Корабль уродов (СИ)

— Ну я же сказала, что ужасно с моей стороны — не отговаривать тебя…

— А кто сказал, что имеет полное право тусить на этой вечеринке и не собирается упускать такую возможность?

— Но как мы туда попадем? Не предлагаешь же ты?..

— Не предлагаю, — мрачным эхом отозвался он.

— И ты обещал отказаться от этой идеи, если что-то пойдет не так.

— Да.

Она помолчала — и снова заныла.

— И что же, мы так просто сдадимся?

— Не знаю.

— Но я правда должна быть там!

— И я.

— Может, эти штуки уже работают? Зарядились? Тем более что у тебя одна новая.

— Может.

— И потом, может я вовсе и не лишилась своей власти.

— Да?

— Последний раз, когда я общалась с кораблистами — всё кончилось нормально. Всё вообще было нормально. Они меня — слушались, — Вренна заносчиво скрестила руки. — И вообще! Я всегда всё делала по правилам. Если у кого-то и должна была остаться власть — то у меня, — и она насупилась, почти по-детски поджав губы.

Леон внимательно и тяжело смотрел на нее — с досадой, разочарованием (не в ней, а просто), но и с затаенной безумной надеждой.

— Не предлагаешь же ты?.. — повторил он ее недавний вопрос.

— А что? — буркнула она.

— Но нельзя же так: мы ни в чём не уверены, это слишком опасно…

Она сверкнула на него глазами.

— «Слишком опа-асно». Я имею полное право там быть. Я туда поеду! — и, выхватив из его рук второй амулет — медальон на цепочке — она крепко сжала его в кулачке.

— Ладно, — мягко улыбнулся Леон, вдруг успокаиваясь и приходя в состояние приятного равномерного воодушевления. — Я определенно с тобой, — и для пущей убедительности подбросил свой волшебный камушек — тот завертелся в воздухе в полуметре над его ладонью и вернулся обратно, больно вонзаясь углами в податливую кожу рук.

III

Они были в Штаман-Рейне к четвертому числу. Утренний поезд привез их на заледенелый перрон и покатил дальше, увозя сотни пассажиров прочь от этого проклятого места. Когда рассеялся едкий дым, струящийся за вагонами, и стихло дребезжание рельсов, Леон и Вренна напряженно побрели вдоль путей.

— Никогда еще не видел такой пустынный вокзал, — заметил Леон и тут же пожалел об этом — слова с жутковатым эхом отразились от замороженной брусчатки и долго пульсировали в воздухе.

Когда они затихли — послышался другой звук. Мерное дребезжание колесиков по неровному грунту. Самый естественный и привычный звук для вокзала — казалось бы. Но Леона передернуло, и он стал судорожно оборачиваться в поисках источника вкрадчивого перестука.

Метрах в пятидесяти позади них тащился тощий мужчина, тонконогий и в коротком красном пуховике. Огромный черный чемодан ковылял по каменной плитке вслед за ним.

Леон поудобней перекинул через плечо тяжелую сумку с фотоаппаратурой, крепко взял Вренну за руку и направился навстречу незнакомцу.

Они остановились друг напротив друга — с опаской и в легком замешательстве. При ближайшем рассмотрении неизвестный оказался осунувшимся брюнетом лет за тридцать, с немытыми волосами и темными кругами вокруг глаз.

Пересилив себя, Леон вежливо поздоровался и начал обмениваться с незнакомцем перекрестным огнем осторожных вопросов. Признавшись наконец, что он журналист (и приврав, что из журнала Фогг), Леон надеялся разговорить чужака, но тот только сильнее нахохлился, втягивая голову в красную куртку, и буркнул:

— Да что вы тут всё выведываете? Сколько можно, журналюги… Видел я одного из вашего Фогга — шляется по городу, работать не дает.

— А кем вы работаете? — ухватился Леон за тему, не в силах сдержать любопытство. — Я имею в виду…

— Да пошел ты, крыса газетная! — фыркнул мужчина и, пихнув Леона локтем в бок, быстро покатил прочь вместе со своим гигантским багажом.

— Стой! Скажи хотя бы, где ты видел того журналиста? Эй!

Но в ответ раздавалось только громыхание чемодана по брусчатке. Леон тихо выругался.

Покинув вокзал, они с Вренной побрели по опустевшему городу. Планируя свой приезд, они и подумать не могли, что тут будет так безлюдно, что даже такси не удастся поймать. И снять номер в гостинице… Еще недавно захватывающая, теперь их операция выглядела совсем не такой многообещающей.

Здесь не было ни души… Они брели и брели — мимо закрытых ларьков и погашенных рекламных табло, мимо брошенных легковушек и запертых магазинов. В какой-то момент за ними увязалась печальная дворняжка, и Вренна начала неожиданно кричать на нее, оттолкнув Леона куда-то себе за спину. А потом ужасно покраснела, смутилась и чуть не расплакалась со стыда. А дворняжка убежала, поджав уши…

Через несколько кварталов от вокзала, постепенно начиная замерзать, они внезапно увидели силуэт в окне первого этажа. Силуэт сперва испуганно отпрянул, но потом вернулся к стеклу и приветливо помахал им. Заскрипела оконная рама, и распахнулась форточка.

— Эй, привет! — крикнул им из дома девичий голос. — Вы кто?

— Журналисты! — осторожно крикнул в ответ Леон.

— Зайдете?

Леон взглянул вопросительно на Вренну, и она кивнула. Он громко согласился — силуэт исчез из оконного проема и через пару минут появился в дверях подъезда. Это была молоденькая женщина, в шарфе с бахромой и уггах, с накинутой на плечи шерстяной шалью и с черными пятнами какой-то грязи на лице.

— Заходите, — радостно улыбнулась она, кивая на дверь.

В недоумении, но без особой опаски Вренна и Леон последовали ее совету. Вслед за девушкой они прошли в комнату, откуда она увидела их, и девушка закрыла форточку. Прямо возле окна на паркетном полу стоял этюдник, к которому крепилась внушительных размеров деревяшка с листом бумаги и черно-белым сумрачным пейзажем. Продолговатые кусочки угля валялись на полу вокруг треноги.

— Вы только приехали, да? — улыбнулась девушка, убирая со лба прядь красных волос и оставляя еще одну черную полоску от грязных пальцев. — Замерзли? Хотите чаю?

Леон с благодарностью согласился, и они вместе с Вренной уселись на потрепанный диванчик в углу комнаты.

— А я как раз хотела сделать перерыв, — щебетала художница, ставя чайник и заполняя стол предметами вроде салфеток и сахарницы, — и смотрю — вы идете. Я обычно не стала бы так зазывать незнакомцев на чай, да, но тут, знаете, так пустынно и стремно, что не хочется быть одной.

— А вы тут живете? — осторожно полюбопытствовал Леон.

— Ну, сейчас да, но вообще это не мой дом. Просто отсюда же все разъехались, потому что тут был полный трешак, а сейчас всё уже успокоилось, но никто не спешит возвращаться. Поэтому я пока тут и рисую. Это, по-моему, прекрасная возможность. Такой сумасшедший город, — она села напротив гостей, отхлебнула из своей чашки и снова запачкала лицо, убирая волосы с глаз. — Но вы и сами, наверно, знаете, иначе бы не приехали сюда, да?

— Конечно, — с преувеличенной теплотой кивнул Леон и ненароком покосился на Вренну — она выглядела чересчур шокированной даже для такой неожиданной ситуации. — Я Леон, кстати, — улыбнулся он.

— Василиса.

И Василиса, руководимая искусно подвешенным языком Леона, рассказала им, как два месяца назад в Штаман-Рейне почти полностью замерла жизнь, когда горожане бежали, поддавшись панике, оставляя жилье и имущество. Как до этого месяц за месяцем здесь нагнеталась атмосфера, как пропадали сперва обитатели крайнего восточного района, а потом и всего города — пропадали тихо и незаметно, словно просто уезжали куда-то втайне от семьи. Как затем всё чаще на улицах стали замечать чудны́х уродцев — то ли зверей, то ли карликов (но впрочем, всем понятно, кого на самом деле). И как, наконец, похищения стали происходить среди бела дня и на глазах у свидетелей — молчаливая мутноокая тварь просто хватала несчастного посреди улицы, скручивала ему конечности, как могла (в зависимости от устройства своего тела) и уволакивала вниз по переулку. Иногда людям удавалось заступиться за жертву и прогнать или прикончить кораблиста — иногда нет… Иногда после такой схватки оставался пяток никому не нужных трупов.