Глаз урагана

ступил на тротуар, прямо в башке раздался жуткий свист, будто фонил микрофон. Этот свист забивал все, раскалывал череп на части; кроме него, не оставалось ничего – ни мыслей, ни ощущений. Однако мне повезло. Я по крайней мере мог двигаться, а свист означал не только жуткую боль, но и содержал в себе предупреждение. Мой «всадник» сообщал таким неприятным способом о том, что меня засекли и спецкоманда находится совсем близко. Настолько близко, что меня глушили узконаправленным излучателем. Был бы «всадник» в порядке, я бы уже корчился на тротуаре от невыносимой боли, а то и смирненько лежал бы в параличе, избавленный от всех проблем, связанных со свободой и ответственностью. Дальнейшая перспектива – более или менее длительное пребывание в состоянии «куколки» и небольшая польза обществу в качестве донора внутренних органов…

Вначале я заметался, но очень скоро стало ясно, что деваться некуда. Улица наверняка перекрыта с обеих сторон, так же как проходные дворы. «Всадник» принял защитные меры, и свист снизился до уровня назойливого шума, позволявшего действовать и принимать решения. Во всем дальнейшем я вижу некое предопределение; простым совпадением этого не объяснишь. Символы из моих сновидений сыграли роль указателей, и я следовал им, не пытаясь анализировать.

Все равно терять было нечего…

Я бросил взгляд в обе стороны. Улица опустела, что хуже всего. Прохожих разогнали, а местные жители попрятались в своих квартирах. Это означало, что облава перешла в «жесткую» фазу, а сам я-в категорию «особо опасных». Церемониться не будут, пристрелят на месте. Вдобавок был слышен приближающийся рев вертолетных турбин. Времени почти не оставалось.

Я бросил взгляд через улицу. На противоположной стороне находилось самое что ни на есть траурное и подходящее к случаю заведение под вывеской «Салон ритуальных услуг». Вполне вероятно, скоро придется этими услугами воспользоваться… Мое внимание привлекло то, что было выставлено в большой, обитой черным бархатом витрине, за толстым стеклом. Я уже видел когда-то такую штуку, но только не наяву. Но где? Я не мог вспомнить, и это было мучительно. Так обидно упускать последний шанс!

Предмет выглядел как-то чужеродно, однако я не сумел бы сказать, в чем это заключается. Ноги сами понесли меня в ту сторону. Я побежал через дорогу и по пути совершенно определенно решил: если салон закрыт, то я разобью витрину, чтобы добраться до той большой деревянной штуки, – и будь что будет. Хоть башкой, но разобью – все равно от нее уже мало толку.

Однако таранить стекло не пришлось. Кроме того, оно почти наверняка было небьющимся. Строгая черная дверь с изящной позолотой распахнулась от легкого толчка. Я вбежал внутрь, гадая, что делать с персоналом, со всеми этими назойливыми похоронными агентами, секретарями и потомственными гробовщиками, принимавшими профессионально-сочувствующий вид и готовыми оказать помощь в тяжелую минуту. Я отчаянно нуждался в помощи, но совсем другого рода.

В холле салона не было ни одного человека.