Экзорсист (Изгоняющий дьявола) (др.перевод)

— Ошибаешься, проиграл ты! Ты проигрывал всегда! — Риган окатила Карраса струей рвоты, но он, казалось, этого не заметил. — Все это очень неплохо получается у тебя с детьми! С маленькими девочками — особенно! — Он расставил руки огромными крючьями в стороны и поманил к себе существо. — Эй ты, ничтожество! Ну-ка, оставь ребенка, попробуй меня! Давай же! Войди…

Минуту спустя женщины услышали сверху странные звуки. Крис в это время с просохшими уже глазами сидела на высоком крутящемся стуле, а Шэрон готовила напитки за стойкой. Она поставила стаканы с водкой и тоником; в ту же секунду обе взглянули на потолок. До них донеслись звуки быстрых, спотыкающихся шагов, грохот упавшего тела, затем глухие удары — о мебель и стены. И — голос… кажется, голос демона: он изрыгал все тот же поток ругательств. Но тут же заговорил кто-то еще. Каррас?.. Да, это был он. Вот только голос его звучал теперь совсем иначе: глубоко и сильно.

— Нет, я не дам их в обиду! Ты больше не причинишь им зла! Ты уйдешь со…

Крис вздрогнула, опрокинув стакан: наверху что-то страшно треснуло, затем послышался оглушительный звон стекла. В следующую секунду обе женщины уже бежали по лестнице на второй этаж. Наконец они ворвались в спальню. Стекло было высажено начисто, ставни грудой обломков валялись на полу. Они ринулись к окну, и в этот момент Крис вскрикнула от ужаса: она увидела распростертое тело. Остолбенела на секунду, затем подбежала и опустилась на колени.

— О Боже! — В голосе ее звенели слезы. — Шэрон! Шэр, иди сюда, скорее!

Девушка выглянула из окна, страшно, пронзительно вскрикнула и бросилась назад, к двери.

— Шэр, что там? — воскликнула Крис, белая, как полотно.

— Отец Каррас! Отец Каррас!

Сотрясаясь от рыданий, она выскочила из спальни. Крис кинулась к окну, заглянула вниз и почувствовала, как сердце ее обрывается и несется в пропасть. На нижних ступеньках лестницы, почти у самой М-стрит бесформенной грудой лежало человеческое тело, а вокруг него уже собралась небольшая толпа зевак.

Крис застыла у окна, будто парализованная.

— Мама? — послышался сзади тоненький, дрожащий от слез голосок. — Мама, что тут происходит такое? Мама, иди ко мне, иди пожалуйста, я боюсь! Я…

Крис обернулась, все еще отказываясь верить собственным ушам, увидела растерянное и заплаканное родное личико и, рыдая, бросилась к кровати.

— Рэгс! Доченька моя! Моя малышка!

…Шэрон ворвалась в резиденцию и попросила срочно вызвать Дайера. Он выбежал в приемную. Смертельно побледнел.

— Скорую вызвали?

— О Боже, я совсем забыла!

Тут же дав распоряжения дежурному, он выбежал из здания; Шэрон поспешила за ним. Они пересекли улицу и по ступенькам каменной лестницы бросились вниз.

— Пропустите, прошу вас! Расступитесь! — Дайер пробился, наконец, сквозь толпу, оставив позади гул напуганного равнодушия: “…Что тут произошло?.. Какой-то парень упал с лестницы… Вы видели?.. Пьяный, наверное. Видите, рвало его… Пошли, не то опоздаем…”

Священник замер; на секунду чувства оставили его — будто само время провалилось вдруг в бездну горя и мрака. Казалось, боль, покинув несчастное тело, разлилась в пространстве: Дайер попробовал сделать вдох и понял, что не в силах вобрать в себя этот воздух.

Разбитое, изломанное тело Карраса лежало на спине; под головой растеклась лужа крови. Внезапно глаза, до этого пусто глядевшие в небо, увидели Дайера, воспрянули к жизни, наполнились радостью и мольбой.

— Ну-ка, назад! Все назад! — Сзади сквозь толпу уже продирался полицейский. Дайер опустился на колени, очень легко и нежно погладил истерзанное лицо. Кровь сочилась из многих порезов и ссадин. Алая ленточка стекала из уголка рта.

— Дэмиен… — Дайер сглотнул дрожащий комок. В глазах огоньком слабой надежды все еще теплилась немая просьба. Он придвинулся ближе. — Ты можешь говорить?

Каррас медленно вытянул руку, прикоснулся к запястью Дайера и сжал его вдруг неожиданным рывком. Молодой священник вновь подавил в себе слезы. Он шепнул, нагнувшись к самому уху:

— Хочешь исповедаться, Дэмиен?

Пальцы на запястье сжались.

— Ты раскаиваешься во всех грехах жизни своей, коими огорчил ты Господа Бога нашего?

Дайер вновь ощутил пожатие. Чуть отстранился, перекрестил умирающего. Произнес слова отпущения:

— Ego te absolvo [27]… — Крупная слеза выкатилась из уголка глаза и замерла на окровавленной щеке. — …In Nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, Amen, — закончил Дайер, чувствуя, как все сильнее сжимается обруч на его руке. Затем снова нагнулся к самому уху, выждал, пока не спадет волна подкативших рыданий.

— Ты… — начал Дайер и тут же умолк. Пальцы разжались. Он выпрямился, заглянул вниз и встретил навеки застывший, последний взгляд. Мир и покой были в этих глазах, и что-то еще, что-то радостно-непостижимое — может быть, счастье духа человеческого, вырвавшегося наконец из тисков страданий и боли. Глаза Карраса глядели вверх. Но видели они перед собой уже иное небо.

Дайер мягким движением опустил веки. Издалека донесся вой приближающейся сирены. Молодой священник начал произносить какие-то слова прощания, но не договорил, уронил голову и разрыдался.

Подъехала скорая. Когда носилки с мертвым телом стали задвигать в задний отсек фургона, Дайер взобрался вдруг по ступенькам и подсел к санитару.

— Вы ничем уже не поможете ему, святой отец, — ласково проговорил тот. — Не рвите сердце себе. Оставайтесь здесь.

Не спуская глаз с заострившегося лица, священник молча покачал головой. Санитар кивнул шоферу, ожидавшему сзади. Дверца захлопнулась.

Шэрон стояла на тротуаре, ошеломленным, непонимающим взглядом провожая машину.

— А что случилось-то? — послышалось рядом.

— Кто знает, кто знает… — раздалось в ответ. — Что мы, приятель, с тобой вообще можем знать?..

Взвыла сирена, рассекла острым криком ночь и тут же затихла: водитель вспомнил, что можно уже не спешить. Рваные края тишины сомкнулись над темной гладью реки, и воды ее в мертвом безмолвии продолжали неспешный путь свой к какому-то далекому, тихому берегу.

Эпилог

Теплое июньское солнце ярко светило в окно. Крис сложила блузку, бросила ее поверх остальной одежды и закрыла крышку чемодана. Затем быстро подошла к двери.

— О’кей, теперь, кажется, все.

Карл вошел в спальню и тут же принялся орудовать ключиком в замочках. Крис быстро миновала холл и направилась к спальне Риган.

— Эй, Рэгс, как ты там?..

Прошло полтора месяца со дня гибели двух священников, с момента страшного, неизгладимого потрясения. Киндерман закрыл дело. Но вопросы оставались, и по-прежнему не было на них ответов. Разве что неясные догадки и подозрения да ночные слезы при внезапном пробуждении… От чего-то странного, необъяснимого… Причиной гибели Мэррина оказалась давняя болезнь сердца. Но Каррас…

— Ничего не понимаю! — сопел Киндерман в долгих беседах с самим собой. На этот раз девочка явно была ни при чем: на ней были ремни и смирительное одеяло. Очевидно, сам священник сорвал ставни, выпрыгнул из окна и встретил смерть свою у подножия лестницы. Но что подтолкнуло его? Страх? Что это было — паническое бегство от какого-то нового ужаса? Киндерман отверг эту мысль. Для спасения Каррас выбрал бы другой путь: не из тех он был, кто в минуту опасности мчатся, потеряв голову, куда глаза глядят.

К более или менее определенному выводу лейтенант начал склоняться, лишь получив показания отца Дайера. Молодой священник рассказал ему обо всем, что мучило Карраса в последние месяцы: о сыновьем чувстве вины, о том, каким страшным ударом явилась для него смерть матери, о страхе перед слабостью веры своей. Что ж, если к этому психологическому грузу присоединить еще несколько бессонных ночей, ответственность за ребенка, бесконечные издевательства демона и гибель Мэррина… Детектив знал теперь почти наверняка: у священника просто не выдержала психика, сломалась под страшным грузом, который был ей уже не под силу. Более того, расследуя обстоятельства убийства Дэннингса, он узнал из множества прочитанных книг, что жертвами одержимости нередко становятся и сами экзорсисты, причем опасными катализаторами оказываются, как правило, чувство вины, жажда самонаказания и хорошая внушаемость. Одним словом, Каррас подошел к черте и остановиться перед ней не смог. Свидетельства Крис и Шэрон, которые слышали снизу звуки борьбы и новый, изменившийся голос священника, такое предположение, похоже, только подтверждали.