. Могут морок напустить. А могут и долбануть суком по голове. Тут уж как кому повезет.

Лет четыреста назад, когда отношения с Инквизицией у ведьм были несколько напряженными, а крестьяне – легко бросающимися из крайности в крайность, роща наш род весьма выручала. По нынешним временам пользы от нее куда как меньше. Это дополнительный налог ежегодно, выплата компенсаций случайным пострадавшим и такие вот ночные променады с припозднившимися гостями.

– У тебя мопед двоих выдержит? – У меня даже нос замерз – быстрее бы домой.

– Если второй будет такой же тощий, как ты, то без проблем.

На себя бы посмотрел, доходяга.

– Поедешь туда, куда я скажу, даже если тебе будет казаться, что там глубокий овраг. И никуда не сворачивать без моего разрешения! Станет совсем страшно – можешь закрыть глаза.

Малыш презрительно фыркнул и оседлал мопед. Тот завелся с первого раза. Покрепче перехватив фонарь, я устроилась позади оборотня, свободной рукой вцепившись ему в плечо.

– Прямо. И не гони.

– Знаю, – огрызнулся Малыш.

– Налево.

– Там кусты непролазные!

– Налево!

Мопед повернул налево, чудом не врезавшись в дерево.

– Но как?..

– Потом. Прямо.

Паренек больше не пререкался, а молча повиновался моим указаниям. А может, и правда закрыл глаза.

– Стоп.

Мы остановились на вершине холма. Огоньки Давкаута были так близко, что не верилось, что до него почти две мили.

– Занятный у вас лесочек.

– С характером. И ночью по нему лучше без сопровождения не гулять. – Мне хотелось побыстрее распрощаться. – Минут через пятнадцать пойдет последняя электричка. Поезжай, как раз успеешь. Только прежде загляни к смотрителю. Скажи дяде Патрику, что его Эла попросила за мопедом приглядеть. Потом твой транспорт Фред заберет, когда за машиной приедет.

– Да ну, – отмахнулся Малыш. – Я лучше своим ходом.

– Ну смотри, дороги ночью не безопасны.

– Я в общем-то тоже… – Он зевнул, прикрывая рот рукой, которая на глазах трансформировалась в здоровую мохнатую лапищу.

– Тогда пока. – Я повернулась и потопала в сторону дома, широко размахивая руками и поскрипывая фонарем.

– А поцелуй? – донеслось до меня.

– А в лоб?

– Можно и в лоб.

– Обойдешься!

Он нагнал меня у рощи, вырастая впереди точно из-под земли.

– Ну что?

– Можно я приеду еще? Завтра или послезавтра.

Вопрос меня озадачил. Давать опрометчивых обещаний не хотелось. Впрочем, объясняться тоже.

– Послезавтра я дежурю на работе допоздна.

– А завтра, завтра мне можно приехать? – не сдавался оборотень.

Трудных подростков только не хватало.

– Ну… приезжай.

С криком «йехууу!», чем-то походившим на волчий вой, Малыш высоко подпрыгнул и помчался обратно к оставленному мопеду. Заурчал мотор, и паренек скрылся за холмом.

Всю обратную дорогу через рощу за моей спиной раздавались тяжелые скрипучие шаги. Зловеще трещали ветки. А в глубине леса раздавались душераздирающие завывания.

– Бабушке пожалуюсь, – бросила я через плечо. – Все будут, как путевые, а ты пенек пеньком.

Позади меня сипло вздохнули, и дальше я уже пошла без мрачного звукового сопровождения, раздумывая о том, что бедный Малыш еще не знает, на что подписался. Завтра «ВеликиЭ» приспособят его к хозяйственным работам безо всякого стеснения.

Гостем у ведьмы бывают только единожды. Во второй раз она уже знает, как сможет вас использовать.

В холле горел свет. Прямо в центре комнаты, на самом видном месте, а точнее на столе, стоял чемодан, для верности перевязанный бечевкой. Кожа на его раздутых боках потрескалась еще в те времена, когда юная Эсме первый и последний раз полетела в столицу искусства и моды. Последний, потому что одного рейса маме хватило, чтобы понять: метла – это единственный летный аппарат, на котором ее не укачивает.

Если мне не изменяет память, последние лет двадцать в этом чемодане хранили старую посуду, которую жалко выбросить, а вдруг пригодится. Кто спустил «старичка» с чердака, объяснять необходимости не было – поблизости от чемодана расположились все обитатели Спэрроу-хилл. Живые, разумеется. Неупокоенных родственников в расчет не берем.