Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— Вы можете спасти ее?

Элиот покачал головой:

— Повторяю, я не могу ничего сделать. Эта женщина должна была умереть сразу же.

— Так почему ж она не умерла? Может, это как-то связано с теми самыми белыми кровяными клетками?

Он пожал плечами:

— Возможно. Однако, заметьте, на ее лице нет признаков слабоумия, которые я бы обязательно увидел, будь у нее эта болезнь, и которые, кстати, явственно проступают на лицах других солдат... Не знаю, как и поступить. Дам ей опиума — что еще можно сделать?.. Чувствую себя довольно беспомощным, должен вам признаться.

Я оставил его за врачебными хлопотами и, обеспокоенный словами Элиота, задумчиво побрел среди тел убитых, всматриваясь в лица мертвецов. В отличие от своего командира солдаты были явно русские, но чересчур рыхлого сложения, с кожей, бледной как воск. Я вспомнил человека, который схватил меня за ногу позапрошлой ночью и которому я вдребезги разнес череп,— его лицо было таким же белым. О, сколь мертвен был взгляд его глаз! Элиот прав: у русских были лица слабоумных, у всех до единого, кроме, конечно, проклятой бабы с прожигающим насквозь взглядом. Я начал размышлять об этой болезни, о том, сколь заразной она может оказаться на деле. Но я не мог позволить себе погружаться в раздумья и присоединился к своим солдатам, чтобы поговорить с ними и выпить кружку чаю. Они заслужили передышку — день был жестокий, и один лишь Господь ведает, что ждет завтра. Я взглянул на вьющуюся впереди дорогу. Чем больше я ее изучал, тем меньше она мне нравилась. Двинувшись дальше, я проявлю глупую, никому не нужную браваду. Я подумал., может быть, нам стоит подождать Пампера и его людей, однако мне не терпелось разведать лежащие впереди земли и еще раз как следует потрепать засевших там русских. Вспомнил я и о нашей пленнице. Кем бы или чем бы она ни была, женщина может оказаться полезной заложницей... Я поднялся и, пожелав своим людям доброй ночи, вернулся к Элиоту, который все еще сидел возле необычной пациентки.

— Ну так что? — спросил я.— Жить будет?

По его лицу, казалось, пробежала тень.

— Взгляните,— ответил он и откинул одеяло.

Глаза пленницы были по-прежнему закрыты, но на губах ее играла слабая улыбка, а щеки налились румянцем. Элиот поправил одеяло, встал и перешел на другую сторону от костра, где, как я заметил, неподвижно лежало второе тело.

— Кто это? — поинтересовался я.

Элиот нагнулся, отбросил одеяло, и я узнал рядового Комптона, хорошего парня, который всегда мог служить олицетворением крепкого здоровья. Но сейчас кожа его невероятно побелела, прямо как у русских, а взгляд открытых глаз казался остекленевшим и мертвым.

— Взгляните-ка.— Элиот начал расстегивать рубашку пациента.

На груди Комптона набухли и вздулись царапины.

— Что это с ним? — спросил я.— Что?

— Не знаю.

— А это оцепенение... взгляд его глаз? Черт побери, Элиот, это же ваша зараза!

Он поглядел на меня и медленно кивнул головой.

— Где он ее подцепил?

— Говорю же вам — не знаю.

Признание в собственном невежестве, похоже, причиняло ему боль. Сквозь пламя костра он смотрел на тело пленницы.

— Я полагаю, она, возможно, тоже заражена,— сказал он, махнув рукой в сторону женщины.— Кожа ее очень холодная, довольно бледная, но все первичные признаки болезни отсутствуют. Может быть, она — носитель, передает болезнь, но сама остается незараженной. Хотя проблема в том, что я даже не знаю, как распространяется заболевание.

Элиот вздохнул и взглянул на раны на груди бедняги Комптона. Казалось, он готов был сказать что-то, но, передумал и вновь уставился на пленницу.

— Буду следить за ней. За ней и за Комптоном. Не беспокойтесь, капитан. Оставьте меня с пациентами, а если что-нибудь случится, я сразу поставлю вас в известность.

— Но ради Бога, прошу,— проговорил я,— не дайте ей умереть. Если бы мы только смогли заставить ее заговорить... А что, если ей известен другой путь на этот чертов утес?

Элиот кивнул. Снова он вроде бы хотел что-то сказать, но слова и во второй раз словно застряли у него в горле. Я пожелал доктору доброй ночи и оставил его за осмотром лица Комптона и вытиранием испарины со лба бедняги-солдата.

Нам обоим было над чем поразмыслить. Я почувствовал необходимость в доброй трубочке, сел и закурил. Но, видимо, я устал больше, чем мне казалось, ибо даже с трубкой из верескового корня в зубах почувствовал, что мои веки опускаются. Не успел я подумать об этом, как сознание мое погасло.

Мне снился очень странный сон. Это было необычно для меня — я снов не вижу. Но этот сон весьма смахивал па явь. Мне привиделось, что женщина, наша пленница, находится рядом со мной. Я стоял словно в трансе, пригвожденный к месту, и сжимал в руке револьвер, но в то же время, глядя ей в лицо, чувствовал, как мои пальцы на рукоятке револьвера медленно разжимаются. Револьвер упал на землю, и это бряканье вывело меня из транса. Я огляделся и понял, что нахожусь на бруствере, а противник волнами прорывается сквозь наш огонь. Мои люди падали один за другим, и было ясно, что скоро их окончательно растопчут. Я должен им помочь, расставить их у стен, иначе нас сметут и уничтожат весь полк! Но я не мог пошевелиться, и это было ужаснее всего — меня буквально заморозил взгляд женщины, поймал, как муху в паутину. Она засмеялась. Я снова огляделся и увидел, что все мертвы... мои люди... противник... все, кроме меня. Даже женщина рядом со мной была мертва, и все же она двигалась, обходя меня, как голодная пантера. Со всех сторон ко мне тянулись мертвецы. Глаза их были идиотски вытаращены, и тела., белые, холодные, как могила Я почувствовал, как легкие холодные руки тащат меня вниз. Я увидел Комптона Его лицо прижалось к моему. Он открыл рот, и в глазах его вдруг вспыхнула чудовищная жадность, а губы задвигались, как присасывающаяся к чему-то пара голодных улиток. Я знал, что он собирается насытиться мною. Губы коснулись моей щеки, и... я проснулся от того, что Элиот тряс меня.

— Мурфилд,— в отчаянии вскричал он,— вставайте. Они ушли!

— Кто? — вскочил я.— Женщина?

— Да,— сказал Элиот, странно поглядев на меня.— Вам она приснилась?

Я в изумлении уставился на него:

— Что за черт, откуда вы знаете?

— Потому что мне она тоже приснилась. Но это не самое худшее,— добавил он.— Комптон тоже ушел.

— Комптон? — переспросил я, не веря своим ушам и пристально глядя на Элиота.

Шок от услышанного оказался столь велик, что я наорал на беднягу доктора. Он же, выслушивая мои гневные тирады, молча изучал меня внимательным взглядом, склонив голову набок, отчего стал еще больше похож на ястреба.

— Вы закончили орать? — уточнил он, когда мой гнев в конце концов иссяк.

Прежде чем ответить, я обвел взглядом горные вершины и дорогу, ведущую к ним сквозь гималайскую ночь.

— Пропал британский солдат,— медленно проговорил я, сжимая кулаки,— один из моих солдат, Элиот. Черт побери, теперь я точно не отступлюсь. Они не заставят меня поджать лапки.

Элиот воззрился на меня и долгое время ничего не отвечал

— Вы понимаете,— сказал он наконец,— что если мы продолжим движение по этой дороге, то нас просто-на-просто сметут?

— А у нас есть какой-то иной выбор?

Элиот без слов повернулся и пошел к утесу. Я последовал за ним. Создавалось впечатление, что он борется со своей совестью, и я был не так уж расстроен, чтобы не заметить этого. Вскоре он остановился и повернулся ко мне.

— Мне не следовало говорить вам это, капитан...

— Но вы собираетесь?

— Да. Потому что иначе вам не избежать гибели.

— Я не боюсь смерти.

Элиот слабо улыбнулся:

— Не беспокойтесь, вы, скорее всего, все равно погибнете.

Улыбка его тут же погасла, и он указал на стену гор за перевалом. Вершины их вздымались так высоко, что разглядеть их было практически невозможно.

— Вон там лежит еще один путь наверх,— пояснил он.

Этот путь был, по-видимому, тропой паломников.