Нечто в лодке по ту сторону озера...

19.

— Самое главное, чтобы не падали декорации. Потому что если на сцене начнут падать декорации это ваще будет полный пипец, особенно если сцена маленькая. На сцене вообще в принципе не должно ничего падать. У нас как-то было выступление, и над сценой у нас висела огромная такая… шняга, там чо-то на ней нарисовано было. Чо, короче, у нас барабанщик прикололся — барабанщик же, как правило, находится всегда где-то сзади на сцене. И он тогда прикалывался, говорил нам — типа, он так прикинул, и рассчитал, что если эта шняга упадет, то она как раз накроет собой гитариста, басиста и певцов, которые стоят посередине. Соответственно останется только он… и еще клавишница, которая рядом справа от него на сцене. Причем шняга эта была реально тяжелая, там листы ДВП, но они большие и все равно сколочены какими-то палками, то есть там какой-то каркас определенный, и реально — вот если бы она упала на голову, могла бы зашибить, а если бы упала чуть сзади — то просто накрыла бы собой всех. Причем если пацаны как-то еще выдержали бы ее вес, то девчонки вокалистки — они бы просто легли там. То есть если бы она реально грохнулась, она бы просто накрыла собой девчонок с микрофонами, и они бы так и лежали там под ней до конца выступления. И вот мы все ходили тогда и немного ссыкались — "Блин, лишь бы она не упала только, лишь бы она не упала".

— А у меня реально тоже прикол был. Мы приехали в одну церковь с выступлением, и я играл там на какой-то старой раздолбанной установке. Там, короче, стойки… ну вот эти вот… под тарелки… стойка под райд короче была… ну она старая была уже вся, там чо-то пару болтов от нее вообще где-то потеряли, она стояла неустойчиво. А райд у меня был — я приехал со своим железом — большой и тяжелый. И на концерте, короче, я, знаешь там, в порыве, переполняемый эмоциями — долблю по железу. И я так беру, короче, смотри: по обеим тарелкам на долю бдыщь! и вижу — райд начинает наклоняться и падает. Короче стойка не выдержала и полетела с тарелкой вниз, самый прикол в том, что тарелка срезала собой бас, который стоял рядом. Причем сильно так, по грифу. Приколись — я сижу, продолжаю играть, держу ритм, а у меня тут валяется стойка с тарелкой и бас-гитара. Там, басист, пацан, короче, нормальный такой — он подбежал, поднял свою бас-гитару, поднял мою стойку с тарелкой… ха-ха… поставил ее. А я смотрю — на грифе у баса реально осталась вмятина, когда его тарелкой срезало — там реально вмятина такая конкретная. А бас, причем, новый, красивый весь, недавно купленный, сверкает.

— И чо тебе басист потом ничего не сказал?

— Нет. Ну, он конечно такой — "ай, блин!", видно что недовольный. Но он нормальный парень. Я подошел, извинился, говорю — так-то и так, я как бы не знал же, что так получится. Ну, он нормально в общем все… А, самый прикол — мы играли еще на следующий день. И у меня там снова эта стойка упала с райдом. Ну, басист-то прошаренный уже, он заранее поставил свой бас подальше от меня и от ударной установки, куда-то там вглубь сцены.

— Ха-ха. Наученный горьким опытом уже, ага.

— Да.

Мы сидели втроем со Славой и Катей на нашей репетиции на базе, немного отдыхая после нескольких сыгранных песен, и просто терли за всякую ерунду, рассказывая некоторые забавные моменты из своей концертной деятельности.

— А почему бас стоял отдельно на сцене? Почему басист не с вами играл? — спросила Катя.

— Мы тогда без басиста выступали. У нас клавишница бас выдавливала. Мы ездили где-то в… течение полугода года выступали без живого басиста.

— Ни чо себе, — удивленно произнесла Катя.

— Так бывает иногда.

— Нмда…

Катя оглянулась вокруг себя, как будто ища что-то, и заметив свой рюкзак рядом с собой, лежащий на скамейке, придвинула его и стала в нем усиленно копаться.

— Блин! Вы не знаете, где я оставила свои сигареты?

Слава только пожал плечами, выглядывая из-за своей барабанной установки.

— У тебя прекрасный повод бросить курить, — с улыбкой произнес я.

— Да-да, я знаю, надо, надо бросать уже. Саму задолбало, — ответила она весело, продолжая копаться в своем рюкзаке.

— Да, ладно, я просто пошутил. Не напрягайся, — сказал я, успокаивающе улыбнувшись.

— Нет, я правда собираюсь. Я уже решила, что надо бросать, — все же согласилась Катя.

— Ааа. Ну тогда молодец. Тогда конечно.

Перерыв все содержимое своего рюкзака, Катя, так и не найдя сигарет, встала и пошла искать их по всей комнате.

— А как же нервы? — с улыбкой спросил я, продолжая тему.

— А как же рак легких? — ответила Катя, ища взглядом пачку своих сигарет.

— Ну, вообще, да, справедливо, — согласился я.

— Ты как будто бы не рад этому? — немного игриво произнесла Катя, — Сами же мне говорили, что надо бросать.

— Нет. Почему? Очень даже рад за тебя на самом деле.

— Мы всегда поддерживаем это, — сказал Слава из-за своей ударной установки.

— Блин, вот они!

Катя нашла свою пачку сигарет, взяла ее, достала зажигалку и закурила.

— Я сегодня к вам сюда ехала, видела чувака одного — с ирокезом такой, причем покрашенным в зеленый цвет. В кожаной куртке такой, в рваных джинсах, на которых цепи висят. Со мной на остановке стоял.

Я состроил удивленную улыбающуюся гримасу.

— Да, это прикольно, конечно.

— Ага. Гопоту цеплять на улице, — вставил свой комментарий Слава.

— Нет, вот реально, я никогда не хотел таким образом привлекать к себе внимания. Но тут ездил в один маленький городок, и решил сделать себе — это даже не то, чтобы ирокез, это так как бы фигня — у меня волосы короткие, просто собрал их и поставил немного торчком в центре на голове.