Нечто в лодке по ту сторону озера...

Я начал показывать, как я поставил волосы торчком в центре на голове.

— Ну да, я поняла, — кивнула головой Катя.

— И вот реально никто даже внимания не обратил, — резюмировал я.

— Дак это еще нормально, так многие ходят, — ответила Катя.

— Дак и то — все-таки одна девчонка набуханная, — я показал жестом, как обычно показывают набуханных девчонок, — И то увидела в этом повод, чтобы меня как-то подколоть. Когда вот я там на квартире останавливался ночевать.

— Может, ты ей просто понравился, — улыбнулся Слава. Я повернул голову в его сторону, так посмотрел странно, потом продолжил:

— А я когда в церкви еще играл — со мной в группе играл пацик один. Вот он реально был, короче, с длинными волосами, в сережках весь, в цепях, вот он так и ходил по церкви.

— Н-да? Жееесть, — произнесла Катя, улыбаясь.

— Но его половина людей в церкви гнобили. Причем, гнобили так конкретно. Но чо самое интересное — что пастор, что служителя, которые там работали — им вообще было пофигу. Ну, то есть, они люди все адекватные. Они там по пятнадцать лет в этой церкви работают, у них опыт есть, какая-то мудрость. Им вообще было наплевать. Причем пацан этот, он ведь реально тоже там служил, считай, играл с нами в группе, то есть занимал определенное положение какое-то. Выступал на сцене. Его все знали. И его гнобили всякие там — не понятно кто вообще — какие-то там бабушки, какие-то там хмыри, которые не понятно вообще в этой церкви кто такие. А те, кто вот повыше стоял — им на самом деле было как-то вообще так наплевать абсолютно.

— Ммм, — понимающе покачала головой Катя — Ну, это всегда видимо, так.

— Вот я и говорю.

— Нет, наверное, все-таки таких людей можно за что-то уважать. Хотя бы за то, что они не пошли на компромисс со своими принципами. Тем более в церкви, — после некоторой паузы заключила Катя.

Мне забавно было наблюдать за тем, как Катя постепенно привыкала и смирялась уже с нашей религиозностью и теми церковными понятиями, которые красной нитью прослеживались в нашей жизни. Даже между собой, мы со Славой, например, не так уж и часто на самом деле терли за свою религию, а разговаривали в большинстве случаев о каких-нибудь совсем отвлеченных вещах, не имеющих с нашей верой ничего общего. По крайней мере, сейчас в последнее время так было. И в общении с Катей я тоже не стремился грузить ее мозг подобными вещами, а просто иногда включал понемногу в разговор какие-то отдельные моменты из своей религии и церковной жизни, проверяя и наблюдая хотя бы за реакцией на такие слова как "церковь", "Бог", "вера", "Библия", "Писание", "Апокалипсис"… и т. д. Я постоянно мониторил состояние Кати и смотрел за тем, насколько она готова была принимать эту информацию. Насколько она готова была просто даже принимать эту религиозную терминологию, и не вырабатывался ли у нее еще рвотный рефлекс. Интересно, но сейчас она действительно начинала привыкать, и уже не смотрела косо на нас со Славой, и ее не передергивало от одних этих слов. Я старался общаться по возможности свободно, и, действуя очень аккуратно, постепенно приучал ее к миру религии, конкретно — христианства, не перенасыщая в то же время разговор этими темами. Она постепенно втягивалась в наш мир, и я видел, как некоторые ее представления уже изменялись. Ее мозг привыкал и приспосабливался к нашему мировоззрению. Катя сама изменялась и начинала в некоторых вещах уже мыслить немного по-другому. Мы оказывали на нее влияние. Так постепенно и очень плавно работа с ней переходила к четвертому этапу, практически перетекая в него без каких-либо особых переломных моментов. Это происходило не быстро и без лишних потрясений, что тоже хорошо. И я был рад, что мы дошли с ней до этого этапа, многие люди частенько отсекаются уже на первых двух, третий становится всегда переломным — своего рода переход сознания в другую параллельную реальность.

Что меня еще сейчас радовало в работе с Катей — это то, что мы начали общаться через ICQ. Это было уже личное общение, один на один, и таким образом мы сильнее сближались и переходили на новый уровень в отношениях. В чем была прелесть этой самой "аськи" — это то, что с одной стороны процесс общения через данную службу происходил достаточно абстрагировано и это давало большую свободу и раскрепощенность, человек мог говорить с тобой о таких вещах, о которых он никогда не стал бы разговаривать с тобой в живую лицом к лицу, просто постеснялся бы, а здесь — все происходит на расстоянии и в этом плане немного легче открыться. С другой стороны — общение все-таки происходит на личном уровне, один на один, и это в какой-то мере сильнее сближало, чем общение в компании. И то, что трудно было сказать словами, глядя человеку в глаза, можно было выразить через буквы. Это как письмо, только все происходит в реальном времени. В общем, я видел свою определенную прелесть в работе через эту интернет-службу, и, безусловно, отмечал для себя несколько ее важных плюсов. Мне было понятно, почему люди так конкретно подсели на эту "аську", и почему она пользовалась таким успехом. Так же как и сотовый телефон. ICQ лично для меня стал очень удобным инструментом.

— Ну чо, порубимся? — предложил Слава, выходя из своего состояния отдыха.

— Говно вопрос, — ответил я и встал со скамейки с гитарой, висящей через плечо.

— Правильно. Давайте играйте уже, — весело поддержала Катя.

Я подошел к процессору и врубил какой-то ревущий металлюжный эффект. Эффект показался мне слишком высоким по настройкам частот и слишком резким и я начал отстраивать его, крутя ручки процессора, периодически приглушая гитару, чтобы она не заводилась. Наконец, отрегулировав настройки, я выпрямился и начал играть. Гитара сразу же завелась. Я подошел к комбику и снизил уровень верхних частот уже на нем, затем отошел подальше и мы со Славой начали свой запил. Периодически отводя гитару в сторону от колонки в тот момент, когда гитара начинала фонить, я, стараясь ходить подальше от динамика, выжимал из струн свою агрессивную партию на интервалах, а Слава насиловал барабанную установку.

Я чувствовал себя еще довольно плохо после последнего приступа, ведь с того момента прошло еще только две недели. Я задыхался, просто стоя на ногах с гитарой на плече. Слабость и одновременно тяжесть в животе высасывали силы из всего организма. На следующей песне, которую мы играли, я уже сидел. А еще через пятнадцать минут я понял, что мне пора заканчивать репетицию и ехать домой. Я немного позанимался с Катей, ведь мы все-таки должны были ее учить. Я занялся правильной постановкой ее левой руки, но чувствуя, что меня сегодня уже ни на что не хватит, вскоре объявил, что по-любому собираюсь двигаться по направлению к дому, и мы закончили репетицию.

Возвращаясь домой на автобусе, невероятно радуясь тому, что я все-таки сижу, а не стою, я устало рассматривал пролетающие за окном здания, машины и людей на остановках. Тяжело дыша и желая скорейшего прибытия домой, чтобы грохнуться на кровать, я понимал, насколько мне еще рано было устраивать сегодня репетицию. Я был еще слишком слаб.

— Нет, все-таки это ужасно. Устроить целую войну, пусть и даже всего на несколько дней, но ведь там все равно столько людей погибло. Да еще и стрелять ракетами по мирным жителям и жилым домам.